Евгения Альбац - Особое мнение - 2019-05-14
Е.Бунтман
―
Добрый вечер! Меня зовут Евгений Бунтман. И сегодня со своим особым мнением Евгения Альбац, главный редактор издания The New Times. Женя, добрый вечер!
Е.Альбац
―
Добрый вечер!
Е.Бунтман
―
Давайте начнем с Екатеринбурга. Храм против сквера. Гражданский протест, гражданское противостояние. Что для вас эта история?
Е.Альбац
―
Для меня эта история — что в любой момент в любом практически месте Российской Федерации может вспухнуть так, как вспухло в Екатеринбурге. Особенно, конечно, в больших городах, где собирается протестный капитал. Потому что люди явно устали от того, что к ним относятся как к отбросам.Давление со стороны государства, в том числе и фискальное, увеличивается — это очень видно, в том числе, инфляционное в продуктовых магазинах — это очень заметно, что инфляция растет. И продуктовая инфляция, мы вообще не понимаем, какая она, но мы все ее чувствуем. Власть принимает крайне непопулярные меры такие, как пенсионная реформа, и при этом она совершенно отказывается считаться с людьми, которые эту власть содержат. Результатом стал Екатеринбург. И я думаю, что такие вещи будут повторяться.
И вы не забывайте, пятый год подряд реально располагаемые доходы населения падают. Пятый год подряд всё население России за исключением одного процента самых богатых беднеет. И при этом мы же видим, что рейтинг Путина тоже падает. Кто-то говорит, что вот это увлечение товарищем Сталиным — это результат уже такого недовольства властью. Так или иначе, очевидно, что люди устали, и они начинают огрызаться.
Е.Бунтман
―
То есть это повод.
Е.Альбац
―
Я не знаю. Наверное, для екатеринбуржцев это, наверное, очень серьезный повод. Они не хотят, чтобы построили храм там, где их не спросили и обнесли строительную площадку забором. Наверное, для них в это еще что-то вкладывается. Но для человека, который смотрит на эти издалека, только читает — то, что у нас подробно об этом написал Федор Крашенинников, — для меня совершенно очевидно, что спичку поднесли — и то, что давно копилось и готово было разжечься, запылало.
Е.Бунтман
―
Не ждали, что запылает? Я пытаюсь понять логику властей.
Е.Альбац
―
Логика властей — это всегда логика авторитарной власти, которая не имеет обратной связи. СМИ, которые ей расскажут, у них нету, потому что они все заняты победой Путина в Ночной лиге и тем, сколько он забил шайб — 10 или 8.
Е.Бунтман
―
Да, это важно.
Е.Альбац
―
А чем, вообще, говорить-то после этого? Губернаторы, они знают, что за плохие новости их уволят, а за хорошее не посадят. Власть совершенно не понимает, что там на местах-то происходит. Они и получают.
Е.Бунтман
―
Вот, предположим логика губернатора или мэра. То есть, когда происходит протестный митинг, это плохая новость для власти, очень плохая. И центральная власть, очевидно, не любит протестные митинги. Почему здесь на шаг вперед не продумывается?
Е.Альбац
―
Потому что недавно было переназначение губернатора. Потому что мэр, который умел разговаривать с людьми — Евгений Ройзман, — он оказался этой власти не нужен. И больше разговаривает на «Эхе Москвы», нежели в своем родном Екатеринбурге или во время своих пробежек. А Ройзман умел разговаривать с людьми так, что они его слушали. У них была какая-то надежда. Пока был Ройзман, у людей в Екатеринбурге была какая-то надежда, что есть, к кому придти, кто поможет. Вот Ройзман, у которого не было властных полномочий практически в его той должности.
Е.Альбац: Доренко был очень серьезным инструментом разрушения этого доверия к журналистике
Е.Бунтман
―
Зато к нему все ходили исповедаться практически.
Е.Альбац
―
Совершенно верно. И ждали от него помощи. И он кому-то помогал квартиру... кому-то собирал деньги. Фонд был, куда все сбрасывались и так далее. Теперь ведь ничего нету. И сидят люди, которым совершенно наплевать, что там все эти букашки и мелкашки, у которых нет на откат миллиона или двух, думают. Вот они и получают.
Е.Бунтман
―
Еще один, как мне кажется, важный момент. Почему митинг разгоняет не полиция, а спортсмены?
Е.Альбац
―
Я думаю, власть наблюдает за событиями в Архангельской области, в том числе, в Шиесе, где один из отрядов Росгвардии отказался выйти, и пришлось завозить Росгвардию из других регионов, и понимает, что у них проблема, что вряд ли екатеринбургский ОМОН (теперь это часть Росгвардии) так легко пойдет бить своих соседей.
Е.Бунтман
―
Но я вас должен поправить. Тот же самый Крашенинников сегодня у меня в эфире говорил, что, возможно, там челябинский ОМОН.
Е.Альбац
―
Может быть. Я просто не видела еще никакой информации. Я тоже видела информацию, что разгонять перестали. И как бы они создают такую чисто картинку… У нас же такая, как Гуриев с Трисманом называют это «информационная автократия», когда используется в качестве дубинки, прежде всего, государственные каналы пропаганды — телевидение. Поэтому для картинки, которая пойдет на всю страну, важно показать, что это не общество против власти в лице «космонавтов», ОМОНа и так далее. Власть слышала о том, как отреагировали на разгон демонстрации в Санкт-Петербурге. А что это есть сторонники одного общества, общественники, и вот другие общественники, которые сторонники совершенно другого, и они не могут между собой найти компромисс.
Е.Бунтман
―
А вы исключаете такую ситуацию, что это, действительно, могут быть вполне себе сторонники? Понятно, что как-то сорганизованные…
Е.Альбац
―
Я не знаю. Я не хочу тут спекулировать, я просто не знаю.
Е.Бунтман
―
Просто когда была история с парком «Торфянка», там, действительно, такие были и ультраправые, но очень православные были активисты, которые всё это разгоняли, в общем-то, сами.
Е.Альбац
―
Я просто не знаю. Но мы с вами хорошо знаем, что когда появляются всякие SERB и так далее, удивительным образом за ними всегда оказываются силовики.
Е.Бунтман
―
По случайному стечению обстоятельств.
Е.Альбац
―
И как бы их задерживают тоже, как сейчас было, когда Лев Пономарев проводил акцию на Лубянке. А потом так же спокойно они уходят. Так что, знаете, я не верю… У нас власть очень следит за тем, чтобы не было никакого своеволия по части насилия.
Е.Бунтман
―
То есть все равно всё должно быть четко организовано, да?
Е.Альбац
―
Власть боится, чтобы люди не взяли на себя право на насилие, потому что это то, что, собственно, отличает власть от всех остальных, от нас с вами. Вот власть имеет право принимать те решения, которые меняют нашу жизнь и использовать насилие, за которое нас с вами отправят в тюрьму. Вот за то, как избивали людей на улицах Санкт-Петербурга, эти все ребята должны были бы сесть, как за хулиганство. Ни за что брали и людей били. Но они не сядут ровно потому, что они инструменты власти. Власти позволено ни за что людей бить. То есть ей не позволено, конечно, но авторитарная власть считает, что она имеет на это право.
Е.Бунтман
―
А когда она делегирует свое право тем же спортсменам или казакам?
Е.Альбац
―
Но мы же знаем, что власть с этим сейчас очень аккуратно… Это было в первую десятилетку Путина, когда очень много использовали. Когда Владислав Сурков руководил идеологией, тогда организовались всякие «Россия молодая», всякие «Наши», боевые отряды были Кремля. У нас даже так материал Ильи Баранова назывался. Когда они использовали спортивных фанатов. Для того, чтобы бить демократов и либералов — ровно такую задачу ставил господин Сурков на встрече с «Россией молодой».
Е.Альбац: Ужас этой истории, что Анну Федермессер взяли в заложники. И это самое мерзкое, что есть в этой власти
Но потом они испугались и поняли, что они не могут контролировать молодняк, которому позволено бить. Тогда, помните, были эти страшные драки и даже убийства с антифа на улицах, когда людей из антифа стали резать, а потом это стали делать правые националисты. И были эти процессы…
Е.Бунтман
―
БОРН и так далее
Е.Альбац
―
Не только БОРН. А до этого было дело, по которому 22 трупа была. Так что…
Е.Бунтман
―
То есть вот эта тактика «коллективос», — как у Чавеса есть красивое название «коллективос» — боевики проправительственные, — пока о ней сложно говорить.
Е.Альбац
―
Это очень трудно контролировать.
Е.Бунтман
―
Евгения Альбац, главный редактор издания The New Times со своим особым мнением. Мы вернемся через мгновение.
Е.Бунтман
―
Это «Особое мнение» Евгении Альбац, журналиста и главного редактора The New Times.Про протесты и про пенсии вы говорили. Вот министр труда Максим Топилин говорит, что хватит в российском бюджете денег, слава богу, для того, чтобы платить пенсии уроженцам ДНР и ЛНР, которые получают паспорта. Это не вызовет протест?
Е.Альбац
―
Нет.
Е.Бунтман
―
Почему?
Е.Альбац
―
Я думаю, потому, что люди не связывают события, то, что происходит на востоке Украины, в этих самых самопровозглашенных республиках с тем, что их жизнь становится хуже, а пенсии в пересчете на нормальные деньги, меньше. Ровно поэтому.
Е.Бунтман
―
То есть не будут считать. Но это же открыто говорится по всем каналам, что вот мы будем платить пенсии еще и жителям ЛНР и ДНР. И неужели их не считают дармоедами, извините за грубость?
Е.Альбац
―
Послушайте. Российская Федерация платит пенсии и делает социальные выплаты в Крыму, где Российская Федерация приросла 4,5 миллионами новых потребителей государственной помощи и пенсий.
Е.Бунтман
―
Но Россия-то к себе присоединила Крым, а ДНР с ЛНР — нет.
Е.Альбац
―
А в ДНР с ЛНР, я так понимаю, примерно 1,5 миллиона.
Е.Бунтман
―
Сейчас, наверное, да.
Е.Альбац
―
Но насколько я помню, разговор на эту тему министров финансового блока, они так, с некоторым трепетом ожидали этих маневров с российскими паспортами.
Е.Бунтман
―
С трепетом каким?
Е.Альбац
―
Ну, потому что одно дело, когда у вас Южная Осетия, где живет 50 тысяч человек или даже Абхазия, где речь идет о сотнях тысяч. Другое дело, когда начинают считать миллионами.
Е.Бунтман
―
Ну, это большие деньги. Сергей Алексашенко подсчитывал. Это миллиарды и миллиарды.
Е.Альбац
―
Посмотрите, вот доллар опять начал расти. Это значит, что рублевая масса на рынке становится больше. И это в условиях, когда страна ничего особенного не производит, а качает из земли. Соответственно, будет печататься больше рублей. Нужны же рубли, чтобы платить Донецкой республики и в ЛНР. Это значит, что цель в 4% инфляции и ниже не будет достигнута, значит, инфляция будет ниже. Притом, что роста экономики нет никакого. Там рост 0,2%, 0.3%.Да, и это мы просто будем всё платить из своего кармана. Проблема заключается в том, что многие наши сограждане не понимают, что Путин ведь не платит из своего кармана пенсии в ДНР и ЛНР. Это мы платим. Просто это делается как бы опосредовано.
Е.Альбац: Называют это «информационная автократия», когда - в качестве дубинки, прежде всего, гостелевидение
Е.Бунтман
―
Даже не то что опосредовано. С Пенсионного фонда. Откуда платятся пенсии? Они же не из специального фонда помощи ЛНР и ДНР платятся.
Е.Альбац
―
Правильно. А как пополняется Пенсионный фонд? Он пополняется нашими деньгами, прежде всего, деньгами различных бизнесов, которые платят эти социальные налоги. И эти социальные налоги очень существенный. Примерно на одну сторочку колонки (гонорар) половина строчки — это социальные налоги.
Е.Бунтман
―
Давайте сейчас резко скакнем с достаточно знаковому назначению этой недели. Это Сердюков и Объединенная авиастроительная корпорация. Для вас Сердюков, если вспомнить, это скорее коррупционер или скорее эффективный менеджер?
Е.Альбац
―
Для меня скорее это человек, который плохо посчитал. Сердюков, насколько я помню, был эффективным менеджером, прежде всего, когда он возглавлял Министерство по налогам и сборам, и собственно, ему было поручено дело ЮКОСа со стороны именно налоговиков. И он эту задачу выполнил. И помог Владимиру Владимировичу Путину и Игорю Ивановичу Сечину разорить успешную нефтяную компанию ЮКОС. И, таким образом, просто забрать и передать в другие руки. И теперь она известна как «Роснефть».Именно это сделало Сердюкова в глазах руководства страны человеком очень эффективным. И таким образом, он стал министром обороны. Когда он был министром обороны, на него работали очень хорошие эксперты. В частности, был такой полковник Шлыков из ГРУ, который был один из тех, кто готовил реформу армии. И, действительно, довольно эффективная реформа армии, если верить тому, что пишет, например, Александр Гольц, специалист в этом вопросе, была проведена.
Но в какой-то момент господин Сердюков потерял представление о берегах. Я имею в виду — о политических берегах. В какой-то момент он решил, что Дмитрий Медведев пойдет на второй срок. А у Дмитрия Медведева была тяжелая история, поскольку, хотя как президенту ему вроде бы подчинялись все силовики, но ему они нечего не подчинялись. И был один министр обороны господин Сердюков, который ходил к нему и всячески подчеркивал, что для него президент, конечно, он — Дмитрий Анатольевич Медведев.
А Дмитрий Анатольевич Сердюкову утвердил тогда колоссальный бюджет — что-то такое… 27 триллионов рублей, какие-то «Мистрали» мы должны были покупать, еще что-то, что совсем российскому государству не было нужно, как считали специалисты. Но Сердюкову это было важно. В том числе, мы знаем, что все военные сделки, они безумно непрозрачны, с них колоссальные откаты и люди становятся очень и очень богатыми с хороших военных сделок.
И тогда, вы помните, начался конфликт с Алексеем Кудриным, который был тогда вице-премьером, министром финансов.
А дальше на наших глазах разворачивалась эта изумительная история, когда министр обороны, которого охраняет ФСО, к нему приходят на квартиру и в то время, когда он в халате у любовницы… Ну, и так далее.
И было понятно, что его наказывают не за то, что он перестал различать, где государственный карман, а где личный и то же самое было и в отношении близких его женщин, а причина заключалась ровно в том, что, как рассказывали тогда, он был одним из сторонников второго срока Дмитрия Анатольевича Медведева.
Е.Бунтман
―
То есть тогда его показательно ткнули носом.
Е.Альбац
―
Ему тогда просто показали, что «ты должен, парень, знать, ко у нас действительно президент». И все эти шашни с Медведевым, которые, как я понимаю, были записаны и все разговоры о том, какой он выдающийся президент — Дмитрий Анатольевич Медведев и как Сердюков ему готов помогать… Это я так фантазирую, конечно, я же не знаю, что там было на пленках, вернее, на цифре. Это всё было записано, и после этого, собственно, Сердюкова и сняли. У нас же не снимают за коррупцию, вы же знаете, Женя. У нас снимают за нелояльность. Вот Сердюков демонстрировал ужасающую нелояльность.
Е.Бунтман
―
А сейчас он выучил, кто есть кто?
Е.Альбац
―
Я не в курсе, я не знаю.
Е.Бунтман
―
Но, с другой стороны, он не министром обороны сейчас…
Е.Альбац
―
С другой стороны, он получил возможность жениться на любимой женщине. Тоже не фиг собачий.
Е.Бунтман
―
Совет да любовь.
Е.Альбац: В какой-то момент господин Сердюков потерял представление о политических берегах…
Е.Альбац
―
Совет да любовь. В конце концов, на всякие деньги есть большие деньги, их никогда не хватает. А любимая женщина — это серьезная награда за все трудности бюрократического бытия.
Е.Бунтман
―
Красиво сказано.
Е.Альбац
―
Я старалась.
Е.Бунтман
―
Давайте начнем обсуждать и, может быть, продолжим после перерыва. История с Нютой Федермессер и Любовью Соболь. Еще не началась кампания в Мосгордуму, уже есть конфликт, и конфликт достаточно принципиальный между сторонниками одной позицией, другой позицией. Кто будет полезнее?
Е.Альбац
―
Нюта Федермессер уже заявила, что она идет по 43-му округу, уже выдвинулась официально?
Е.Бунтман
―
Нет, официально еще не выдвинулась, но заявила о намерениях.
Е.Альбац
―
Это, конечно, чудовищная, с моей точки зрения, история и для многих из нас очень болезненная. С одной стороны, есть Анна Федермессер, дочь очень известных людей — Веры Миллионщиковой и Михаила Федермессера, которые создали, собственно, этот первый хоспис.И этот хоспис — это абсолютное чудо, потому что в стране, где нет никакого уважения к смерти… к жизни нет — это абсолютно естественно, — но к смерти нет никакого уважения, потому что это страна, конечно, безбожников, и где к человеку относятся, когда он перестает производить чего-то, как к мусору, и он может в грязи, в говне и боли мучиться и умирать, создание московского хосписа — это было нечто невероятное.
И я знаю, как близкие, в том числе, мне люди, уходили в этом хосписе. Это небо и земля по сравнению с тем, что, в принципе, является правило в Российской Федерации. А правилом в России является то, что не только смерть сама по себе ужасна, но еще и путь к ней чудовищен. И близкие люди не могут попрощаться с родственниками, с теми, кто уходит.
Когда у меня умирала сестра, я умоляла, чтобы меня пустили в реанимацию, куда я ее своими руками привезла. Я умоляла их, я до сих пор об этом думаю. Я думаю, вот что Таня моя думала в эти последние минуты? Как могло быть, что я не была рядом с ней? Это безумно тяжелая история.
В хосписе у Нюты приходят близкие, они могут попрощаться нормально, цивилизованно с уходящими. И так-то больно, тяжело и страшно… У Федермессер есть идея, цель, чтобы люди нормально получали эту паллиативную помощь, — а я была в очень многих хосписах во многих странах мира еще много лет назад, — чтобы они получали нормальную помощь и нормально уходили, переходили в другой мир так, как это должно быть в цивилизованных странах, да и в нецивилизованных тоже. Вот в Кении я была — там тоже умирают в окружении близких, а не так, как у нас.
Это понятно, что вероятно, ради этого Нюта вступила в ОНФ. И мы знаем, что ей удалось встретиться с Путиным. И мы отлично понимаем, что идея построить хосписы по всей России — это идея федеральной политики.
Е.Бунтман
―
Давайте про конфликт мы поговорим буквально через пару минут. У нас небольшая пауза. После этого вернемся. Евгения Альбац со своим особым мнением.НОВОСТИ
Е.Бунтман
―
Меня зовут Евгений Бунтман. А со своим особым мнением сегодня — Евгения Альбац, главный редактор издания The New Times. Говорили про казус Соболь — Федермессер. Спрашивают слушатели: «Почему, если Федермессер — доверенное лицо Собянина, она автоматически против кандидатов от оппозиции? Почему обсуждаете ее медицинские заслуги, а не политическую позицию?»
Е.Альбац
―
Потому что ее взяли в заложники. Вот ужас всей этой истории в том, что Анну Федермессер взяли в заложники. И это самое мерзкое, что есть в этой власти. Потому что мы с вами отлично понимаем, что для того, чтобы построить хосписы, как Нюта хочет, по всей стране, Московская городская дума — это не место, где решаются эти проблемы, правда? Почему надо идти в Московскую городскую думу, если московский хоспис содержится созданным же Нютой фондом «Вера», куда я призываю всех переводить деньги, куда я, естественно, тоже переведу и переводила. То есть какое это имеет отношение к строительство хосписов по всей стране?И вот ты думаешь: почему в Мосгордуму? Тогда, если уж идти, то надо идти в Государственную думу. При чем здесь Московская городская дума? И вот тут ты понимаешь, что на самом деле перед нами разыгрывается драма заложничества. Точно так же брали в заложники Лизу Глинку. И, кстати, не надо говорить, что кто угодно может это сделать — построить хоспис. Не может. Вот Лизы Глинки нет и никто не лечит бомжей на вокзалах, кстати говоря. Это вот о роли людей, которые обременены этой идеей общего блага. Это редкие люди. Они редко, вообще, в мире появляются, а у нас тем более.
Е.Альбац: Лизы Глинки нет, никто не лечит бомжей. Это редкие люди. Они редко в мире появляются, а у нас тем более
Спрашивается, почему для того, чтобы построить хоспис в Саратове или в Челябинске, нужна Мосгордума? Понятно, не нужна. А теперь я представляю себе, что московской власти понадобилось, чтобы против кандидатов от оппозиции встали приличные люди. Потому что всех этих роботов из «Единой России» уже они наблюдали в Хакассии и так далее. Они отлично понимают: это перестало работать. Когда у людей падают доходы 5-й год, они перестают верить, что кандидаты от «Единой России» им помогут жить. И именно для этого и выставляются приличные люди.
И дальше я представляю себе, что же нужно было… Ведь Нюта — человек, который, безусловно, понимает, что Мосгордума ей не поможет в строительстве хосписов в Екатеринбурге или в Челябинске, правда? И я представляю себе, что какой-нибудь вице-мэр… по-моему, если мне память не изменяет, Сергунина занимается выборами в Мосгордуму, и она, предположим, на каком-то совещании говорит: «А от вас, госпожа Федермессер нам нужно, чтобы вы остановили этих радикалов из Фонда борьбы с коррупцией». Там эта Соболь, которая борется зато, чтобы детей не говном кормили, а какой-то нормальной едой…
Е.Бунтман
―
Митрохин в этом же округе.
Е.Альбац
―
Ну, Митрохин, мы знаем, он в свое время как-то всегда соглашался с мэром Лужковым. Известно, что с ним проще договариваться. А с Соболь, понятно, что договориться будет нельзя. И я думаю, Нюта, человек, безусловно, разумный, говорит: «Да нет, простите, пожалуйста, это совершенно не для меня. Я занята своим делом». А ей говорят: «Знаете, Нюта, вот сейчас у вас зеленый светофор. А если вы откажетесь, но мы можем вам и какие-нибудь другие цвета начать показывать: желтый или красный».Это заложничество. Это отвратительный цинизм и игра на святой идее. Вот же, что они делают. Я вообще поражаюсь. Я думаю, вот вице-мэр Сергунина, она что, не понимает, что когда-то и ей уходить и за какие-то вещи точно, я боюсь, если там что-то есть, ее не похвалят. Нельзя такими вещами торговать… Это просто нельзя такие вещи делать. И хорошо прописано. Мы же знаем, как это используют.
То же самое делали в сталинские времена. Таких людей называли попутчиками. Это Аркадий Беленков, знаменитый литературный критик, их определял. Они сначала были попутчиками, а потом они… третья книжка Беленкова называлась «Сдача и гибель сталинского интеллигента Юрия Олеши». А потом они сдавались. Мы же знаем, что происходило с этими людьми, которые сдавались, как они спивались, как они стрелялись. Фадеев просто так застрелился?
Понимаете, люди, конечно, очень подвижные существа, особенно люди, обремененные идеей. Но это чудовищная вещь, которую делают с Нютой. И в этом смысле это наша вина, потому что если бы большие из нас переводили бы — я абсолютно серьезно об этом говорю — переводили бы в фонд хосписа «Вера» деньги, то есть сделать Нюту независимой от денег власти… Ей всё равно нужен административный ресурс…
Е.Бунтман
―
Без административного ресурса не получится, потому что туда, Хамовники в хоспис может прийти пожарная проверка, налоговая.
Е.Альбац
―
Правда. Но, тем не менее, если бы ей не надо было бесконечно ходить с протянутой рукой, если бы у нее были деньги, чтобы построить один, второй, третий хоспис в разных городах страны и это стало бы положительным примером… Конечно, ей было плохо. Мы сами, мы — общество — мы не защищаем подвижников. Глинку не защитили. Если бы у Глинки бы были, Женя, деньги — я ее очень хорошо знала, я много с ней разговаривала, в том числе, и в последние месяцы — она бы не была в этом самолете в Сирии, ее бы там не было. Она выполняла поручение партии и правительства, которые обещали, что детей, которые лежали в московских клиниках из Дома ребенка, который был около Донецкого аэропорта, чтобы их не выкинули, потому что у них не было необходимых бумажек граждан Российской Федерации. И вот она полетела в Сирию, и вот ее нету, Лизы.И, в общем, мы хорошо понимаем, что Люба Соболь, которую сейчас просто мочат государственные СМИ и государственные интернет-издания так, что мама не горюй, и все тролли и все боты Пригожина обрушились сейчас на Соболь за то, что она раскрыла эту аферу с едой в детских учреждениях. Конечно, понятно, что как депутат Мосгордумы, которая будет способна противостоять исполнительной власти, — а в этом смысл законодательного собрания, ровно в этом — противостоять исполнительной власти, отслеживать все решения, бюджетные в том числе, Соболь совершенно необходима в Московской городской думе. Вот, что я думаю по этому поводу.
Е.Бунтман
―
Просят вас сказать про Доренко. Для вас это великий журналист, медиакиллер? Кем был Сергей Леонидович Доренко?
Е.Альбац
―
Вы знаете, Сережу не похоронили еще. Разворачивается вот этот сейчас третий акт. Как кто-то написал, что Доренко даже из своих похорон устроил антракт… Сережа был очень талантливым шоуменом. У него даже в лучшей свой, наверное, в жизни передаче, которую он делал по поводу лодки «Курск», после чего ему абсолютно закрыли эфир… Он всегда был шоуменом и пропагандистом. Он никогда не был журналистом в моем представлении о том, что такое журналистика. Может быть, он был публицистом в каких-то лучших своих проявлениях. Он выбрал для себя такой путь.Е.Альбац: Фонд был, теперь нету. Сидят люди, которым совершенно наплевать, что там все эти букашки и мелкашки
Мы с ним очень много ругались в 90-е, мы очень много об этом говорили, когда уже был The New Times и я делала с ним интервью. Он для нас что-то писал и так далее. Но он, безусловно, был человеком талантливым. И очень жаль, что он выбрал вот так распорядиться своим талантом. Но это был его выбор.
Е.Бунтман
―
Сюжет про «Курск» не перевешивает или перевешивает то, что было про Лужкова и Примакова? Ну, потому что это две как бы главные вещи.
Е.Альбац
―
То, что было про Лужкова и Примакова, всегда в избирательных кампаниях используется, в том числе, и компромат. То, что вылезло сейчас на Трампа, начиналось с того, что кампания Хиллари Клинтон заказала Силу, английскому этому бывшему разведчику накопать что-то о том, что Трамп делал в Москве, когда приезжал сюда на «Мисс мира» и так далее. Понимаете, это всегда делается. Дело в том, что под видом заказных рекламных передач выдавалась журналистика. И, собственно, вот эта заказная история, которую мы наблюдали в 98-м, когда шел полив Немцова, Чубайса и еще раньше, в 97-м, что привело к тому, что было разогнано правительство реформ. Хотя все знали, что Чубайс получил деньги за работу в штабе Ельцина, за то, что он руководил штабом по избранию Ельцина. И все это знали, даже те, кто сливали потому эту информацию.К сожалению, это нанесло очень большой ущерб российской журналистике и, прежде всего, доверию наших слушателей, читателей, зрителей к российским журналистам. Вот это самое страшное, и, к сожалению, Доренко был очень серьезным инструментом разрушения этого доверия к журналистике.
Е.Бунтман
―
То есть все-таки разрушение доверия к журналистике и выстраивание какое-то новой журналистской реальности.
Е.Альбац
―
Нет, он выстраивал версию, которая нужна была заказчикам того или иного шоу.
Е.Бунтман
―
Спасибо большое! «Особое мнение» главного редактора The New Times Евгении Альбац. Спасибо большое, всего доброго!