Сергей Шаргунов - Особое мнение - 2015-04-08
08.04.2015
А.Плющев
―
Здравствуйте! В программе "Особое мнение" у нас сегодня Сергей Шаргунов, писатель.
С.Шаргунов
―
Привет, Александр!
А.Плющев
―
Меня зовут Александр Плющев, действительно, и ваши вопросы по телефону для sms: +7 (985) 970 45 45, аккаунт vyzvon в Твиттере – как вам нравится. Еще есть форма на нашем сайте в самом низу странички, можно отправить Сергею вопросы. Начнем с того, что я не первый день уже читаю про расследование об убийстве Немцова – здесь 40 дней было, - и читаю, что в Чечне не могут допросить вроде следователи тех, кого они хотят допросить. Хотел задать тебе вопрос, не позорище ли это для великой державы России, что как-то в одном из избранных регионов этой самой России не могут допросить, кого хотят по громкому убийству?
С.Шаргунов
―
Мне представляется, что если кто-то входит в поле зрения следствия, если кто-то находится под подозрением, то этот человек вне зависимости от региона его проживания и вне зависимости от той должности, которую он занимаем может и должен быть допрошен. Другое дело, что по этому поводу я не слышал ни одного или даже неофициального комментария со стороны Следственного комитета. Это не значит, что я выступаю в качестве адвоката нашего СК, но все-таки одно дело - пресса, соответствующие публикации, а другое дело – практика. Насколько я знаю, опять-таки, если доверять прессе, командир батальона «Восток» был допрошен. Слышал, да, читал?
А.Плющев
―
Да. Более того, как я опять же читал только после личного вмешательства Рамзана Кадырова.
С.Шаргунов
―
Да, опять-таки, если верить журналистам. Ну вот, человек в этом самом регионе живет, занимает должность, как мы понимаем, немаленькую, однако допросили. То есть вот, я надеюсь, что таких неприкасаемых нет. Хотя зачастую, когда речь идет не только о Северном Кавказе или об этом деле, об этой трагедии, об убийстве Бориса Немцова, но и во многих других случаях, в том числе, при расследовании разных коррупционных схем, остается задаваться вопросами, а почему, как правило, многие высокопоставленные начальники уходят от ответственности или вообще не вызываются в прокуратуру.
А.Плющев
―
Намек на Сердюкова, вот это все…
С.Шаргунов
―
Это самое громкое, известное дело, на поверхности. А на самом деле разоблачением наполнены сети, и иной раз не знаешь… как бы вообще болевой порог уже пройден, и многое, к сожалению, воспринимается как фарс, когда на очередное разоблачение, что человек несмотря на свои имущественные декларации, несмотря на рассказы о получаемой им зарплате приобрел бесчисленное количество собственности и вроде бы переписал все на прекрасную тещу, но вот как-то ни с него ни спрашивают, ни дальнейших разбирательств не происходит.
А.Плющев
―
Не говоря уже про тещу.
С.ШАРГУНОВ: Что-то мне подсказывает, что в Крым золото скифов уже не вернут
С.Шаргунов
―
Да, а теща вообще сухой из воды выходит! Увы, случается и такое. Но, тем не менее, хотелось бы, конечно, жить в правовом государстве.
А.Плющев
―
Может быть, еще поговорим немного о коррупции, о начальниках и так далее. Я чуть-чуть бы еще на Немцове хотел остановиться, на темах, связанных с убийствам. Сегодня утром сотрудники «Гормоста» пытались снова убрать этот так называемый международный мемориал – то, что там цветы и так далее. Четверть убрали, и причем, как рассказывают очевидцы, вроде бы свежие цветы даже убрали, мотивируя это тем, что 40 дней прошло, и начальство сказало: «Ну хватит, походили и достаточно дальше – на кладбище». Как ты полагаешь, нужно ли москвичам позволить нести цветы, может быть, встречи, портреты до тех пор, пока они хотят это делать или нельзя? Есть кладбище в конце концов.
С.Шаргунов
―
У меня здесь мнение очень просто: мне кажется, что до тех пор, пока есть люди, которые вспоминают о погибшем, пока они хотят приносить цветы туда, где он погиб, они абсолютно вправе это делать. Точно так же, когда мы едем по дороге и очень часто видим такие символические кресты, где произошла авария, и люди приносят цветы, люди приносят венки, потому что оппоненты Немцова по многим историческим событиям имеют свои мемориалы. Может быть, эти мемориалы насколько потеснили. Ну, например, был такой офицер по фамилии Остапенко. Он 4 октября 93-го года поехал на выручку к Белому дому, его блокировали на энном километре подмосковного шоссе. И на месте его гибели лежат цветы и есть такой импровизированный мемориал. Есть на Красной Пресне в сквере, в парке поминальный крест – там появляются цветы в память о погибших в тех трагических событиях. Поэтому, если люди приносят цветы, я не понимаю, каким образом это может повредить городу. Вот если там будет постоянно противостояние – вот это, конечно, репутации города вредит. Что касается уже споров о переименовании…
А.Плющев
―
Памятный знак еще, говорят, хорошо бы.
С.Шаргунов
―
Это дело отдельное, да. Но, мне кажется, что все-таки лучшая память – это качественное и быстрое расследование произошедшего. Пока что очень много замутненности по-прежнему.
А.Плющев
―
Тут, я так понимаю, разные ведомства. Следственный комитет и силовые структуры занимаются расследованием, а московский власти занимаются мостом, поэтому от московский властей, мне кажется, неуместно требовать прозрачного и быстрого расследования, собственно, как и от силовых органов, чтобы они убирали мост.
С.Шаргунов
―
Я просто говорю в целом о функции государства, которому принадлежит и СК. А что касается цветов, ну приносят – значит, помнят. Это абсолютно естественно и нормально. А таблички – в общем-то у нас в городе много мест, где могли бы еще появиться эти таблички. Например, рядом с радиостанцией "Эхо Москвы" в свое время убили губернатора Цветкова, помнишь?
А.Плющев
―
Да, была история – на Новом Арбате.
С.Шаргунов
―
И на самом деле знать свою историю, в том числе, трагическую и новейшую – это тоже правильно. Например, у на с этими табличками вообще ситуация ненормальная. Я часто гуляю по Замоскворечью, в Лаврушинском переулке останавливаюсь возле дома писателей, рядом с Третьяковской галереей, и вижу, насколько там все это странно сделано в плане табличек. Там ведь жили и Катаев, и Олеша, и Пастернак, но ничего об этом нет. Только лишь потомок, кстати, неплохого критика Юзовского как-то договорился с московскими властями и повесил только в честь собственного пращура эту самую табличку, а остальных будто-то бы и не было. Хотя весь дом был наполнен советскими классиками. Вот, я думаю, что касается нашей истории, еще раз повторю, ничего зазорного в появлении табличек нет.
А.Плющев
―
И в увековечении. А насчет переименования у тебя нет мнения?
С.Шаргунов
―
Насчет переименования… Пускай не обижаются на меня сторонники переименования – немножко по-русски это звучит… дальше надо Гайдар-парк сделать. В общем, я думаю, что есть историческое название и здесь надо уже спросить у самих москвичей.
А.Плющев
―
Тут слушатели спрашивают, вот Илья из Ярославской области: «Вы в прошлый раз отказались приводить свои версии убийства Немцова, а сейчас, 40 дней спустя, у вас появились версии?»
С.ШАРГУНОВ: Пока есть люди, которые вспоминают о погибшем, приносят цветы туда, они абсолютно вправе это делать
С.Шаргунов
―
Тем не менее нет, и дело не в том, сколько времени прошло, а дело в том, что пока с расследованием все сложно, потому что мы же видим, как обвиняемые то признают себя виновными, то объявляют, что на них надавили, пытали - то снова признаются. Но я склонен верить, хотя это вопрос, действительно, веры, а в меньшей степени логики, что вот тех, кого взяли, они так или иначе, причастны к совершенному. Остается вопрос заказчика. Но у нас много нерасследованных преступлений, об этом остается только напомнить. Есть вообще истории совершенно табуированные. Вот, например, есть такая история: А кто убил Льва Рохлина? Вот, кто убил Льва Рохлина? Жена ли его убила? Или это была политическая история. Мы ведь до сих пор не знаем ответа на этот вопрос.
А.Плющев
―
Я должен сказать: и тут мы прервемся и через три минуты вернемся с Сергеем Шаргуновым.РЕКЛАМА
А.Плющев
―
Мы прервали наш выпуск конспирологически - на одной из версий, которую наш гость Сергей Шаргунов назвал табуированной. И мы не будем об этой теме говорить: табуировано же все и надо соблюдать конспирологию.
С.Шаргунов
―
Да, кто успел, тот услышал. Кто не услышал, прочитает на сайте, если расшифровщики правильно укажут фамилию, а то люди – вот это тоже проблема: приходят новые поколения, и что было там 10 или 15 лет назад, они уже не знают, в том числе и среди журналистов. Вот люди постарше понимают: да, Лев Рохлин, а для других это непонятно что, ну был такой, действительно…
А.Плющев
―
Слава богу есть «Гугл» и «Яндекс».
С.Шаргунов
―
Был такой, действительно. Генерал, руководитель движения в поддержку армии, и летом 98-го года при загадочных обстоятельствах был убит, застрелен, и есть разные показания. Его жена рассказывает о людях, которые ворвались в дом, и я читал внимательно ее протоколы, говорил с ее родными. Говорят, что ее били, ей угрожали. Требовали потом эти показания поменять. Действительно возникли другие показания. Но история по-прежнему зависла, она загадочна. Наша прогрессивная общественность не очень любит эту историю.
А.Плющев
―
Да, я пытался заткнуть рот правде, но мне не удалось. Сергей Шаргунов прорвется сквозь любые заслоны. Я надеюсь, что и с маленькой ремарочкой он это сделает: Как ты думаешь, возвращаясь к убийству Бориса Немцова и к тому, что ты сказал, что ты веришь, что те, кого взяли, действительно, имеют отношение к убийству?
С.Шаргунов
―
Мне так кажется.
А.Плющев
―
Да. Рамзан Кадыров имеет отношение к убийству, как ты полагаешь, какое-то?
С.Шаргунов
―
Ну, во-первых, это с точки зрения…. О! задал вопрос в лоб!
А.Плющев
―
В кость, я в кость задаю вопрос.
С.ШАРГУНОВ: В отличие от Украины, у нас должны все петь и плясать, кто хочет, концерты проводить
С.Шаргунов
―
Ну как минимум, просто с точки зрения журналистского профессионализма, если человек обладает презумпцией невиновности: журналист Плющев имеет отношение?
А.Плющев
―
Можно подумать об этом. Вот вчера, например, сидящий на твоем месте Станислав Белковский…
С.Шаргунов
―
Я не сомневаюсь…
А.Плющев
―
… мягко говоря, не исключал.
С.Шаргунов
―
Станислав Белковский много чего не исключал. Я считаю, что если есть доказательства, если есть прямые доказательства, то все должны быть равны перед законом – вот мой простой ответ.
А.Плющев
―
Хорошо, тогда к другим темам. Там был суд сегодня, в Голландии по золоту скифов, которое было вывезено из Крыма на выставку, а потом, когда все это завертелось, оставлено в Голландии. Сегодня, короче, суд признал, что Украина может быть стороной процесса. То есть это значит, что за Россией не признали однозначное владение этими артефактами только по правам того, что Крым теперь часть России, во всяком случае, как думает Россия.
С.Шаргунов
―
Не признали не просто за Россией, не признали за крымскими музеями.
А.Плющев
―
За крымскими музеями.
С.Шаргунов
―
Действительно, это непростая коллизия, потому что Крым еще не вошел в состав России в тот момент, когда на выставку было отправлено это золото. Но точно так же можно представить, как повезли на выставку картину Айвазовского, которая хранится в Крыму или повезли, например, пенсне или трубку Антона Павловича Чехова из музея в Ялте. И вот эти чудесные артефакты зависают на нейтральной полосе в безвоздушном пространстве, и начинается спор: кому это принадлежит. Но есть, конечно, крымские музеи, их насколько, они давно уже составили петиции. Они требуют вернуть конкретно им то, что лежал в их стенах, то, что находилось на их стеллажах; и говорят о том, что их музеи, их просто пространство оказалось разорено. Но вот здесь же возникает еще и вопрос межгосударственной правовой казуистики. Этот вопрос по идее должен разрешать суд, но нет уверенности, что голландский суд придет к решению, которое бы устраивало обе стороны, и что-то мне подсказывает, что в Крым золото скифов уже не вернут.
А.Плющев
―
А по-твоему, как было бы справедливо поступить с этим золотом?
С.Шаргунов
―
По-моему, к этому золоту так же как и к произведениям искусства, например, к иконам Рублева, или к упомянутым полотнам Айвазовского, или к тем древностям, которые были раскопаны на крымском полуострове и принадлежали, например, настоящие амфоры древним грекам, нужно просто относиться как к произведениям искусства и не делить в данном случае страны. И где уж то было, где уж это находилось, под каким стеклом стояло и на какой полочке – пускай там и будет.
А.Плющев
―
Так можно далеко зайти, потому что «на какой полочке стояло», какому государству принадлежала та или иная территория и когда – вечно ведутся споры…
С.Шаргунов
―
Согласен.
А.Плющев
―
Под этим стеклом был украинский воздух или российский? – вот, о чем речь.
С.Шаргунов
―
Воздух Майдана.
А.Плющев
―
Знаешь, как в баночках продают…
С.Шаргунов
―
Правильно, есть здесь, безусловно, казуистика, но я говорю в данном случае о новейшей все-таки нашей истории. И то, что специальный музей был оборудован, обустроен, и, на мой взгляд, все имеют право приезжать туда, приходить в этот музей и любоваться его содержимым.
А.Плющев
―
Хорошо, спрашивают тебя – так был задан вопрос нашими слушателями: «Как вы оцениваете интервью Арсения Павлова (Моторола), в котором он с гордостью признается в расстреле 15-ти украинских военнопленных?» Там, правда, интервью такого, весьма сомнительного характера. Но для слушателя…
С.Шаргунов
―
Понятно. Для них уже это моментально интервью. Нет, никакого интервью не было. И я видел, что в YouTube Службой безопасности Украины вывешен некий разговор, частный телефонный разговор, в котором некто, кого они объявляют Моторолой говорит: «А я там… ваще!» и так далее. Но, повторяю еще раз, никакого интервью не было. Вообще, все, что связано с нашей свободолюбивой СБУ – это тоже повод для многих размышлений. У нас принято все время говорить о несовершенствах и бедах, которые мы наблюдаем на территории нашего отечества. Об этом, кстати поговорить можно и вспомнить, так сказать, и солдатиков и много других поводов…
А.Плющев – О
―
о, солдатиков вспомню обязательно.
С.Шаргунов
―
Но, тем не менее, вот города Харьков: развешены плакаты, где предложено совершенно удивительное словосочетание, которого я не припомню в международной практике, а именно - «бытовой сепаратизм». Ну, видимо, теперь действительно все телефоны поставлены на прослушку и оказывается там несколько пунктов…
А.Плющев
―
Я видел пару фотографий…
С.Шаргунов
―
И это не фейк, не подделка, это не фотожаба. И, оказывается, что нужно немедленно звонить в СБУ, если человек ждет «русского мира», у моря погоды. То есть я представляю себе, если бы у нас повесили, например, радиостанции "Эхо Москвы", где часто вешают разного рода портреты, например: «Ждет прихода американского мира» - и телефон лубянки. Ну все бы это восприняли как хулиганство. Представляю себе, какой бы начался шум… Но здесь же это делается официально от имени государства, от имени этой самой «Безпеки». Я уж не говорю, что в Одесе – мне пишут постоянно люди, живущие там, очень интеллигентные и далекие и далекие от всякой политики, что они находятся под очевидным прессингом и побаиваются лишний раз какие-то слова произносить. И даже в этих письмах, когда мы обсуждаем с ними дела совершенно далекие от нынешних дней – историко-литературный контекст – они тоже побаиваются писать свое мнение.
А.Плющев
―
При всем при том, что мне тоже страшно не нравятся подобного рода плакаты, мне трудно предположить, что было бы с нашей страной, если бы ее приличный кусок был аннексирован, на другом куске, может быть тоже приличном, шли боевые действия – каких бы тут шпионов ловили! Если у нас шпиономания, и высылают иностранцев, которые ходят в местные библиотеки – я Нижний Новгород, не хочу развивать… И шпиономания есть из здесь, Другое дело, что она не принимает форму плакатов еще. И это страна, которая не защищается от внешнего вторжения.
С.Шаргунов
―
По моим впечатлениям дело, конечно, не в том, что война, хотя на нее принято все списывать, как говорится, война все покроет, и если идет война с якобы агрессивным соседом, значит, можно арестовывать сотни людей, у которых другое мнение на территории своей страны.
С.ШАРГУНОВ: День победы – это праздник, который мы получили ценой миллионных потерь, и нам всего этого не забыть
А.Плющев
―
Кого-то арестовали?
С.Шаргунов
―
Конечно. На Украине сотни людей арестованы за то, что они, видите ли, «сепаратюги», хотя люди в руки оружие не брали.
А.Плющев
―
Бытовые «сепаратюги».
С.Шаргунов
―
Бытовые, да.
А.Плющев
―
Я не слышал о таком.
С.Шаргунов
―
Сейчас в тысячи школ отправлена замечательная болванка нового учебника истории, где уже заранее рассказывается, кто виноват в трагедии в Одесе. Оказывается, сами себя убили, сами все устроили – это по идее вынуждены учить школьники…
А.Плющев
―
Я вынужден заткнуть рот Сергею Шаргунову, писателю, но вновь он его сможет раскрыть через пять минут.НОВОСТИ
А.Плющев
―
И мы продолжаем с писателем Сергеем Шаргуновым. Ты сказал, что интервью с Моторолой не было – бог с ним, можно доверять этому или не доверять. А вот доверяешь ты выводам комиссии, материалам комиссии по сбитому «Боингу»? Там тоже – я почему вспомнил – там тоже эти разговоры сепаратистов, непонятно тоже, откуда взявшиеся, кстати.
С.Шаргунов
―
Они появились, причем через 5 минут после известия о сбитом «Боинге». Я даже, как человек стремящийся к объективности, не берусь орать, что это склейка, фальшак, но просто с понятным скепсисом отношусь к тому, что невозможно документально подтвердить. Плохо, что до сих пор не результатов расследования по сбитому «Боингу».
А.Плющев
―
Но вот одна из версий опубликована.
С.Шаргунов
―
Там уже сотни опубликованы версий.
А.Плющев
―
Нет, подожди, официальная – это которая была опубликована…
С.Шаргунов
―
До сих пор не расшифровано вот что – до сих пор не расшифрованы переговоры самих пилотов. Где «черные ящики», где результаты?
А.Плющев
―
…С видео, которое было опубликовано. Они говорят, что это одна из версий, действительно: «Мы ищем очевидцев…» и так далее. Насколько тебя убеждает, насколько тебе убедительными кажутся эти материалы?
С.Шаргунов
―
Я же говорю, что, к сожалению, пока официальная комиссия не пришла к результатам, иначе мы бы о них узнали, и, к сожалению, точно так же не расшифровано то, что, казалось бы, можно расшифровать очень быстро. Вот сейчас, как считается, пилот самоубийца отправил самолет в гору и немедленно было все расшифровано: что происходило в кабине, какие были звуки. По поводу «Боинга», резонансной на весь мир трагедии почему-то такой расшифровки пока не сделано. Это, кстати, напоминает расследование уже упомянутой трагедии в Одессе, когда, ну ладно – украинский суд вроде до сих пор разбирается, но вердикт-то где? Я уже упомянул учебники: хочется немедленно штамповать, рассказать, что это они сами напали и получили по заслугам. Хотя, чтобы ни происходило в этом городе, давайте разграничивать: вот есть мирные люди, находившиеся на площади, там женщины, старики приходили посмотреть телевизор с российскими новостями, поскольку не было возможности. Их загнали в этот дом, и они там сгорели. Сейчас было, кстати, трагикомичное заявление украинской службы, ведущей расследования: «Ветер с моря дул». То есть вот ветер подул – и, соответственно, пламя разгорелось. Можно пойти к морю и начать его стегать, как сделал один древний персонаж.
А.Плющев
―
Ты как-то охотно переходишь на тему Одессы не оставаясь на тех вопросах, которые я тебе задал.
С.Шаргунов
―
Нет, я же тебе сказал, что в этой страшной войне есть несколько вех. Это сожжение людей в Одессе, это сбитый «Боинг», это люди, погибшие в городах. Вообще, погибли тысячи уже людей. Это пытки в отношении пленных – по поводу всего этого мы не видим никаких внятных разбирательств.
А.Плющев
―
Хорошо. В новостях мы только что услышали, что Леонид Развозжаев, который сейчас находится в предварительном заключении и просит отпустить его на похороны матери. У нас обычно суд не идет навстречу.
С.Шаргунов
―
Нет, обычно нет, и вряд ли здесь пойдет навстречу. Я знал ее мать, по крайней мере, говорил с ней по телефону. Они жила недалеко из Москвы, о ней мне Леня много рассказывал. Это многодетная женщина, простой человек, которая, тем не менее, вырастила, поставила на ноги своих сыновей, и сейчас, конечно, семье Лениной тяжело, потому что у него двое детей, у него жена. И вот как раз его браться сильно ему помогали.
А.Плющев
―
Никогда не понимал, в чем здесь проблема – отпустить на похороны…
С.Шаргунов
―
Я тоже никогда не понимал этого. И я, вообще, сторонник максимальной, как бы это не штампованно звучало, гуманизации нашей судебной и пенитенциарной системы. Я точно так же считаю, что вот сейчас будет юбилей нашей Победы, 70-летие ее и нужно подготовить амнистию. Я бы, конечно, хотел видеть в числе амнистированных и Развозжаева и Удальцова, который все достаточно давно забыли.
А.Плющев
―
Там, по-моему, тяжкие статьи – они разве попадают?
С.Шаргунов
―
У нас для этого существует парламент, Государственная дума, которая вносит те или иные оправки, и так или иначе, расширяет или сужает список амнистированных. Я считаю, что ребята в любом случае уже немало отсидели. Точно так же, как и… «Карфаген будет разрушен», парень будет освобожден. Отсидел Олег Миронов, обвиняемый в срыве концерта Андрея Макаревича - я понимаю, что не Андрей Вадимович несет ответственность за эту посадку, а это странное решение опять-таки нашей следственной системы, - но парень уже более полугода отсидел. У него маленький ребенок, и ему каждый месяц не только продляют срок заключения под страже, но и утяжеляют обвинение. Так что сейчас речь идет уже о 9-ти годах, которые он должен провести в лагере за то, что на 10-15 минут в стиле такого левого экстремала прервал концерт Андрея Макаревича.
А.Плющев
―
А ты удивляешься украинскому правосудию, которое никак не расследует за год серьезную трагедию.
С.Шаргунов
―
Вот здесь глаза у меня становятся квадратными. В отличие от каких-нибудь «Пусси Райот» никто никаких писем и петиций не напишет в защиту Олега Миронова. Я его лично не знаю. Я бы такими методами не действовал. Я считаю, что наоборот, в отличие от Украины, у нас должны все петь и плясать, кто хочет, концерты проводить. Вот Вокарчук, пожалуйста, «Океан Эльзы». Макаревич поехал в занятый украинскими войсками город – ничего. Должен иметь возможность выступать, где захочет. Я против преследований, и по счастью, у нас практически такого не наблюдается. Все желающие с Украины должны въезжать на территорию России независимо от их позиции. Но вот в итоге в тюрьме не кто-нибудь, а парень, у которого друзья погибли вы качестве ополченцев Донбасса, который сам собирался туда ехать. Да, не сдержал своих страстей, что-то выкрикнул. Кто-то распылил этот баллончик перцовки. Ну у нас в школе друг друга мы прыскали… Недавно человек в метро прыснул – ничего – хулиганка и отпустили. И это правильно. Ну полгода отсидел – давайте освободим Олега Миронова. Тем более перед кем выслуживается наша система? Перед поклонниками нынешней оппозицией Андрея Макаревича? Так они вас не полюбят за это. Перед Западом? Да не обратит внимание. Вот странная история.
А.Плющев
―
Дальше солдатиков успеем обсудить.
С.Шаргунов
―
Давай.
А.Плющев
―
Тут вроде бы затихло… Там солдатики, бюстики – я до сих пор так и не разобрался, потому что сначала были солдатики, потом бюстики какие-то. Ну, в общем, хорошо. Давай начнем, как будто это были солдатики. Ведь могут быть солдатики теоретически?
С.Шаргунов
―
Могут. Ты в детстве любил играть в солдатики?
А.Плющев
―
Кто из нас не любит. Сегодня Астахов высказался в пользу солдатиков. Первый, вообще, из официальных лиц, надо сказать – наш уполномоченный по правам ребенка. Сказал: он поддерживает…
С.Шаргунов
―
Я выскажусь и в пользу солдатиков и в пользу танчиков и в пользу самолетиков.
А.Плющев
―
С нацистской символикой прямо?
С.Шаргунов
―
Я думаю, что у нас безграмотность идет по нарастающей. Конечно, специально покупать своему ребенку нацистских солдат я бы не стал. Но он играет в войнушку. Ему важно понимать, что была какая-то битва: вот здесь наши, вот здесь чужие. Он заходит в интернет, смотрит. Простейший пример: зря, наверное раскрашивали «Семнадцать мгновений весны» - надо было не раскрашивать, а перекрашивать, замарывать надо было. Есть история и надо знать, каким был противник. И больше того, - с каким превосходящим противником мы столкнулись; противником, который как нож сквозь масло прошел через Европу, которые в кратчайшие сроки захватил Париж, противник, который стремительно наступал на нас, потому что использовалась небывалая и простая при этом технология блицкрига, когда впереди идут те самые танки, а потом все остальное. И наша сила состояла не только в том – как принято говорить: цена победы и так далее, - но и в гениальной стратегии и в том, что сумели использовать блицкриг и развернуть его же против врага. И в итоге благодаря этому блицкригу, ценой страшных потерь, тем не менее, достаточно стремительно перевооружились, разгромили врага и вошли в Берлин.Поэтому, возвращаясь к солдатикам, я не понимаю всей этой охоты на символику и прочее. Как будто других забот нет в нашей стране. Просто идиотизм какой-то. Бюстики – это, наверное, отдельно. Если, например, бюст – кто там? – Геббельс с Гитлером – ну это, наверное… не наверно, а точно – неуместно…
А.Плющев
―
Скорцени.
С.Шаргунов
―
Да. А что касается того, что имеет прямое отношение к истории – так историю надо знать, историю надо учить. В противном случае в сознании, например, детворы слипается все в одно: кто там был Чингисханом, а Наполеона мы разбили под Сталинградом. И ничего, кстати, французы гады были в войне 12-го года, а, тем не менее…
А.Плющев
―
Ну ладно, сколько времени прошло…
С.Шаргунов
―
Нет, уже прямо тогда русская литература подробно это изучала, ветераны были живы, и, тем не менее, нужно было знать, и сейчас точно так же. Наоборот, важная память о наше войне, к юбилею ее – это знание войны, а не нелепая… Вот еще один пример. Какая-то блогерша…
А.Плющев
―
В Смоленске.
С.Шаргунов
―
Вывесила в Смоленске - как выглядел их двор во время оккупации города. Там была какая-то символика. Ну так это же ценное историческое фото. И ее тупые – «тупые» - это мое оценочное суждение – судьи приговаривают к штрафу. Ну надо, вообще, озаботится вопросом по профпригодности этих самых судей.
А.Плющев
―
Надо ли обращать внимание на отказ мировых лидеров приехать на юбилей Победы?
С.Шаргунов
―
Не надо! После Великой Отечественной войны…
А.Плющев
―
Вообще, надо их звать?
С.Шаргунов
―
Пригласить можно. Знают, и так знают, что у нас проводится… Дорога открыта – пожалуйста, приезжайте.
А.Плющев
―
На празднование Освенцима никого… помнишь историю?
С.Шаргунов
―
Помню. Вот в советское время мы не переживали по этому поводу, будет ли стоят американский президент рядом с нашим генсеком, но, тем не менее, была огромная страна, сверхдержава, все с нами считались и помнили о победе. Сейчас, конечно, важно, чтобы страны БРИКС приехали, а они собираются приехать: Бразилия, Индия, Китай, Латинская Америка. Вот сегодня у нас греческий премьер в Москве. Много серьезных заявлений сделано о дружбе и сотрудничестве. А вот те, кто за нас, пускай приезжают. Нас это не должно сильно тревожить. Должно тревожить другое – например, положение ветеранов в нашей стране, потому что до сих пор, как известно, есть ветераны без квартир. Положение ветеранов, кстати говоря, в день празднования, потому что им заявляют: А всех вас мы не можем пустить на Красную площадь. Все, кто хочет приехать попраздновать в Москву, такой возможности лишатся, а это неправильно. Наоборот, я считаю, что это праздник, прежде всего, те, кто воевал и победил, а не разного рода клерков, чиновников и представителей зачастую весьма недружественных сегодня государств.
А.Плющев
―
А это праздник власти нашей тоже?
С.Шаргунов
―
Для меня это праздник народа. У меня оба деда погибли: один – в Финскую, другой - в Отечественную недалеко от Ленинграда. И это праздник, который мы получили страшной ценой миллионных потерь, и нам всего этого не забыть.
А.Плющев
―
Особое мнение Сергея Шаргунова, писателя. Спасибо большое! До свидания!
С.Шаргунов
―
До свидания!