Павел Грушко представляет свои новые книги - Павел Грушко - Книжное казино - 2008-11-16

К. ЛАРИНА: Нам надо договорить с нашим гостем. Давайте мы быстренько формат поменяем. «Книжное казино» начинается. Павел Грушко в студии. Мы сейчас с ним договорим, а мы давайте послушаем визитную карточку нашего гостя. Я думаю, что эту арию вы узнаете.

Звучит АРИЯ ЗВЕЗДЫ из оперы «Звезда и смерть Хоакины Мурьеты».

Звездная эта ночь и одиночество,

Добрая надежда и укор.

Для одних - нежданное пророчество,

Для других пустой небесный сор.

Ты исчезнешь, а мое сияние

В новые глаза перетечет.

Звезды - это вечное свидание

С теми, кто ушел и кто придет.

Я - твоя Свобода, я - твоя Звезда,

На устах горячих - чистая вода.

Что бы ни случилось, позови меня,

Я с тобою буду и средь бела дня.

Я - твоя Удача, я - Судьба твоя.

Все, что ты успеешь в жизни - это я!

Я тебе сияю из-за серых туч,

Не теряй из виду мой певучий луч!

Я - твоя Свобода, я - твоя Звезда,

На устах горячих - чистая вода.

Я с тобою рядом, где меня и нет,

Не теряй из виду мой жемчужный свет!

К. ЛАРИНА: Ну что, узнали, я надеюсь? Кстати, мы готовы сейчас первого победителя принять. Прямо сейчас по телефону 363-36-59, что этот за ария, откуда, как называется, кто автор, кто написал. Не прошу сказать, кто поёт, вряд ли вы знаете, это нетрадиционное исполнение. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Алло! Добрый день. Это Сергей, Москва.

К. ЛАРИНА: Итак, что мы слышали сейчас с Вами?

СЛУШАТЕЛЬ: Ария из оперы «Жизнь и смерть Хоакины Мурьеты». Ария жены его….

К. ЛАРИНА: Чуть-чуть ошиблись.

СЛУШАТЕЛЬ: Ария звезды.

К. ЛАРИНА: В каком театре играли?

СЛУШАТЕЛЬ: По-моему «Ленком».

К. ЛАРИНА: А кто написал произведение это?

СЛУШАТЕЛЬ: Вот до этого я…

К. ЛАРИНА: Сергей, Вас записали, Вы победитель. Давайте дальше пойдем, кто авторы этого произведения? Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Андрей. Москва. Оригинальный текст Пабло Неруда, театр «Ленком» уже сказали. Музыка Гладкова и русский текст – ваш гость, который сейчас у вас находится. Павел Глушко.

К. ЛАРИНА: Ошиблись с композитором. Но Вас записали. Композитора назовем и успокоимся на этом. Кто у нас следующий? Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Сергей. Москва. Дозвонился, наконец. Это Алексей Рыбников.

К. ЛАРИНА: Слава Богу. Совершенно верно.

СЛУШАТЕЛЬ: Это, кстати, была моя первая пластинка.

К. ЛАРИНА: Кстати, на пластинке был другой состав, не такой, как в театре «Ленкома».

СЛУШАТЕЛЬ: Наверное, будет вашему гостю интересно, но в 1981 году я слышал английский вариант, переведённый, в наших кругах, на Чёрном море в Туапсе, умудрились это привести как чуть ли не порнографическую рок-оперу. Сцена изнасилования на английском… Слушали почти как порнографию. Вы уж извините, Бога ради.

К. ЛАРИНА: Ну, что делать, такое было время. Павел Грушко в нашей студии, один из авторов русского текста. Здравствуйте!

П. ГРУШКО: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: Помнит страна своих героев?

П. ГРУШКО: Помнит. Если в Интернет заглянуть, там кусками вспоминают текст, почти без ошибок. С этим произведением было связано много всяких приключений. Первая афиша в «Ленкоме», там стояло «Лауреат Шнобелевской премии Пабло Неруда, в постановке Марка Захарова, музыка Алексея Рыбникова «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Внизу была небольшая приписка «Сценическая редакция Павла Грушко». Я очень возмутился тогда и написал маленькую записочку в управление по делам театра. Что мои скромные стихи выдают за творчество великого Пабло Неруда. Начался страшный переполох.

Следующие афиши выходили нормальные. Надо сказать, что этот спектакль спас «Ленком», Марка Захарова, над ним тучи ходили нехорошие после «Тиля», после Фейхтвангеровской одной вещи. И Володя Панченко, покойный, он был тогда секретарём ЦК ВЛКСМ по культуре, он сказал: «Марк Анатольевич, надо что-то такое сделать…» Мы с Захаровым жили в одном доме, но знакомы не были. Дело в том, что к тому времени вышла кантата Пабло Неруды, которая была сделана им, как драматическая кантата по его одному очень длинному стихотворению, которое описывало судьбу Хоакины Мурьеты.

Хоакина Мурьета – это латиноамериканский Стенька Разин. Многие страны присваивали его себе, а Пабло Неруда в предисловии к той кантате написал: «Я хотел бы, чтобы он был чилийцем». И это было опубликовано в моём переводе в журнале «Иностранная литература». Я отказывался что-либо делать. Я очень люблю Пабло Неруда. Это замечательные латиноамериканские стихи. И Марк Анатольевич сказал, что это замечательные латиноамериканские стихи, но надо сделать по-русски. Более того, у Неруды нет на сцене ни Тересы, ни Хоакина.

Ксения, мы понимаем, что это именно потому, что это появилось из стихотворении, где рассказывается о. А Марк Анатольевич сказал, что драматический театр не может слушать о чём-то, это будет общество «Знание». И когда я начал писать, тут и появилась Смерть, которая нам доставила очень много хлопот на выходе этого спектакля, потому, что 11 раз не выпускали, и замечательная музыка Алексея Рыбникова… И вообще, мне очень повезло, и театру повезло. По-моему Юра Энтин посоветовал Захарову чтобы Рыбников это сделал.

До этого предполагалось, что это мог сделать Борис Рычков, и шёл спектакль в Ставрополе с музыкой Бориса Рычкова. Удача, судьба – Рыбников. Вы помните, какие аншлаги были на протяжении всего этого времени. Газета «МК» тогда публиковала хиты года, «Хоакина Мурьета» там всегда был. Для меня это большое счастье, это даже поворот в моей судьбе. После этого я написал одну из вещей по Булгакову.

К. ЛАРИНА: Это был Ваш дебют театральный драматургический?

П. ГРУШКО: Да. Хотя до этого я уже написал «Без царя в голове», по нашему Салтыкову-Щедрину, мир не знает об этом замечательном сатирике. У них всё Рабле, Свифт… У него есть такие высказывания: «Общество по предвкушению гармонии грядущего». Или один из градоначальников написал трактат о придании вразумительности быстрым отказам. То есть, не сразу «Пошёл к чёрту», а надо это облечь в какую-то форму. Это Салтыков-Щедрин. И в этой книге «Театр в стихах» эта вещь тоже опубликована.

К. ЛАРИНА: Книга эта уникальна ещё и тем, что вы её сегодня не получите. Она есть у меня, она есть у нашего гостя. Но книжки, которые вы получите, они не менее значительные, поскольку это поэзия Павла Грушко, поэтические сборники «Между Я и Явью», Хосе Мануэль Прието «Ливадия, или Ночные бабочки Российской империи». Это перевод Павла Грушко. Эти книги вы сегодня получите. Это у нас издательство «Время». Сейчас у нас Новости. Потом мы продолжим нашу творческую встречу. Зададим вам вопросы, вы будете на них отвечать, а мы продолжим наш разговор с Павлом Грушко.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: У нас три победителя есть, которых мы в начале этой передачи потревожили, а теперь несколько вопросов к вам. Кстати, я не сказала, Светлана Светикова исполняла арию Звезды в этом варианте. Вы его сможете увидеть. «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», новая постановка при участии рок-группы Дмитрия Четвергова, вы сможете посмотреть на концертном зале «Мир» с 27 по 30 ноября. Три дня, в выходные по два спектакля. Там и Светлана Светикова, и Дмитрий Колдун.

П. ГРУШКО: И художник феноменальный. Я с ним лично не знаком, но по его работам я написал одну пьесу «Напев к ночи». Это Теодор Тэжик. Тот, кто видел кинофильм «Кин-Дза-Дза» и другие фильмы, могут понять, насколько он замечательный, насколько фантазия его совершенно необъятна.

К. ЛАРИНА: Так что обязательно посмотрим. Наверное, мы следующий раз Алексея Рыбникова позовём, поближе к премьере, чтобы он рассказал, как проходила работа. А теперь вопросы к нашим слушателям. Где происходит действие рок-оперы «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты»? Почему Хоакина Мурьета стал разбойником, что случилось с ним? Давайте по сюжету вспомним. Назовите Нобелевских лауреатов, тех, кого переводил Павел Грушко. Одно имя вы уже знаете, может ещё кого-то вспомните.

Попробуйте назвать Нобелевских лауреатов по литературе, которых переводил Павел Грушко. И ещё один вопрос. Какой роман инсценировал Павел Грушко, написал его в стихах, я даже могу процитировать, в книжке, которая у меня есть, есть такое письмо автору романа от автора переложения. Как вы думаете, кто же автор романа и как называется этот роман?

«Сейчас, когда я закончил пересказ для сцены по Вашему роману, - пишет Павел Грушко – нет ни Вас, ни Вашей героини, так что советоваться я могу только со своей совестью. Не знаю, как бы Вы отнеслись к тому, что это переложение стихотворное. Я выбрал стихи, потому, что поэзия с её метафоричностью, показалось мне наиболее разумным средством для посильного уплотнения до одного, пусть и длинного спектакля, поистине необъятного Вашего произведения. При этом я старался писать переложение стихами простыми, чтобы зритель в какой-то момент забыл, что это стихи». Как вы думаете, о каком романе идёт речь? Если назовёте ещё и как называется пьеса, вообще цены вам не будет.

Номер, куда можно присылать ответы - +7-985-970-45-45. И следующий вопрос, вполне резонный, после такого признания великому прозаику со стороны Павлу Гришко. А почему, все-таки, в стихах?

П. ГРУШКО: Вы знаете, я закончил иняз. Я переводчик. Я всю жизнь борюсь за то, чтобы переводчиков признавали за людей, которые делают самое сложное, что есть в мире – они переправляют с одного берега на другой. Одна из метафор для этой профессии для меня – это спасение на переправе. Не могут все знать все языки. Переводчики необходимы. Но сложность заключается в том… Гомбальд однажды сказал о том, что сами языки не синонимичны, и слова не синонимичны. У Борхеса есть рассказ, где герой только актом прочтения присваивает всего «Дон Кихота», потому, что все слова за эти столетия поменялись, у них другие смыслы, контексты.

Переводчики делают почти невероятное дело. Я говорю не о себе, я говорю о своем цехе. И вот в театр пришёл переводчик. Что делать? Мы, переводчики, знаем, что надо быть, отсутствуя. Те люди, которые подмигивают и говорят, что в оригинале ничего особенного нет, а я из этого сделал конфетку. Это плохие переводчики. Тарковский Арсений Александрович, который нас учил, говорил: «Троечника надо переводить так, чтобы было понятно, что это троечник, и за это надо ставить пятерку переводчику». Не надо создавать какие-то мнимости.

К. ЛАРИНА: Но с другой стороны, как лавры, так и тычки переводчик получает. Потому, что вы же тоже, получается, завтра в ответе. «За базар отвечаете».

П. ГРУШКО: Конечно. Мы в ответе только за то, что иногда печатаем вещи, которые не всегда нужны России. Но это приходится делать, представьте, что такое испанский язык, я испанист по образованию, я пишу и перевожу на испанский. Побывав почти во всех странах Латинской Америки и в Испании, вице-президент Ассоциации испанистов России. Я перевожу не со слов, не с книг, а с пейзажей, с людей. Я знал Хулио Кортасар. [Ху́лио Корта́сар (Julio Cortázar, 26 августа, 1914 – 12 февраля, 1984) — аргентинский писатель и поэт, представитель направления «магический реализм».] Знать интонацию, улыбку, лучше не знать этого, потому, что это учитывается подсознательно. Но возвращаясь, Ксения, к Вашему вопросу, я пришёл в театр, я переводчик. Режиссер и актёр не понимают, что они переводчики. Перед ними текст. Что с этим делать? А мне это удобно. Мне удобно стихами. Они экономят время. Метафора делает возможным несколько страниц превратить в горстку слов. И потом то, как я пишу, даёт возможность извлекать всё из текста. Например:

Вот бутылка, вот стакан!

Пей и цыц! Пляши канкан!

Что расселся? Прочь, кретин!

А не то укоротим!

Мы с Вами можем поставить это. Там не надо писать.

К. ЛАРИНА: Есть действия, есть энергетика.

П. ГРУШКО: Да. Предисловие моё к этой книге называется «Театр стиходействия». Поэзия в театре – слуга драматургии. Мы с Вами об этом говорили. Того, как развивается действие. Меня немножко мутит от зонгов. Тогда это оперетта. Назови её рок-оперой….

К. ЛАРИНА: То есть, когда идёт диалоги, а потом песенка.

П. ГРУШКО: Это тоже возможно. У меня есть вещи, где я пишу зонги, например, «Марсианские хроники» в ТЮЗе шли. Я там написал какие-то вещи для марсиан, так что, Ксения, мои стихи и на Марсе исполняют.

К. ЛАРИНА: А давайте почитаем стихи.

П. ГРУШКО: Давайте. Вам про войну или про любовь?

К. ЛАРИНА: Про любовь. Надо напомнить, что Павел Грушко – это не только переводчик-испанист, конечно же, высочайшего класса, как он о себе скромно умалчивает. Но ещё и сам по себе лирический поэт. У него немало стихов написано и пишется. Сегодня мы поэтический сборник разыгрываем.

П. ГРУШКО: Стихотворение, которое мне очень дорого. Я начал его писать в 1961 году, а кончил в 1992 году.

К. ЛАРИНА: Ничего себе!

П. ГРУШКО: Знаете, я Вам объясню, в чём дело. Я никогда не сажусь писать стихи. Иногда, во время ходьбы, как у Маяковского или просто тебя осеняет какая-то мысль, ты её записываешь. Если она в ритме и содержит в себе что-то, то это зёрна на всхожесть. Это может не взойти, но однажды это просыпается, и пошло. Не всегда эти первые строчки остаются. Как ракета взлетает, эти баки у неё отваливается, но я листаю вот этот чемодан с набросками на разной бумаге, это очень приятно, кстати, эти мысли, эти зёрна, иногда они начинают оживать.

Вот стихотворение:

Был к морю этот город пришвартован.

Дома дымили в нем, как корабли.

И в семерках казалось, что готов он

Отчалить от приевшейся земли.

Здесь вкусный воздух, остаемся, ладно?

Цикадами зашелестела мгла

Когда за рубль старинная веранда

С откоса нас к созвездьям понесла.

Твой шёлковый затылок, как бельчонок,

Устало на моей ладони спит.

И в лунной полумгле так явен стыд

Твоих насторожённых плеч точёных

То мятою пахнёт, то сонным сеном

В ногах горячим тестом пухнет кот.

И рядом тихим зверем сокровенным

Клекочущий прибой вдали живёт.

Невесть зачем, в два года раз, не чаще,

Та ночь всё ставит на свои места.

В неё небытии всё настоящее.

И ты в ней так тревожна и чиста.

Сегодня там война и плачут дети.

И город тот в страданьях изнемог.

И кажется, что не было на свете

Твоих в меня вплетающихся ног.

К. ЛАРИНА: Я хочу напомнить нашим слушателям, что Павел Глушко так редко появляется в наших эфирах, так бы мы с ним встречались почаще, конечно, если бы нас не разделял океан. Живёт он в далёкой Америке. Конечно же, мне хочется спросить, как там живётся русскому поэту?

П. ГРУШКО: Ксень… Там живётся нормально. Я очень благодарен Америке, что она даёт возможность русскому поэту делать то, что он делал всегда. Мне там очень хорошо дышится и пишется.

К. ЛАРИНА: А круг общения?

П. ГРУШКО: Вы знаете, круг общения немножко странный. Там есть т.н. комьюнити, где живут русские люди из разных весей российских. Это люди уже на излёте. Молодёжь вся ушла в Америку, занимается бизнесом, хорошо знает английский язык. Очень устают. Эти старые люди немножко смешноваты. Они, например, полагают, что в Америке культура должна быть такая, какой она когда-то была у нас. Какая-то женщина вдруг может закричать: «Почему Вы сидите, перед Вами старая женщина!» Не понимая, что некоторые американцы не хотят, чтобы им уступали место. Иногда вы видите глаза молодого человека, который спрашивает: «Сядете?» «Нет, нет, всё нормально».

Конечно, они питаются только тем, что вживлено в их сознание при советской власти. Поэтому все актеры, которые пролетают через города США, иногда замечательные актеры, замечательные поэты, но это всё на больших скоростях. И тогда люди сходятся. Не всегда залы заполняются. И слушают. Раз-два в году появляется Евгений Евтушенко. Я живу в Бостоне.

К. ЛАРИНА: Университетский город.

П. ГРУШКО: Ой, там порядка 20 университетов, за рекой Гарвард. И поразительный город. Огромное количество молодежи, разные разрезы глаз, цвет кожи. Знаете, интернационализм, которому нас все время учили, - это там, в Бостоне. Молодой, улыбчивый город. Люди, когда ловят твой взгляд при встрече, если ты идёшь один, обязательно улыбнутся. Не улыбаются только наши. Если видит, что идёт одинокий человек, опускает глаза, чтобы не улыбаться.

К. ЛАРИНА: Все-таки, есть разница в менталитетах?

П. ГРУШКО: Есть. Это люди усталые. Там идёт такая борьба. Ты был в отказе, не был? Я не был в отказе.

К. ЛАРИНА: Это когда не пускают. Это же уже никто не знает и не помнит.

П. ГРУШКО: Но я отношусь с великим уважением к этим людям. Я-то приехал… Сестра пригласила, я живу там, пишу. Мне ничего не надо. Я своих сыновей учу – заработал деньги, положи на холодильник, и работай дальше. В России у меня выходят книги, за которые почти ничего не платят, интервью, за которые почти ничего не платят. Бывают удачи, т.н. проекты.

К. ЛАРИНА: Мы тоже ничего не платим за интервью. Нам платят.

П. ГРУШКО: Я знаю. Для меня большая честь, что я нахожусь в этой студии, где я не было 8 лет, мы с Серёжей Бунтманом говорили о переводческих делах. Я могу говорить только о себе. Мне там живётся спокойно. И всё время моё. Ксения, ты понимаешь, что такое время писателя. А что ему ещё нужно? Я благодарен Америке, не пафосно, а просто элементарно, за то, что она даёт возможность русскому писателю там быть и продолжать делать то, что он всегда делал.

К. ЛАРИНА: Писать.

П. ГРУШКО: Да. Я лет 40 пишу «Боярыню Морозову». Вообще, лучше писать сразу. Я был три дня тому назад у Александра Градского. Это великий человек! Мы ещё не проговорились по какому произведению?

К. ЛАРИНА: Можно проговориться, ответы правильные есть. Можно объявлять.

П. ГРУШКО: Речь идёт о моей песне в стихах, или о стихотворном парафразе по великому роману «Мастер и Маргарита». Вот Саша, он меня простит, что я его Сашей называю, а не Александром Борисовичем, пишет 32 года. Я эту вещь написал очень давно. У меня есть плохая черта – я не читаю то, что читают все. Я не читал толстые журналы. Откладывал это. И очень хорошо откладывать, потому, что что-то умирает в течение года, что-то остается.

Но когда вышел в журнале «Москва» роман «Мастер и Маргарита», тогда же вышел «Хоакина Мурьета», я почувствовал, что могу, сел и написал сто страниц. Это объяснение любви к Булгакову. Называется «Было или не было…» Починяем примуса. Срок починки – полчаса. Никого не трогаю, иду своей дорогою.

К. ЛАРИНА: Мне нравится «Жила на свете тётя молодая».

П. ГРУШКО: А можно я прочитаю кусочек?

К. ЛАРИНА: Я просто хочу сказать, что жизнь сводила с Вами не раз меня, хотя мы как-то так близко не общались. Дело в том, что когда я работала в театре «Сатирикон», как раз, когда брали Вашу пьесу «Было или не было…». Мы репетировали много, но не получилось.

П. ГРУШКО: Дело в том, что Костя говорил: «Можно я почитаю на трупе?» Я не актёр, но мне кажется, что авторское прочтение очень важно. Ему так нравилась эта работа, он решил её сам прочитать. И даже не поэтому. Это же переломное время было. Мы даже сейчас ещё не понимаем, что время, в котором мы живём… Висела огромная афиша перед театром Дюреннматт, Жан Жене и был Павел Грушко. Ну, не получилось… [Фридрих Йозеф Дюрренматт (нем. Friedrich Josef Dürrenmatt; 5 января 1921, Конольфинген — 14 декабря 1990, Нёвшатель) — швейцарский публицист, драматург и художник-экспрессионист. Жан Жене́ (фр. Jean Genet, 1910—1986) — французский писатель, поэт и драматург. В России известен благодаря пьесе «Служанки» и автобиографическому роману «Дневник вора».]

К. ЛАРИНА: Жалко. Хотя у меня очень светлые воспоминания об этом периоде.

П. ГРУШКО: Это в Томске вышло, у знаменитого Романа Виндермана, театр «Куклы и актёры». Там такое было! [Виндерман Роман Михайлович - Главный режиссер Томского областного театра куклы и актера "Скоморох". Родился 17 октября 1945 г. в г. Одесса. В 1970 г. окончил Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии. С 1970 по 1983 г. — режиссер-постановщик, главный режиссер Свердловского театра кукол; с 1983 г. — главный режиссер Томского театра куклы и актера "Скоморох". Заслуженный деятель искусств РФ (1992). Номинант национальной театральной премии "Золотая маска" (1999).]

К. ЛАРИНА: Давайте, прочтите фрагмент какой-нибудь.

П. ГРУШКО: Я это читаю просто для того, чтобы объяснить, как это делается.

В большом окне под потолком появляется Мастер. Иван говорит:

- Кто там? Какого лешего?

Тс-с-с, худущий, как Иешуа.

- Позвольте, кто Вы будете?

- Тс-с-с, Вы всех больных разбудите.

Тогда Иван говорит:

- Тс-с-с, Вы буйный?

- Я Бездомный.

- Профессия?

- Поэт.

- Вот не везёт!

- Вы что, меня читали?

- Нет.

- Так что же Вы?

- Как будто других я не читал! А Вы собой довольны?

- Я от себя устал.

- Так не пишите больше!

- И так пишу с трудом.

- За что же Вы, Бездомный, попали в этот дом?

- За гегемона Понтия, на умственном ремонте я.

- Ка-ак?

- За Воланда за этого, в кота переодетого?

- Ка-а-ак?

- А так! Пришли мы с Берлиозом на Патриаршие пруды. Я при этом был тверёзым, а Воланд, мать его туды!

И тут наплывает маленькая сюита из всех голосов, которые звучали.

Иван:

- Так Вы историк?

- Может быть.

- Тогда Вы не могли забыть то место, где говоря о бытии…

- Имейте в виду, Иисус существовал! Давайте усвоим. Шаркающей походкой.

Мастер, в изумлении?

- В белом плаще?

- С кровавым подбоем.

Голос Воланда наплывает:

- В городе Ершалаиме…

Мастер:

- 14 нисана?

- Ага. Вышел из дворцовых палат…

И все голоса сливаются в один:

- Пятый прокуратор иудеев, всадник Понтий Пилат.

Мастер о Сатане:

- Как я всё угадал! Боже мой! Но скажите, кто этот хромой?

- А не страшно?

- Какого рожна?

- Хорошо. Это был сатана.

- Вот так-так. Но его как бы нет. И Стравинский считает, что это бред.

- Он по-своему прав, Вас этот случай изрядно потряс. Жаль, ко мне не наведался он.

- Ну а Вам-то какой резон?

- В заточении моём виноват, как ни странно, всё тот же Пилат.

- Вы, должно быть, и вправду того?

- Я роман написал про него.

- Писатель, стало быть?

- Нет, Мастер. А точней – я был историком до этой ситуации.

Латинский, греческий, тут в один из дней 100 тысяч выиграл

По старой облигации.

В начале осени, в один из дней,

Я снял подвальчик в старом дворике с геранями.

Книг накупил и стал писать, забыв друзей,

Роман о Понтии, Ганоции и Франи.

Она несла тревожно жёлтые цветы,

Её глаза, казалось им заплакать хочется.

В них столько отрешенной красоты,

И нестерпимого до боли одиночества.

Любовь убийцей занесла свой острый нож

И поразила нас в единое мгновение.

В её руках была младенческая дрожь,

В глазах зелёных нежность и повиновение.

И позабыв про всё, она пошла за мной,

И тяжкий путь мой не был ей обременителен.

Она была до той поры чужой женой,

А с той поры мне стала ангелом-хранителем.

Ксеничка… Это секунды.

К. ЛАРИНА: Вот так и происходит. Ничего не упущено.

П. ГРУШКО: Я не умею писать ножницами когда настригают. Правда, цензура этого просила всегда. Вот как у Толстого, а иначе – отсебятина.

К. ЛАРИНА: Я хочу ещё раз по книге, которую держу в руках «Театр в стихах», сообщить вам всё то, что написано для театра Павлом Грушко. Итак, «Без царя в голове» - стихотворная драмопись в двух лицедействиях по мотивом «Города глупого» Салтыкова-Щедрина. «Было или не было…» - стихотворное переложение для сцены Булгакова «Мастер и Маргарита». «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», «Монарх, блудница и монах» - пьеса в стихах по драматической новелле Томаса Манна. «Звёзды блуждают» - это по Шалом Алейхему. «Напев к ночи», «Снова на дне» - парафраз по пьесе Горького, «Кто ты?» Товарищи! Это всё ждёт своего часа. Это всё должно быть поставлено. Желательно при жизни автора. Есть такой шанс?

П. ГРУШКО: Ксения, мы сегодня сказали, что сегодня в доме Булгакова я буду читать фрагменты из переложения по «Мастеру». Там не очень много мест, правда… Это будет в 7 часов вечера.

К. ЛАРИНА: А дальше Вы будете присутствовать на премьере «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», новая версия, театр Алексея Рыбникова в концертном зале «Мир». Ну, и книжки у нас выходят, да?

П. ГРУШКО: Выходят. Я сейчас сделал большую книгу Пабло Неруды. Это его загадочная книга, которая всегда публиковалась под названием «Экстравагарио». Ксения, ты угадываешь? «Экстрава» - это экстравагантность, а «гарио» - это собирательный суффикс, я перевожу это как сумма с бродяжия. Там всегда считали, что с плакатом на груди, друг Советского Союза, это был замечательный лирический поэт, социально направленный. После ХХ съезда он очнулся от прелестного сна.

К. ЛАРИНА: Давайте мы теперь уже, в финале, дадим правильные ответы на вопросы. А уж победителей я назову чуть позже, в следующем часе.

Нобелевские лауреаты – Неруда, Пасс и Алисандре (?).

Роман «Мастер и Маргарита» и сценическая композиция «Было или не было…» - назвали.

Где происходит действие «Звезды и смерти»? – в Южной Калифорнии.

И в чём трагедия Хоакина Мурьеты, почему он решил стать разбойником. Вы помните эту трагическую историю, когда напали на его жену беременную, изнасиловали и она умерла, и ребёнок умер, после этого он поклялся стать страшным ужасом для латиноамериканского региона. И исполнил это.

На этом мы завершаем нашу творческую встречу с Павлом Грушко. Надеюсь, что ещё встретимся не раз в нашей студии. Ещё раз скажу, что победителей назовём чуть позже. Спасибо.