Александр Любимов - Сбитый фокус - 2015-04-11
11.04.2015
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Это программа "Сбитый фокус". Александр Любимов у нас в гостях, добрый день!
А. ЛЮБИМОВ
―
Добрый день!
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Алексей Венедиктов и Леся Рябцева.
О. РЯБЦЕВА
―
Ну и, собственно, мой вопрос: Вы уже на пенсии?
А. ЛЮБИМОВ
―
Честно говоря, я не думаю, что я буду когда-нибудь вообще на пенсии. Нет, у меня все впереди.
О. РЯБЦЕВА
―
И что у вас впереди? Я думаю, что все уже позади.
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну, когда, например, со мной встречаются разные политические знакомые, и мы говорим про политику, я шутя им говорю: «Все равно же настанет момент, когда все самолеты выстроятся во Внуково-3 или пока их всех запустят уже отсюда, должен быть кто-то, кто в этот момент выступать по телевизору. А таких людей уже не осталось, кому будут верить. Может быть, это будет называться программа «Взгляд»». Видите, даже вам смешно!
А. ЛЮБИМОВ: У меня все впереди
О. РЯБЦЕВА
―
В этом же ракурсе: Вы политик, журналист, бизнесмен – кто вы?
А. ЛЮБИМОВ
―
Наверное, телепродюсер или теле- кинопродюсер – профессия. Журналистикой я сейчас впрямую не занимаюсь, хотя, как руководитель РБК я, в общем-то, занимался политической журналистикой.
О. РЯБЦЕВА
―
Но это менеджмент.
А. ЛЮБИМОВ
―
На телевидении директор – он и есть главный редактор.
О. РЯБЦЕВА
―
Но это не журналистика – это бизнес.
А. ЛЮБИМОВ
―
Но это и бизнес. Вы же контентом управляете: вы решаете, что вы в эфир ставите, что не ставите – в этом смысле.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Что ты последнее не поставил?
А. ЛЮБИМОВ
―
Вот вспоминали мы на «Дожде» Борю Немцова. У меня с ним был очень тяжелый разговор один, как раз, когда я там работал, потому что он в прямом эфире прямом все время переходил на личности с президентом Путиным. Я как-то с ним встретился, говорю: «Боря, я тебя поставлю – ты будешь единственным человеком в «черном списке» РБК, потому что я, как СМИ, соотношусь с президентом не как с Володей, Владимиром Владимировичем или Путиным. Я с ним соотношусь как с субъектом власти. И личные выпады для эфира нашего канала, они невозможны». Вот, например, была такая история.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Ну, коль мы заговорили про политику и про Путина – как изменилась твое видение Путина, как наблюдателя, с 2000-го по 2015-й год?
А. ЛЮБИМОВ
―
После двух сроков, в году 2007-м я почувствовал, что это проект, в моем понимании, настоящего и будущего России, он себя исчерпал.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Объясни.
А. ЛЮБИМОВ
―
Были достигнуты очень большие, на мой взгляд, результаты позитивные из того хаоса, в который – так уж случилось – страна двигалась. Все это как-то структурировалось, сорганизовалось, но сохранилась некая гибкость, сохранилась система сдержек, противовесов, сохранилась эластичность системы. Вот после окончания его второго срока, мне представляется, стало все это как-то замирать, умирать и превращаться…
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Выдохлось просто? Он выдохся?
А. ЛЮБИМОВ
―
Это я не знаю, я с ним не общаюсь.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Но мнение…
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну возможно, его видение другое, и он строит так, как считает нужным, а будущее покажет, кто из нас прав.
О. РЯБЦЕВА
―
А, что будущее? Как вы себя мыслите в следующий его срок?
А. ЛЮБИМОВ
―
Я в политике – вряд ли, потому что у нас нет политики и политической конкуренции, и, собственно, история с Гражданской платформой, которая произошла, где я был членом федерального политического комитета. Вот, собственно, мы же не можем обманывать людей, говорить: «Да, мы идем в политику», но на самом деле мы ручные, такие же, как эти все четыре партии, которые в Кремль ходят, получают инструкции.
А. ЛЮБИМОВ: Мы же не можем обманывать людей, говорить: «Да, мы идем в политику», но на самом деле мы ручные
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Подожди, Михаил Прохоров, который возглавлял Гражданскую платформу, на президентских выборах в Москве получил второе место, собрал 800 тысяч голосов – это серьезный политический капитал, - он шел же с другим проектом, чем Путин. Никто не говорил, что он ручной. Да, организационно – может быть. Надо было получить разрешение администрации.
О. РЯБЦЕВА
―
Одобрили, но не ручной.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Одобрили, но он шел со своим проектом.
А. ЛЮБИМОВ
―
Безусловно, это было исключение. Я же не говорю о том, что, начиная после окончания второго срока Путина, все идет вниз. Мы живем в очень быстро меняющимся мире. В нем есть и хорошее и плохое. И это была очень удачная, хотя и короткая кампания, но скорее исключение.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Этот проект закончился?
А. ЛЮБИМОВ
―
Мне кажется идея европейской партии или правой консервативной партии – как угодно - все равно она жива. Этот проект существует в головах людей. Будет ли этот проект называться «Прохоров» или как-то иначе, но он все равно будет. Вопрос: когда и при каких обстоятельствах он возникнет? По-моему, наиболее спокойный для всех и качественный переход России в состояние «после Путина» - это именно такой проект.
О. РЯБЦЕВА
―
А Прохоров как политик закончился?
А. ЛЮБИМОВ
―
Не знаю, не думаю.
О. РЯБЦЕВА
―
Но вы же с ним общаетесь. Вам, как кажется?
А. ЛЮБИМОВ
―
Мы люди, во-первых, идеальных намерений в некотором смысле, но очень практических решений. Если невозможно заниматься политикой, то мы ею просто не можем заниматься.
А. ЛЮБИМОВ: Идея европейской партии или правой консервативной партии – как угодно - все равно она жива
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
А сейчас невозможно? В этом цикле – нет? Как вы с Михаилом Дмитриевичем решили?
А. ЛЮБИМОВ
―
Пока еще игра не сыграна. Мы в паузе, мы сейчас ждем, что если те люди, которые управляют у нас политикой, все-таки примут решение, например, что для того, чтобы выборы в 16-м году не вывели людей на площади, как это было с Болотной в связи с тем, что 4 партии, которые проходят опять те же и так далее; и для этого, чтобы сохранить, с их точки зрения, стабильность, порядок в стране, необходим этот проект, и они к нам обратятся, – конечно, мы будем этим заниматься, но на определенных условиях. Мы не будем ручными, как они пока это видят. Пока это выглядит так. Вероятность этого, на мой взгляд… ну я ее не могу определить, честно говоря, потому что в политике вероятность трудно определять, но, конечно, и Крым, санкции – это все немножко заморозило любые политические идеи.
О. РЯБЦЕВА
―
Почему?
А. ЛЮБИМОВ: Страна попадает в некую изоляцию. Сильный лидер должен из этого страну вывести
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну как почему? Потому что страна попадает в некую изоляцию. Сильный лидер должен из этого страну вывести. Люди сплачиваются вокруг него, и, соответственно, для других идей, для других воззрений очень мало пространства.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Александр Любимов. А вот есть такое видение, во всяком случае у меня, что если бы Путин был американским гражданином, он точно был членом Tea Party. Ну как? Традиционные ценности, империалистический взгляд на мир…
О. РЯБЦЕВА
―
Скрепы.
А. ЛЮБИМОВ: Пока еще игра не сыграна. Мы в паузе, ждем, что если те люди, которые управляют у нас политикой, все-таки примут решение
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Скрепы. О! скрепы, американские скрепы. Тебе не кажется, что тогда говорить о некой правой партии - это все равно, что говорить о партии Путина?
А. ЛЮБИМОВ
―
Я, честно говоря, думаю, что у него левая партия, а не правая. Правая партия, мне кажется, ее патриотизм – правой партии – заключается в том, чтобы предлагать своему избирателю, - а он большой, он сегодня не представлен в Государственной думе, условно, средний класс, думающие люди, скажем так, - они вообще не представлены ни в политической журналистике, ни в телевидении, ни в политике. Их интересы, их взгляды не представлены. Это люди, которым нужно предложить не просто короткий лозунг «Крым наш!», а, например, поговорить с ними, обсудить такую дилемму: что важнее для страны: приращивать территории, либо экономический рост.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Экстремизм.
А. ЛЮБИМОВ
―
Что является главным для нации в эпоху глобальной конкуренции: территория, либо ее экономическая мощь? Не может ли случиться так, что сейчас мы все, эмоционально находясь в состоянии… я думаю, что даже те, кто против Крыма, все равно внутренне, может быть, с собой наедине люди думают: «Ну все-таки здорово - у нас там пляжи появятся…».
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Ну здорово! А то не могли ездить. Здорово.
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну условно. Но если все это, например, не дай бог приведет к тому, что мы с вами через 20 лет будем сидеть в окопах в Московской области и воевать со Смоленской областью, и к этому приведет череда событий, которая началась год назад в Крыму…
О. РЯБЦЕВА
―
То?
А. ЛЮБИМОВ
―
То эти люди совершенно будут думать другое и говорить совершенно другое про этот Крым через 20 лет. Задача правой партии – сейчас отвечать своему избирателю именно такими размышлениями, а не лозунгами типа «Крым наш!»
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
То есть не решениями, а размышлениями?
А. ЛЮБИМОВ
―
Пока – размышлениями, потому что, конечно, ответов нет. К сожалению, просто в политике нашей нету возможности размышлять. Прохоров писал замечательные статьи в «Коммерсанте», очень спорные, да, но их никто не обсуждает, потому что обсуждая их, вы вводите человека в поле политической конкуренции.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Вот, Леся, если помнишь, когда мы делали "Сбитый фокус" – я напомню, у нас в гостях Александр Любимов – с Ходорковским. Он высказывал что-то приблизительно что-то совсем похожее
А. ЛЮБИМОВ: В нашей политике нет возможности размышлять
Л.Рябцева
―
Кстати, потенциально Ходорковский может предложить эти размышления потерянному среднему классу - вам, нам?
А. ЛЮБИМОВ
―
Я не знаю. Может быть. Мне кажется, как он выступает, по тому, что я вижу на «Дожде», на РБК, у вас слушаю, - мне кажется, у него довольно взвешенные политические взгляды, у него большой менеджерский опыт. Может быть, и он. Но, мне кажется, дело не в персоне. Дело в отсутствии, повторюсь, возможностей. Пока нет политической конкуренции, пока нет возможности прийти на телевидение, где тебя журналисты выслушают, где твоя точка зрения будет представлена. Не покричать и создать некий эмоциональный как-то…
Л.Рябцева
―
Ажиотаж.
А. ЛЮБИМОВ
―
Да, ажиотаж, - спасибо, Леся – вокруг себя, а поговорить. То есть нет программ, условно говоря, где проблема обсуждается и чуть-чуть в этом обсуждении мы подвигаемся на полшажка вперед в понимании, либо не понимании друг друга.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Но современное же общество, оно действительно очень часто – мы еще об этом поговорим во второй части – движется лозунгами короткими, клипами…
Л.Рябцева
―
Твитами.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Твитами.
Л.Рябцева
―
140 символов. Почему Навальный-то, собственно, стал модным? Может быть, ровно из-за этого – он говорил лозунгами.
А. ЛЮБИМОВ: Навальный не может победить на выборах
А. ЛЮБИМОВ
―
Кто стал?
Л.Рябцева
―
Навальный.
А. ЛЮБИМОВ
―
Понимаете, он, мне кажется не может победить на выборах.
Л.Рябцева
―
Почему?
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
А кто может победить? Хорошо, давай ты, потом я. Почему он не может?
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну, может быть, потому, что он неспособен к политической дискуссии. Потому что для думающих людей, которые патриотичны, но умны, к сожалению, для представителей левого фланга нашей политики, им нужны были сложные конструкции – они не верят просто в слова. Они могут мыслить категориями твитов, но им нужно, чтобы твитов было много тогда.
Л.Рябцева
―
А кто, если не Навальный, не Ходорковский тогда – кто может предложить вот это размышление сейчас – никто?
А. ЛЮБИМОВ
―
Да не знаю. Сейчас, я думаю, такой момент, что нужно просто представить на суд общественности… нужно создать рынок идей – вот, что нужно.
Л.Рябцева
―
Честные выборы. Если бы честные выборы, они бы могли таким рынком стать?
А. ЛЮБИМОВ
―
Да, безусловно, если бы они были честные. А сейчас пока мы находимся на уровне арифметики – когда мы научились честно считать.
Л.Рябцева
―
И то неплохо!
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Ну да, уже неплохо.
А. ЛЮБИМОВ
―
Я согласен, это гигантский прогресс, но просто надо понять, что числа, которые мы складываем, они вводные, они вводятся не нами, а теми, кто манипулирует политикой.
Л.Рябцева
―
То есть, получается, конкуренции просто нету?
А. ЛЮБИМОВ
―
Нет, конечно.
Л.Рябцева
―
Слушайте, есть такая персона, которую мы с Ведениктовым всегда вспоминаем – это Медведев.
А. ЛЮБИМОВ
―
Дмитрий Анатольевич?
Л.Рябцева
―
Да. Вот вам не кажется, что он может стать потенциальным ну не Путиным-2.0, но Хрущевым?
А. ЛЮБИМОВ
―
Да, конечно. Кто угодно может быть.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Горбачевым.
Л.Рябцева
―
А вам не важна персона?
А. ЛЮБИМОВ
―
Мне кажется, что в политике очень много объективизма. Не Путин пришел, а эпоха выдвинула Путина. Придет момент, когда эпоха выдвинет – в кавычках – Медведева, Ходорковского, Прохорова, я не знаю, кого.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Как бы с ней познакомиться с эпохой заранее.
А. ЛЮБИМОВ
―
Тоже бы очень хотелось. Я думаю, что Леся-то доживет точно, а вот нам с Алексеем Алексеевичем надо меньше выпивать, больше дышать свежим воздухом.
А. ЛЮБИМОВ: В политике очень много объективизма. Не Путин пришел, а эпоха выдвинула Путина
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Дышать свежим воздухом, да-да!
Л.Рябцева
―
Слушайте, про то, что эпоха выдвинула – эти изменения, революции или какие-то перевороты, они возможны только лишь снизу или сверху, наоборот, придут? Дворцовый переворот или с улицы революция?
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Горбачев или Майдан? Ну не Майдан – Белый дом, августовская революция?
А. ЛЮБИМОВ
―
Собственно говоря, если существует политическая конкуренция, то есть и третий путь – через выборы. И моя точка зрения заключается – в чем себя исчерпал Путин, как политический проект? - в том, что он неспособен создать условия для следующей эпохи. Переход в нее при нынешнем состоянии вещей может быть только двумя способами, о которых говорит Венедиктов: либо государственный переворот, либо революция. Мне грустно и печально, потому что это моя страна. Она не Путина страна. Та страна, которую я люблю, она моя.
Л.Рябцева
―
Вы в какой-то из этих верите сценарий в России?
А. ЛЮБИМОВ
―
Я своими муравьиными усилиями и с Прохоровым, в том числе, мы пытаемся бороться за третий путь, чтобы не произошло первого и второго.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Собственно говоря, ты считаешь себя приспособленцем?
А. ЛЮБИМОВ
―
Я не понимаю, что это значит. Наверное, да. Мы все приспособленцы к ситуации.
О. РЯБЦЕВА
―
Я не понимаю, но да.
А. ЛЮБИМОВ
―
Что имеется в виду? Наверное, люди, которые со мной знакомы много лет, они могут сказать, я приспособленец или нет.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
А сам ты не можешь?
А. ЛЮБИМОВ
―
Самому себя хвалить или ругать… я не знаю.
О. РЯБЦЕВА
―
А это хвалить или, наоборот, ругать? Вот смотрите, вокруг отвратительная атмосфера, серная кислота и плохая погода, - а вам хорошо. Вы же как-то приспосабливаетесь?
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну да.
О. РЯБЦЕВА
―
Делаете проект, находите бюджет или еще что-то – значит, приспособленец.
А. ЛЮБИМОВ
―
Мне кажется, что любой человек, который не грешит перед богом, занимается созиданием себя, семьи, в какой-то степени – страны, он приспособленец. Потому что, какой другой вариант? Идти готовить покушение на президента Путина или что? Какой другой вариант предлагается?
А. ЛЮБИМОВ: Человек, который не грешит перед богом, занимается созиданием себя, семьи, в какой-то степени – страны, он приспособленец
О. РЯБЦЕВА
―
Михалков тоже приспособленец в таком контексте: пошел, попросил денежку – дали денежку. Не важно откуда, но главное, никого не убил, хорошо себя повел в принципе – приспособился, открыл себе сеть ресторанов.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Кормить будет.
А. ЛЮБИМОВ
―
Слушайте, мораль – вещь, конечно, хорошая, но в политике и в таких разговорах общественной значимости, мне кажется, ее трудно очень учитывать. У людей слишком разные представления о том, что хорошо, что плохо. Я вот знаю, многие известные художники разделяют такую точку зрения, что они действительно великие, и поэтому государство должно давать им деньги, а другие считают, что это мародерство – отбирать деньги у сельских учителей.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
А ты как считаешь?
А. ЛЮБИМОВ
―
Я считаю, внутренне, что я так вот не пойду брать деньги и не попрошу, но, когда я чувствую, что можно попросить, я прошу. Например, пришел Виктор Ерофеев, писатель. Мы с ним сделали книжный проект на РБК, но денег у РБК на это не было, и мы попросили у Роспечати. Ну а что, уже всех бизнесменов считают быдлом, которые только считают деньги, а тут они рассказывают, что, оказывается, они читают Джойса, Маркеса, и это, так сказать здорово для общества. Или там программа «Жди меня». Ее телевизионный бюджет не может потянуть - моя компания ее производит. Там огромная поисковая система, 3 миллиона аккаунтов. Это довольно большая работа огромного количества людей, соответственно, на это идет грант.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Александр Любимов. Вот про бизнес как раз, поскольку мы перешли на бизнес. Вопрос: ну что, Следственный комитет вас проверяет, нас проверяет, как мы государственные деньги используем; куда проел, за что брал? – это называется.
А. ЛЮБИМОВ
―
Слушайте, я считаю, что у нас просто вообще нет никакой судебной системы и правоохранительной системы, поэтому отношусь к этому философски.
А. ЛЮБИМОВ: Мораль – вещь хорошая, но в политике и в разговорах общественной значимости ее трудно очень учитывать
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Понятно. А как еще можно к Следственному комитету относится? Только по философски!
А. ЛЮБИМОВ
―
Это, вообще, возмутительная история, кстати. Она просто показывает… Сначала я смеялся, потом как-то меня в горе все это повергло…
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
В уныние, ты впал в грех уныния.
А. ЛЮБИМОВ
―
Да, я впал в грех уныния, потому что я подумал… вот я почитал тексты этого «Прокопенко» в кавычках, и я подумал: слушайте, эти люди, они управляют политикой великой державы со скрепами? Скорее не со скрепами, а со скрепками. Это какое-то чудовищное скудоумие. Если бы Грибоедов был жив, он бы написал «Горе без ума», конечно.
О. РЯБЦЕВА
―
Но странно, это же люди, получается, нужны администрации.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Путину.
А. ЛЮБИМОВ: Почему нигде нет такой ситуации, чтобы чиновники были умнее, лучше, интереснее, чем люди более свободных профессий
А. ЛЮБИМОВ
―
Вот, собственно, да, почему нигде, наверное, ни в одной стране мира нет такой ситуации, чтобы чиновники были умнее, лучше, интереснее, чем люди более свободных профессий – бизнесмены, журналисты и так далее – нигде. Но у нас это просто гипертрофированно представлено еще их величием и тем, что они главные. То есть с ними невозможно конкурировать. Они управляют нами.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Ну ладно!
А. ЛЮБИМОВ
―
В России нет общества и есть государство пока, к сожалению, и это проблема.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Ну а со времен Грибоедова и Николая Павловича мало что изменилось.
А. ЛЮБИМОВ
―
Да, со времени Грибоедова и Николая Павловича мало что изменилось, но были попытки. Например, был даже такой у нас Сперанский, премьер-министр, который строил правый проект.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Ничего-ничего – поехал в ссылку быстренько.
А. ЛЮБИМОВ
―
Хорошо. Были там…
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Убили.
О. РЯБЦЕВА
―
Не было, нет и не будет, в общем.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Просто мы начали говорить про бизнес…
А. ЛЮБИМОВ
―
Мы не впадаем в грех уныния.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Мы не впадаем в грех уныния. Я хочу сказать, меня тут намедни спросили: «Один главный упрек Путину сделай» - для какой-то там программы. Я сказал: «Главный упрек – что он всюду уничтожил конкуренцию».
А. ЛЮБИМОВ
―
Да, согласен. Очень точно.
А. ЛЮБИМОВ: В России нет общества и есть государство пока, к сожалению, и это проблема
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Вот вопрос про бизнес, имея в виду уже как менеджер – что происходит в медиа-бизнесе сейчас?
А. ЛЮБИМОВ
―
Отсутствие конкуренции тотальное.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
То же самое.
А. ЛЮБИМОВ
―
Да. Правят тейпы…
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Ты что-то про Северный Кавказ.
А. ЛЮБИМОВ
―
Нет, ну как? Есть менеджмент телеканала, и вот всем и управляет. В 90-е годы, я помню, приходили люди – мы были монополисты, мы производили лучшие программы…
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Да, это правда.
А. ЛЮБИМОВ
―
Я помню приходили люди… Приходит, например, Константин Эрнст с программой «Матадор».
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Мальчик Константин Эрнст.
А. ЛЮБИМОВ
―
Я иду в дирекцию, показываю: глядите, какая прекрасная программа, давайте ее поставим. И ее тут же ставят, потому что она хорошая. Или программа «Поле чудес», когда мы ее сделали, я прихожу в дирекцию программ. Руководил тогда человек, с которым на следующем историческом витке мы были в контрах, Всеволод Богданов, председатель Союза журналистов. Я ему принес и несмотря на то, что про него сейчас пишут, что он занимается всякими какими-то теневыми бизнесами, он ни копейки с меня не взял. Сказал: «Слушайте, да клевая, веселая хорошая программа». «Поле чудес».
О. РЯБЦЕВА
―
А сейчас?
А. ЛЮБИМОВ
―
Сейчас это крайне сложно.
О. РЯБЦЕВА
―
Это опасно?
А. ЛЮБИМОВ
―
Нет, просто сегодня трудно прийти, сделать что-то хорошее, и чтобы это поставили в эфир. Сегодня очень мало… нет конкуренции, соответственно, нет экспериментов. И менеджмент скорее скажет: «Давайте мы лучше возьмем что-нибудь, что уже где-то на Западе сделано…».
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Пропробовано.
А. ЛЮБИМОВ
―
Пропробвано. Потому что, если рейтинга нет, тогда он скажет: «Ребята, извините, я не виноват». И все равно ему будут платить его заработную плату - вот, что его волнует, этого менеджера, условно.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Листьев погиб из-за этого?
А. ЛЮБИМОВ
―
Я не знаю, Леша.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Как ты думаешь? Я понимаю, что мы не знаем.
А. ЛЮБИМОВ
―
Я думаю, что он погиб, потому что мы занимались уже довольно большим бизнесом, а Владик был очень романтичный, в чем-то очень легкий человек.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Но это из-за бизнеса – я про это. Этот бизнес тогда стал приобретать эту историю…
А. ЛЮБИМОВ
―
Я думаю, да, конечно. Не из-за рекламы на 1-м канале, а я думаю, что из-за бизнеса. Более того, когда начались допросы, мне показывали… Да, и потом, когда я вернулся на пост директора, потом -у что он был полтора года всего директором телекомпании «ВИД»; после моего выступления в 93-м году мы решили как бы поменять лошадей, потому что боялись, что нас просто сомнут, - и я вернулся, – у компании был долг 25 миллионов долларов, которые я не смог нигде найти.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
По тем временам это огромные деньги.
А. ЛЮБИМОВ
―
Деньги безумные, а главное, что я их не смог найти. Они ушли через какие-то офшоры, и, собственно, когда мы со следователями общались, я говорил: «Слушайте, мне кажется, что те люди, которые взяли эти деньги, они хотели его убить, что не вернуть эти деньги».
О. РЯБЦЕВА
―
А вы стали хуже жить из-за санкций?
А. ЛЮБИМОВ
―
Да нет.
О. РЯБЦЕВА
―
Одежда, еда, рестораны – вас это не коснулось.
А. ЛЮБИМОВ
―
Честно говоря, мне это все безразлично. Я вообще, живу сейчас… у меня лозунг: Simple for your Life.
О. РЯБЦЕВА
―
То есть вы перестали ходить в бутики, либо вообще не ходили?
А. ЛЮБИМОВ
―
Я и раньше мало ходил. Но как-то мы с женой… я ей говорю: «Слушай, надо как-то подготовится, то есть как фараоны: нужно начать строить пирамиду, потому что у тебя 30 лабутенов, у меня 154 галстука. Вот представляешь, сидят наши дети…»
О. РЯБЦЕВА
―
И у них приданое!
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Приданое – хорошее слово…
А. ЛЮБИМОВ
―
Да, весь этот ужас: «А вот эти треники? Папа же в них бегал. И выкинуть нельзя, потому что это же родители».
О. РЯБЦЕВА
―
Но это поколение потребителей – мы.
А. ЛЮБИМОВ
―
Короче, мы сейчас от всего избавляемся, от всех вещей.
О. РЯБЦЕВА
―
Куда?
А. ЛЮБИМОВ
―
У меня осталось три костюма.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Из?
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну там… пятидесяти.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
И куда вы дели 50?
А. ЛЮБИМОВ
―
Что-то раздали, что-то в какие-то комиссионки, что-то - друзьям, что-то - ребятам, кто у меня работает, кто по размерам подходил и так далее.
О. РЯБЦЕВА
―
Благотворительность от Любимова.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Не говори. Прежде чем мы уйдем на новости, важный вопрос – одна минута – что важнее в медиа: самоограничение или контроль, что эффективнее?
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну, думаю: и – и.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Это ответ такой… Слушай, мы можем сказать: есть насколько хороших посольских мест за рубежом – там нужны дипломаты. Вот, если хочешь, мы тебе работу найдем.
А. ЛЮБИМОВ
―
Нет. Контроль до эфира - нет, но свобода плюс ответственность внутри человека, который выходит в эфир, и какой-то контроль должен быть со стороны главного редактора, и диалог должен быть с властью, обществом. Надо уметь извиняться за свои ошибки и так далее.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
В общем, дважды два четыре. Александр Любимов в "Сбитом фокусе". Никак не собьем, но после перерыва попробуем.НОВОСТИ
О. РЯБЦЕВА
―
Это программа "Сбитый фокус". Леся Рябцева и Алексей Венедиктов. У нас в гостях Александр Любимов. Мы начали говорить про ограничение и самоконтроль и про СМИ вообще. Знаете, нас очень часто обвиняют, и многие СМИ, не только "Эхо Москвы" обвиняется в том, что мы однорупоровые, то есть либо мы не слишком оппозиционные, либо мы не слишком проправительственные или, наоборот, слишком. Вот с РБК - как это? Вы рупор чего, кого?
А. ЛЮБИМОВ
―
Наверное, предпринимателей. Мы однозначно стараемся очень внимательно смотреть на экономическую деятельность, собственно, на правительство России, и критикуем ее, эту деятельность с позиции бизнеса – наверное, так. Смотрим на нее с позиции бизнеса.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Я вернулся бы к своему вопросу, который я задал до новостей, к ограничению и контролю. Вот социальные сети. Сейчас ведутся большие дебаты, что люди в социальных сетях под никами или своими именами пишут, невзирая ни на какие законы – юридические, этические, моральные…
О. РЯБЦЕВА
―
Позволяют себе слишком много.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Ты себе позволяешь много? Больше чем в жизни…
А. ЛЮБИМОВ
―
Нет, нет.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
То есть ты сам определяешь зону своего высказывания… как сказать, не знаю.
А. ЛЮБИМОВ
―
Вы знаете, вот эти хронофаги, которые ко мне приходят, я, честно говоря, иногда ну просто разочаровываюсь в человечестве ей богу.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Какой ты наивный.
О. РЯБЦЕВА
―
Но они же всегда такими были. Эти люди просто сидели дома, молчали, а теперь могут сказать все то же самое в соцсети Ортега-и-Гассет, «Восстание масс», 75-й год, по-моему. К сожалению, мы должны с этим мириться, что теперь да, миром управляет уже не аристократия, а, собственно, народ.
О. РЯБЦЕВА
―
85%
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Через социальные сети. Они получили доступ, мы получили доступ к тому, чтобы распространять свои любые взгляды.
О. РЯБЦЕВА
―
Мы же этого и добивались в основном, свободы – вот в этом ракурсе.
А. ЛЮБИМОВ
―
Хорошо, еще есть Эразм Роттердамский: «Знание нескольких иностранных языков позволяет повторять одну и ту же глупость по-разному».
О. РЯБЦЕВА
―
Понятно. Что для вас мерило морали? Ведь вы же не позволяете себе много в Твиттере, ВКонтакте, в Фейсбуке – не важно. На что вы меряетесь, на кого?
А. ЛЮБИМОВ
―
Не знаю. Мое внутреннее ощущение…
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Интуитивно?
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну да, а как еще?
О. РЯБЦЕВА
―
Воспитание?
А. ЛЮБИМОВ
―
Наверное.
О. РЯБЦЕВА
―
Опыт.
А. ЛЮБИМОВ
―
Все вместе.
О. РЯБЦЕВА
―
Это не прописано. Просто кому-то по лицу дали за какое-то слово – он больше этого не повторяет. Другому не дали – он это постоянно пишет.
А. ЛЮБИМОВ
―
В этом и есть проблема. Мы правильно говорили, что мораль в политике невозможна. То есть нельзя мерить общественные ценности через мораль, потому что она у каждого человека своя.
О. РЯБЦЕВА
―
И что делать?
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну как? Человек противоречив, и поэтому существует прогресс.
О. РЯБЦЕВА
―
Будем терпеть, короче.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Будем терпеть, да. Насчет спора о прогрессе. Прогресс – это все у Стругацких было в «Улитке на склоне»: Не нужен мне такой прогресс, который…
А. ЛЮБИМОВ
―
Согласен.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Вот мы начали с Александром Любимовым в день 40 дней памяти Бориса Немцова на телеканале «Дождь» говорить о равнодушии к трагедиям, массовому равнодушию вообще к трагедиям. И мы видим, когда происходят какие-то трагедии в ненавистным нам западных странах, все-таки миллионы люде входят на улица, солидаризируются каким-то образом. У нас Беслан почти забыт, Норд-Ост почти забыт. Приходит 200-300 человек – родственники. Убийство Бориса – понятно. Откуда это равнодушие, как ты думаешь? Ты начал говорить, потом мы что-то заболтали на другое…
А. ЛЮБИМОВ
―
Мне кажется, нет никакого равнодушия.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Так.
А. ЛЮБИМОВ
―
Есть просто отсутствие возможности это неравнодушие проявлять. Когда Сережа Пархоменко, который с нами был на этом телемарафоне, на телеканале «Дождь», говорил про то, что «Шарли Эбдо» - вышли миллионы французов. Я не знаю, что там происходило в этот момент, но у меня подспудное впечатление, что все СМИ говорили про это очень много и призывали, и выходили в эфир, наверное, какие-то известные люди. И там какой-то, я помню, даже принц или герцог сказал, что он не считает, что этот сатирический журнал – это большое достояние французской свободы печати. То есть там была какая-то большая серьезная дискуссия. Именно это, мне кажется, выводит людей на улицы.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Я тебе могу сказать, что когда была трагедия в Беслане, в Италии, в Риме вышел миллион человек. Где Беслан? Какой такой Беслан? Что такое эта Осетия, какие ингуши? Это где-то в Риме. И где-то порядка 3-х миллионов свечей было поставлено на окна. Это итальянцы. Вряд ли там была большая дискуссия про Беслан в прессе.
А. ЛЮБИМОВ
―
Я говорю про то, про что интересно говорить. Бессмысленно говорить про то, что там демократия, ей больше лет…
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Не-не. Почему отзвуки личного… Там же не выводят партиями, профсоюзами, предприятиями, квартирами – вот же история какая.
О. РЯБЦЕВА
―
У нас на 40 дней убийства Немцова был телемарафон и маленькое шествие – это все, что было.
А. ЛЮБИМОВ
―
Но если бы, например, Венедиктова пригласили на Первый канал и он там…
О. РЯБЦЕВА
―
Он был на Первом канале.
А. ЛЮБИМОВ
―
Выступил в программе «Время», сказал бы: «Слушайте, давайте выйдем на улицы», и то же самое бы сказал какой-нибудь политик, допустим, Зюганов, и то же самое сказал Проханов, то же самое сказал… ну, короче, все – тогда бы люди и вышли.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
То есть ты не считаешь, что это равнодушие?
А. ЛЮБИМОВ
―
Если сравнивать с итальянцами, мы, наверное, чуть более граждански отсталый народ, но у нас история такая. Но не все потеряно. Все будет наверстано. Посмотрите: волонтерское движение. Когда эту девочку Лизу искали в лесу во время пожаров Лиза Алерт. Фантастика! Это же новое. Такого в России же никогда не было. То есть примеры и другие. Постепенно это будет как-то меняться.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Но есть же обратный тренд.
О. РЯБЦЕВА
―
Есть тренд этого антизападнического: агрессивное не «ватничество», а традиционная русскость.
А. ЛЮБИМОВ
―
Я этого не понимаю.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Ну как? Ты это не видишь?
О. РЯБЦЕВА
―
Вот аудитория Проханова, аудитория Лимонова – они поймали эту волну и вот теперь «колорады» и «ватники», «русскость»…
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну в 90-е годы то же самое было.
О. РЯБЦЕВА
―
Сейчас то же самое?
А. ЛЮБИМОВ
―
Нет, только с обратным знаком. Там тоже Чубайс не принимал никаких дискуссий по поводу приватизации. Закрыли программу Невзорова. Проханов был нон-грата. Сейчас все поменялось со знаком наоборот. Это к разговору про оппозицию.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Так легко меняется.
А. ЛЮБИМОВ
―
Все равно маятник политический, он существует…
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Но не с таким…
О. РЯБЦЕВА
―
Диапазоном. Просто абсолютно противоположное.
А. ЛЮБИМОВ
―
Хочется, конечно, чтобы диапазон был поуже.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Просто это равнодушие накладывается на этот тренд нашей избранности…
А. ЛЮБИМОВ
―
Политический класс обязан строить демократию сверху, иначе она будет уродливой. Если он этим не занимается, то все будет так, как сейчас. Следующая эпоха после Путина, она будет другая. Опять, значит, Проханова запретят. Венедиктов станет звездой Первого канала. Я буду вести программу «Взгляд». Это будет называться: история повторяется в виде фарса.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Да, это абсолютно.
О. РЯБЦЕВА
―
Слушайте, по поводу Первого канала и вашего эфира. Как вам кажется, если бы вы работали на Первом канале, вы были бы лучше, чем Киселев и Соловьев?
А. ЛЮБИМОВ
―
Лучше – трудно сказать, но, наверное, сейчас я бы не смог там работать.
О. РЯБЦЕВА
―
Почему?
А. ЛЮБИМОВ
―
Сейчас не востребована такая журналистика.
О. РЯБЦЕВА
―
Какая такая?
А. ЛЮБИМОВ: Наверное, сейчас я бы не смог работать на Первом канале
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну где люди размышляют, где люди разговаривают.
О. РЯБЦЕВА
―
А то, что делает Киселев и Соловьев – это пропаганда или журналистика?
А. ЛЮБИМОВ
―
По-моему, пропаганда.
О. РЯБЦЕВА
―
А насколько пропаганда виновата в том, что у нас теперь модна эта духовная скрепность, что мы избранный народ, мы русские, а все остальные… украинцы – что это? Если они не русские, значит это никто.
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну это кто-то так говорит.
О. РЯБЦЕВА
―
Таких много.
А. ЛЮБИМОВ
―
Но и других много.
О. РЯБЦЕВА
―
Нет, мне интересны именно эти. Почему они появились в обществе?
А. ЛЮБИМОВ
―
Они всегда были.
О. РЯБЦЕВА
―
И в таком же количестве?
А. ЛЮБИМОВ
―
А в каком они количестве?
О. РЯБЦЕВА
―
85%
А. ЛЮБИМОВ
―
Нет, подождите, люди поддерживают Путина по совершенно разным причинам и разным обстоятельствам, и нельзя так сразу всех называть какими-то…
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Мы не про Путина сейчас, подожди.
А. ЛЮБИМОВ
―
Как Леся сказала.
О. РЯБЦЕВА
―
Это про «русскость».
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Про скрепы. Про избранность.
А. ЛЮБИМОВ
―
Нет, это все не так. Вы ездите по стране, общаетесь. Конечно, это не так. Никто это все не поддерживает. Это абсолютно черносотенная история для бюджетников, которые зависят целиком от зарплаты, которую им платят. У нас в стране очень много разных людей.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Смотри, это, конечно, правда, с одной стороны, но с другой стороны, известна фраза Ницше, что «человек – это дикий зверь, покрытый тонким слоем цивилизации и культуры». И вот тут начинаешь как-то сомневаться. Как быстро пропаганда за год привела к тому, что…
О. РЯБЦЕВА
―
«Крым наш».
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Да даже бог с ним… Вот у нас особость своя, нам не надо никаких свобод. Свобод не надо! «Мне не нужна свобода!» Что такое «мне не нужна свобода»?
А. ЛЮБИМОВ
―
Мне кажется, ничего не поменялось.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Тебе кажется, ничего не поменялось?
А. ЛЮБИМОВ
―
Мы не можем залезть в головы людей и сказать, что точно что-то поменялось. Нам просто не нравится, как себя ведут государственные СМИ, потому что это не умно, примитивно. Меня, например, как гражданина, унижает, когда бесконечные политики говорят, что нам угрожают. Я говорю: «Ну если вы такие слабые, ну дайте тогда уже кому-нибудь, а если вы сильные, тогда помалкивайте и делайте свою работу: делайте страну такой сильной, чтобы ей никто не угрожал. А чего вы всех пугаете? Если идет война, что вы бегаете тут по передовой и кричите…?
А. ЛЮБИМОВ: Меня как гражданина, унижает, когда бесконечные политики говорят, что нам угрожают
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Нам угрожают!
А. ЛЮБИМОВ
―
Нам угрожают… Работайте. Вас для чего, вообще, избрали? Работайте, дорогие друзья. А это какое-то унижение меня. Попытка строить политику на том, чтобы использовать человеческие слабости… Раньше этим только Жириновский грешил и Зюганов. Теперь это тотально. Да, это способ манипуляции общественным мнением. Но это не значит, что оно такое.
О. РЯБЦЕВА
―
Настроения сменились. Появилась условная «пятая колонна», условные «ватники» и так далее…
А. ЛЮБИМОВ
―
Ничего не сменилось. Просто это плохо образованные, малограмотные сотрудники администрации президента так мыслят. Ну слушайте. Давайте простим их скудоумие, глупость. Ну жалко, что они работают в таком учреждении серьезном. Иногда встречается любопытно… Такой Гриша Ратнер, замечательный телевизионный работник. Когда я руководил программой «Время», он был моим заместителем. А он много лет проработал там. На той неделе рассказывал: «Ты не представляешь, мы, руководители советского телевидения писали в ЦК письма, что нельзя Брежнева показывать больше 6 минут в программе «Время», что это вредит – и нас слышали!» Я был, честно говоря, потрясен. Говорю: «Нас вообще никто не слушает».
О. РЯБЦЕВА
―
Сейчас, может быть, так же нужно прописывать все это по шестиминуткам.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Я думаю, что прописывать: 6 минут – одна встреча, 6 минут – другая. 6 – надо же полностью освещать.
О. РЯБЦЕВА
―
Венедиктов – 30 секунд.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Венедиктов – 30 секунд – это много.
О. РЯБЦЕВА
―
Слушайте, а как ваши друзья – вы обращаетесь с очень разными людьми, с «пятой колонной» типа Макаревича, с Ярмольником, который избирался на выборах, это Прохорова Ирина – они абсолютно разные тотально – у вас не случалось какого-то диссонанса в настроениях, в мышлении?
А. ЛЮБИМОВ
―
Нет.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Нет?
О. РЯБЦЕВА
―
То есть нету ссор? Потому что я знаю много историй, когда семьи ругались из-за того, что «Крым наш, не наш, что происходит на Украине».
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
У нас есть письмо, когда женщина прокляла свою дочь, вот прокляла – 21-й век – прокляла за то, что та, соответственно, считает, что Крым наш, а она, мать, считает, что нет. Или наоборот, я сейчас уже не помню – не важно.
А. ЛЮБИМОВ
―
У нас была дискуссия, когда мы еще в нашей Гражданской платформе собирались. Очень она была интересная, потому что я считал, что Крым присоединили – это хорошо, а Ирина считает, что нет. Точнее, моя точка зрения другая была. В твитовом мышлении я не уложусь, но если дадите мне хотя бы две минуты.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Давай.
А. ЛЮБИМОВ
―
Это была неизбежность. Он был вынужден это сделать. Более того, я в тот момент брал у него интервью в Бочаровом Ручье, и просто было видно по лицу. Это был как раз тот момент, когда страна ликовала. Это был очень грустный, серьезный, сосредоточенный человек. Он понимал, что он делает абсолютно, но он был в безвыходной ситуации. Когда захватили Верховный совет, там началась бы просто война. Начали бы убивать огромное количество людей, и это была бы не Чечня, а просто в два раза больше, в десять раз больше. Это бы просто уничтожило нас. Но, тем не менее, есть вопрос. Дорогие радиослушатели, а что он делал предыдущие 15 лет, когда кормил этот прекрасный наш народ, который называется братским при том, что этот народ не поддержал нас, когда у нас была тяжелейшая война в Чечне, ни бутылку водки на передовую, ни пачку крупы не прислал со своих этих черноземов, и просто пил наш газ миллиардами долларов ежегодно. И почему там наши враги, условно или безусловно, вложив всего 5 миллиардов долларов, добились такого потрясающего результата?Вот это кому предъявлять? Тому же человеку, который был вынужден уже сейчас совершать это. Либо давайте признаем, - но не будем говорить это вслух, что Америка действительно сегодня страна невероятной силы, и мы слабы. Только не надо публично пугать людей. Нам надо тогда собираться, думать, что с этим делать, и искать варианты, как из этого выходить. Возможно, они этим все и занимаются, но у них это не получается. О’кей, такое тоже возможно. Вот моя позиция, понимаете?
О. РЯБЦЕВА
―
И вы это обсуждали с Прохоровой?
А. ЛЮБИМОВ
―
Да, не только. Там были наши региональные объединения, там был Михаил, там были и Леня Ярмольник, и Андрей, по-моему, был Макаревич.
О. РЯБЦЕВА
―
И? У вас же у всех разные точки зрения.
А. ЛЮБИМОВ
―
Мы поняли, что мы просто не будем занимать никакую позицию…
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Общую, публичную.
А. ЛЮБИМОВ
―
Да, потому что наш политический проект на тот момент заключался в том, что мы должны говорить людям то, что мы можем сделать, на что мы можем влиять и то, что мы понимаем. А обманывать людей опять же, говоря «мы за Крым», или «мы против Крыма», воздействуя на их эмоции и инстинкты, как сейчас госпропаганда – это просто не наш путь.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Приспособленцы.
А. ЛЮБИМОВ
―
Пожалуйста.
О. РЯБЦЕВА
―
А на вас это не влияет никак? Пропаганда не действует на вас, или вы все давите эти инстинкты просто?
А. ЛЮБИМОВ: Наш политический проект заключался в том, что мы должны говорить людям то, что мы можем сделать, на что влиять и что понимаем
А. ЛЮБИМОВ
―
Слушайте, я столько лет занимаюсь телевидением, журналистикой…
О. РЯБЦЕВА
―
Что, блок стоит, шлем?
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Шлем.
А. ЛЮБИМОВ
―
Да как-то мне не нужно. Я с удовольствием все слышу. У меня, наоборот, нет забрала, открытые ушки, все антеннки работают.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Нет, ну нехорошие инстинкты в тебе, как в каждом человеке есть? Вот ты говорил о том, что пропаганда играет на низменных качествах людей во многом, и у нас у всех эти низменные качества существуют, естественно, поскольку мы люди, ну некоторые из нас. В этой связи, как с этим справляться?
А. ЛЮБИМОВ
―
Мне кажется, очень легко: книгами, например. Если вам близки взгляды, например, нынешней госпропаганды – ну почитайте Соловьева, Бердяева, Ильина. Во-первых, это все-таки более качественные продукты, во-вторых, там просто более полифонично и более мощно, чем выступления Кургиняна или Проханова.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Это 1% населения, или даже на полпроцента населения: Ильина, Бердяева…
О. РЯБЦЕВА
―
А остальные перебьются.
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну остальные пусть твиты читают про Ильина.
О. РЯБЦЕВА
―
Проблема в том, что это разная аудитория. Твиттер читает одна аудитория, а телевизор смотрит другая.
А. ЛЮБИМОВ
―
Слушайте, какая разница, что эти люди думают, вот скажите, вам? На что они влияют?
О. РЯБЦЕВА
―
Они вокруг меня.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Это соседи по лестничной клетке…
О. РЯБЦЕВА
―
Мне с ними не общаться, забаррикадироваться дома, в пузыре сидеть – вот, что делать?
А. ЛЮБИМОВ
―
Общайтесь с ними про то, что вас объединяет, например, о том, что вам ЖЭК не чинит трубы и выставляет большие счета.
О. РЯБЦЕВА
―
То есть темы просто нужно оговорить, фильтры поставить.
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну, конечно, безусловно.
О. РЯБЦЕВА
―
А вот, кстати, про фильтры. Вам не кажется, что было бы проще в связи с кучей запретов, «оскорбление чувств религиозных», запретом книг, фильмов, спектаклей и так далее – может быть, было бы проще прописать, что можно, или, наоборот, что нельзя. Нельзя голых сисек на сцене. Нельзя, чтобы в книжке обсуждалась политика, нельзя, чтобы еще что-то. Вот создать такой огромный документ. Вы, как депутат, лучше знаете, что с этим делать. Но ведь список «нельзя»…
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Индекс: «запрещен».
О. РЯБЦЕВА
―
Индекс. Может быть, он нас бы спас всех? Вот все эти запрещенные темы, на которые не нужно, говорить, смотреть.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Вагнера – «нельзя».
А. ЛЮБИМОВ
―
Честно говоря, если бы я был «пятой колонной», я бы предложил это президенту Путину сделать. Это сразу взорвало бы всю страну.
О. РЯБЦЕВА
―
Мне кажется, что нужно заняться этим просто.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Не являясь «пятой колонной», ты можешь вполне этим заниматься.
А. ЛЮБИМОВ
―
Конечно, Леся, я думаю, надо это сделать. Найдутся замечательные люди, которые это поддержат. Там есть у нас депутаты, которые, мне кажется, с удовольствием вас поддержат.
О. РЯБЦЕВА
―
Это очень странно: «Я пойду от «пятой колонны», но поддержат меня депутаты».
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Конечно.
А. ЛЮБИМОВ
―
Так в любом радикальном послании всегда объединяются все ультрас.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Левые, правые.
О. РЯБЦЕВА
―
Я буду звездой! Слушайте, а помимо культурных «нельзя», есть еще религиозные «нельзя». Почему они настолько актуальны в 21-м веке?
А. ЛЮБИМОВ
―
Вы знаете, даже в Евангелии – я, конечно, не религиовед серьезный, - но, понимаете, нельзя прямую речь участников истории, даже евангельского текста интерпретировать сразу как нарушение и разрушение. Это же прямая речь. Часто же герои литературных произведений и даже, повторюсь, Библии, они говорят какие-то вещи, потому что они персонажи этой истории. Иногда там бывают отрицательные персонажи, иногда бывают положительные персонажи. Поэтому так упростить, как вы хотите, конечно, это разрушит, собственно, наше общество. Но, если вы к этому стремитесь, то найдется много желающих вас поддержать.
О. РЯБЦЕВА
―
А вы, к чему стремитесь?
А. ЛЮБИМОВ
―
Я бы очень хотел, чтобы все-таки восстановилась конкуренция – согласен, что это, наверное, главное, что отсутствует, - чтобы из этой уже состоявшейся более-менее экономики, которая выросла почти в 10 рез со времен 90-х годов, состоялась и политика. Потому что, что думают люди – они думают разное, - но политический класс – это единая группа людей с разными взглядами, которая должна умело управлять страной.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Ведь управлять можно через запреты, управлять можно через расширение возможностей. Напомню: Александр Любимов в программе "Сбитый фокус". Я вернулся бы к вопросу об отрицательных персонажах. Совершенно удивительная история: у нас исчезают в культуре сейчас все отрицательные персонажи. Вот солдатики те. Эта история с солдатиками.
О. РЯБЦЕВА
―
Все солдатики хорошие.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Да, все хорошие. Вот между колобком и Лисой, я думаю, будут проблемы.
А. ЛЮБИМОВ
―
Да.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Национальная игрушка, которую все трактуют: Иванушка-дурачок – на самом деле не дурачок, а наивный… В общем, жизнь без отрицательных персонажей – как тебе такое общество?
А. ЛЮБИМОВ
―
Повторюсь: оно взорвется.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Почему? Это же все тепленькая водичка.
А. ЛЮБИМОВ
―
Слушайте, это все было в Советском Союзе, хотя там позволялись отрицательные персонажи…
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Иногда.
А. ЛЮБИМОВ
―
Иногда, но вдруг начала вся страна смотреть программу «Взгляд», по ночам, замечу. Это не то, что мы там в прайм-тайм выходили. Это было в 12 ночи – люди до 2-х сидели всей страной у телевизоров, потому что им было важно это. Значит, настанет момент, когда людям будет важно другое.
О. РЯБЦЕВА
―
И вы вернетесь на телевизор.
А. ЛЮБИМОВ
―
Я не знаю. Я просто шутил. Вы скорее. Должно новое поколение это делать.
О. РЯБЦЕВА
―
Спасибо огромное! Я услышала вас. А вы религиозны?
А. ЛЮБИМОВ
―
Наверное, нет. Я скорее в православной культуре живу, существую – скорее так.
О. РЯБЦЕВА
―
А почему остальные так легко отдаются церковности, вот именно церковности в жизни?
А. ЛЮБИМОВ
―
По-моему, у нас верующих – 4-5% в стране.
О. РЯБЦЕВА
―
Но, тем не менее, огромные толпы у храма Христа Спасителя на Пасху, на Крещенье.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Когда привозят мощи, вот эти очереди по дождем.
А. ЛЮБИМОВ
―
Прекрасно, а что? Это же замечательно.
О. РЯБЦЕВА
―
Почему?
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну как? Люди хотят прикоснуться к чему-то святому, чего в их жизни не хватает.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Почему не хватает?
А. ЛЮБИМОВ: В Советском Союзе молодежь тоже ходила в церковь. И ее отвлекали «Мелодиями и ритмами зарубежной эстрады»
А. ЛЮБИМОВ
―
Потому жизнь – в ней мало святого. В жизни много тяжелого, сложного, противоречивого, и людям хочется опереться на что-то, что в их глазах их исцеляет, помогает, их душевно лечит.
О. РЯБЦЕВА
―
То есть весь день они смотрят Киселева и Соловьева, а вечером идут в церковь?
А. ЛЮБИМОВ
―
В Советском Союзе люди тоже ходили в церковь толпами, молодежь. И их отвлекали тем, что по телевизору показывали «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады».
О. РЯБЦЕВА
―
Сейчас то же самое: Советский Союз-2.0
А. ЛЮБИМОВ
―
Я думаю, нет, потому что все-таки политическая элита поумнее, попрагматичнее. Потом все-таки многое очень поменялось. Есть в конце концов интернет. Свободу же никто не отбирает. Нет влияния, нет возможности влиять на это все, но жить по своим правилам ты можешь в России более свободно, чем даже в Америке.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Ну прям так!
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну, конечно. Слушайте, в Америке или, допустим, в Европе, если вышли, ребенку на лужайке пошлепали дружески…
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
На лужайке Белого дома!
А. ЛЮБИМОВ
―
Там очень тяжелое регулирование каких-то простых бытовых вещей, которые у нас находятся на уровне просто образа жизни – там это регулируют сейчас, очень сложно в этом…
О. РЯБЦЕВА
―
Может, и хорошо – надо урегулировать?
А. ЛЮБИМОВ
―
Граница не закрыта, Леся.
О. РЯБЦЕВА
―
Почему вы все… Вы ушли на пенсию, вы все говорите: делай сама…
А. ЛЮБИМОВ
―
Нет, у них хорошо – я люблю здесь.
О. РЯБЦЕВА
―
А если я такая вот приду, и все начну менять? Вы здесь перестанете любить, потому что станет похоже на то, что там.
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну, попробуйте – может быть, мне понравится.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Александр Любимов в «Сбитом фокусе» у Алексея Венедиктова и Леси Рябцевой. Последний вопрос, Леся.
О. РЯБЦЕВА
―
Как вы этом коридоре провославности, пропаганды и какого-то ада, который происходит вокруг, жить светскому человеку адекватному, например вам? Постоянно быть оскорбленным тем, что он не верующий или не пропагандирующий или же постоянно оскорблять других ненароком причем.
А. ЛЮБИМОВ
―
Нет, оскорблять не надо…
О. РЯБЦЕВА
―
Он не специально это делает.
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну подождите, я часто замечаю, что люди, которые, например, не православные, они оскорбляют верующих довольно часто.
О. РЯБЦЕВА
―
Чем?
А. ЛЮБИМОВ
―
Своими высказываниями, своим поведением. А зачем?
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
А наоборот?
А. ЛЮБИМОВ: Я часто замечаю, что люди, которые не православные, они оскорбляют верующих довольно часто
А. ЛЮБИМОВ
―
И наоборот тоже происходит.
О. РЯБЦЕВА
―
И что делать?
А. ЛЮБИМОВ
―
Это же не все люди, это кто-то. Ну да, как-то сторониться, не общаться, ставить фильтры, обсуждать то, что вас с ними объединяет.
О. РЯБЦЕВА
―
Чего бы вам хотелось с вашей оставшейся короткой жизни?
А. ЛЮБИМОВ
―
Я бы хотел сделать много очень интересных всяких телевизионных проектов.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Как банально.
А. ЛЮБИМОВ
―
Да. Я очень люблю телевидение. Я так рад, что у меня совершенно случайно получилось, что я туда попал в 87-м году. Мне оно дико нравится.
А. ЛЮБИМОВ: Мне безразлично, что обо мне будут говорить вообще
О. РЯБЦЕВА
―
Вы представляете свое надгробие? «И я создал миллион телевизионных проектов».
А. ЛЮБИМОВ
―
Мне безразлично, что обо мне будут говорить вообще. Как-то хорошо Никита Михалков сказал, что нужно стараться занимать в обществе чуть меньше места, чем тебе позволяется. Правда, не всегда следует этому, как мне кажется…
О. РЯБЦЕВА
―
Потому делает все, что хочет, потому что не думает, что о нем подумают другие.
А. ЛЮБИМОВ
―
Ну не знаю, чужая душа – потемки, Леся.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Леся на наши надгробия еще посмотрит и сравнит их.
А. ЛЮБИМОВ
―
Главное, чтобы она над ним не надругалась, Леша.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
А нам уже будет все равно!
А. ЛЮБИМОВ
―
Согласен.
А. ВЕНЕДИКТОВ
―
Александр Любимов и Алексей Венедиктов и Леся Рябцева. "Сбитый фокус".