Тимур Олевский - Эходром - 2014-09-14

Д. БОРИСОВ: 23 часа 8 минут в российской столице, вы слушаете радио «Эхо Москвы», меня зовут Дмитрий Борисов. Александр Плющев здесь по-прежнему дежурит в студии.

А. ПЛЮЩЕВ: Да, добрый вечер.

Д. БОРИСОВ: «Эходром» начинается. Программа, в которой мы подводим итоги минувшей недели и строим планы на неделю следующую в рамках самой радиостанции «Эхо Москвы». У нас, как обычно есть и кусочек программы «Без посредников» в рубрике «От первого лица», колонка главного редактора, совсем скоро. У нас будет и такой кусочек программы «Сотрудники», у нас будет гость интересный, мы даже сегодня его не показываем по Сетевизору, те, кто не смотрели анонсы, на сайте не прочитали, не видят, узнают чуть позже. Но это будет Тимур Олевский, можем открыть тайну. Мы ждем его для разговора минут через 15 здесь в студии. Кроме того, у нас есть рубрика, вернувшаяся к нам, вернувшаяся с ребрендингом. То, что раньше называлось «Краем глаза» и кануло в вечность, как мы думали, на прошлой неделе, оно вернулось с названием «Краем уха», вот. Леся Рябцева на месте. Вот, посмотрим, чем отличается «Краем глаза» от «Краем уха».

А. ПЛЮЩЕВ: Я вот боюсь, что если еще понадобится ребрендинг зачем-нибудь, то, собственно, какого органа чувств, там, с кончика языка что-нибудь или в этом духе будет?

Д. БОРИСОВ: У Леси все хорошо со всеми органами, так что, я думаю, что можно любой край брать. Вот. Мы, как обычно, загадаем вам сейчас одного гостя «Эха Москвы», который был на минувшей неделе. Вам нужно будет угадать его по голосу и правильный ответ нам прислать на +7-985-970-45-45. Не забываете подписываться, оставлять ваш номер телефона, потому что вам за это ничего не будет. И еще хотел сразу сказать... что хотел сказать? А, хотел тебя спросить, вот... Сначала загадаем, а потом я тебя спрошу.

А. ПЛЮЩЕВ: Да.

Д. БОРИСОВ: Потому что я заметил, то, о чем я хотел тебя спросить, у меня в руках почему-то оказалось.

А. ПЛЮЩЕВ: Давай, хорошо.

Д. БОРИСОВ: Итак, сначала мы стучим в вечность, пытаемся угадать, чей это голос.

(запись)

При этом количество детей сокращается, и каждый раз это сложно, и в 2009 году нам пришлось закрыть… за один месяц мы принимали решение, был кризис, и мы только пришли к власти – уж не помню – по-моему, 17 школ.

А. ПЛЮЩЕВ: Кто этот человек, закрывший 17 школ в первый год?

Д. БОРИСОВ: Да. Когда-то работавший телеведущим, по слухам, кстати.

А. ПЛЮЩЕВ: Подсказываешь?

Д. БОРИСОВ: Это не подсказка. Я думаю, что это мало кто знает, поэтому, это скорее, наоборот, такое наведение тумана.

А. ПЛЮЩЕВ: Понятно. Кто это был? Если вы укажете не только фамилию, но и имя, или, там, должность, а, может быть, даже и эфир, то это только зачтется вам в плюс. Плюс вам в нашу эходромскую карму.

Д. БОРИСОВ: Да, я прошу прощения, сразу замечают, что я кашляю, и голос такой – это вот не прошел мимо «Ice Bucket Challenge» для меня, чуть-чуть, но я держусь.

А. ПЛЮЩЕВ: Но, ты знаешь, мне кажется, что можно в случае чего свалить на (неразб.) невидимого...

Д. БОРИСОВ: Да. Тут, кстати, мы всегда призываем, если вам понравилось что-то из эфиров «Эха Москвы» минувшей недели, и вы хотите поделиться этим с миром, вы можете это легко сделать на тот же номер + 7-985-970-45-45. И мы с радостью поделимся вашей мыслью со всеми остальными. Ну, начнем сегодня с нового проекта на «Эхе Москвы».

А. ПЛЮЩЕВ: И представит его... мы бы и сами представили. На самом деле, знаешь, вот кто, если не Алексей Венедиктов, исправит нашу оплошность, которую мы допустили в прошлом эфире. Мы бы, конечно, должны были анонсировать это неделю назад, ну, до выхода первого выпуска. Но мы по какой-то причине, я уж не знаю, пропустили выход первой программы под названием «Синхронный шаг», ведут ее Инесса Землер и Алексей Дурново. А Алексей Венедиктов рассказывает о том, каким образом придумывалось это, каким образом принималось решение.

(запись)

А. ВЕНЕДИКТОВ: Существует проблема: придумать новую передачу на радио всегда большое мучение. С одной стороны, радио очень консервативное средство массовой информации, слушатели хотят в одно и то же время слушать один и тот же формат. С другой стороны, 5 или 7 процентов обновления в год рекомендуется всеми возможными специалистами по радиостроительству. С третьей стороны – подрастают внутри редакции люди, которым можно доверить создание новой своей передачи. Один из экспериментов этого года – программа Инессы Землер и Алексея Дурново «Синхронный шаг», которая начала выходить по вторникам после 22 часов. Они решили напомнить о жизни страны с 1990 года по 2015, то есть, за 25 лет. Уморительные фишечки: стоимость водки и хлеба каждый год, курс рубля к доллару (евро еще нет и в помине) чередуются с уже подзабытыми лидерами и героями страны, их взлетами и падениями. На фоне всего этого судьба «Эха» и его различных передач, коллективный портрет слушателя, то есть, ваш портрет, собственно, а также основные события мировой истории. Две программы на каждый год. Почему Инесса и Алексей? Им свойственна такая неторопливая и вдумчивая манера. Я бы назвал ее рассудительной, если бы не ненавидел это слово. Собственно, зеркало, оно же эхо.

А. ПЛЮЩЕВ: Алексей Венедиктов рассказал вам о том, как это все задумывалось, и что это будет. А теперь я предлагаю тем, кто особенно не слышал, прямо предлагаю фрагмент этой программы. Алексея Дурново и Инессу Землер мы как-нибудь, ну, после, наверное, нескольких выпусков пригласим сюда. Вот, Алексей Дурново у нас бывал уже здесь, представлял журнал «Дилетант». А Инесса Землер еще не бывала. И вместе, я думаю, прекрасно у них получится.

Д. БОРИСОВ: Но после того, как мы позовем другого одного ведущего одной программы, которого мы все собираемся позвать в «Эходром», никак не получается у него к нам прийти. Мы давно хотели позвать его, ведущего программы «Один», я сейчас, кстати, на полном серьезе говорю, что...

А. ПЛЮЩЕВ: Да ради бога! Каждое воскресенье я здесь, ты знаешь.

Д. БОРИСОВ: Все время спрашивают, когда же, когда же? Прошло столько выпусков, уже пора, значит, не то, что подводить итоги, строить планы на будущее, но поговорить об этом.

А. ПЛЮЩЕВ: Ну, да. Хорошо. А пока фрагмент этой программы. Я вот сегодня выбрал прямо, там не то чтобы из начала, но я выбрал тот, который ближе всего программе «Эходром», вы поймете, почему.

(запись)

И. ЗЕМЛЕР: Впрочем, личную жизнь при этом никто не отменял. Что в это время происходило в жизни наших сотрудников, сотрудников «Эха Москвы»?

А. ДУРНОВО: Так, интересно, интересно.

И. ЗЕМЛЕР: 90-й год – год Сергея Бунтмана.

С. БУНТМАН: В 90-м году летом у меня выдается невероятная совершенно возможность по тем временам, на месяц, почти на месяц съездить во Флоренцию к друзьям моей жены. Я сажусь на поезд, меняю 2 тысячи рублей на 2 тысячи долларов – вау! Покупаем билет на поезд Москва-Флоренция, Флоренция-Москва. Как вы понимаете, с Киевского вокзала поезд во Флоренцию не идет, поэтому там была масса приключений, например, пересадка в Будапеште неизвестно на что. Пришлось проводить целый день в Будапеште и выискивать, какой бы поезд мог пойти на Флоренцию. Я проехал через всю Югославию еще до войны югославской, и был Загреб, и была Любляна, а потом Триест, и все – и вот тебе Италия, и уже до Флоренции.

Пока все готовились, конечно, пока Корзун здесь бился, Игнатов все налаживал, когда все это происходило, все у нас там, Головачев, все они бились-бились. В это время, 15 августа, во время самого чудесного звездопада августовского – ну, и здесь он тоже происходит, в наших краях, не надо думать – я сидел на холме во Фьезоле около Флоренции, чудесный холм, в открытом кинотеатре и смотрел «Опасные связи» Стивена Фрирза с Джоном Малковичем и, кстати, с совсем молодой Умой Турман. Я смотрел это на итальянском языке, Стивена Фрирза, а сверху падали звезды, все благоухало, все было так хорошо... Потом я приехал сюда и 23-го пришел на работу и страшно провалился.

А. ДУРНОВО: Вот так вот. Сергей Александрович Бунтман во Флоренцию ездил в это время, представляешь себе?

И. ЗЕМЛЕР: Да, Сергей Александрович смотрел кино под открытым небом, а россияне смотрели телевизор.

А. ДУРНОВО: Да ну?

И. ЗЕМЛЕР: Да.

А. ДУРНОВО: Да, действительно, телепередача года, и такая рубрика у нас есть, и в 90-м году на советских телеэкранах появилась передача «Поле чудес», которая по сей день выходит, правда тогда она несколько отличалась от того, что мы видим теперь.

И. ЗЕМЛЕР: Ну, и давай, наверное, мы напомним, что это было. Это же была программа, которую запустил Владислав Листьев.

А. ДУРНОВО: Да, действительно, запустили ее Владислав Листьев и Анатолий Лысенко. Они, по легенде, увидели в номере гостиничном – может быть, не легенда, может быть, это правда – американскую аналогичную игру «Колесо фортуны», и она вдохновила их на создание уже нашего «Поля чудес» капитал-шоу. 25 октября 1990 года вышел первый выпуск, именно Листьев был первым ведущим «Поля чудес». А нынешний, Леонид Якубович, только в 91-м году появился, к этому времени уже пользовалась огромной популярностью эта передача. Она, кстати, эта популярность и теперь не спадает, но тогда это был прямо бум настоящий, люди ею буквально грезили, очень многие хотели туда попасть. Я, кстати, очень хотел попасть на детское «Поле чудес», но там столько было желающих. А фраза: приз или подарок – в студию, мы же ее по сей день...

И. ЗЕМЛЕР: Я хочу сказать, что эта передача вообще стала какими-то рассадником того, что мы сейчас называем мемами. Давайте послушаем фрагмент небольшой.

Звучит фрагмент передачи «Поле чудес».

Д. БОРИСОВ: А мы заслушались.

А. ПЛЮЩЕВ: Да, вот это был голос Виталия Рувинского, которому мы сегодня дали отдохнуть, но он пролез таки в нашу программу.

Д. БОРИСОВ: Он не пропускает ни одного выпуска, видишь, Виталий, галочка есть, был в эфире... все, свободен, отлично.

А. ПЛЮЩЕВ: Ну, вот...

Д. БОРИСОВ: Новый проект, «Синхронный шаг», ведут Инесса Землер и Алексей Дурново. Выходит программа...

А. ПЛЮЩЕВ: По вторникам.

Д. БОРИСОВ: По вторникам выходит программа в 22 часа 8 минут.

А. ПЛЮЩЕВ: Да, 90-й год будут вспоминать и на этой неделе, на предстоящей. Вот. Что еще хотел сказать? Сбил ты меня. А, вот, что я бы сейчас не стал делать голосование по этому поводу, понравилось или не понравилось...

Д. БОРИСОВ: А мне кажется, будет 80% понравилось, можно прямо сделать. Мне даже этот фрагмент, вот я четко знаю: что я пропустил, я постараюсь, послушаю, отмотаю. Я знаю, чем я буду заниматься – очень далеко ехать – чем буду заниматься в машине. Но, в плане, отмотаю радио на вторник, 22 и послушаю.

А. ПЛЮЩЕВ: И всю программу будешь слушать, да. Значит, я слышал всю программу, и надо сказать, что мне-то понравилось. Ну, как я могу сказать, что мне не понравилось, здесь, на радиостанции «Эхо Москвы»?

Д. БОРИСОВ: Подожди секунду, давай сначала. Стоп. У нас тут уголочек, закуточек, абсолютной свободы, то есть, свободы от свободы. Мы здесь, на «Эхе Москвы», свободны даже от «Эха Москвы» в этот час. Понимаешь? И ты можешь признаться. Вот сейчас, как будто никого нет. Александр, вы хотели об этом поговорить. Понравилась ли вам программа новая, которая вышла в эфир?

А. ПЛЮЩЕВ: Нет, нет, отличная идея, прекрасная, замечательная. Я думаю, что и Алексей, и Инесса сделают из нее вот такую действительно, ну, если можно проводить эту параллель, такую эховскую «Намедни». Тут еще, видишь, какие отличные ходы типа с нашими людьми. Что, конечно, мне не может не импонировать, как ведущему программы «Эходром», я сам надеюсь там оказаться как-нибудь однажды. И мне кажется, отличные перспективы. Хорошо, давай устроим голосование.

Д. БОРИСОВ: Просто когда ты говоришь, что, мы не устраиваем, ты допускаешь какое-то у нас неравенство программ.

А. ПЛЮЩЕВ: Да, нет.

Д. БОРИСОВ: Я не понимаю: то ли потому что ты боишься, наоборот, очень хочешь, чтобы ребята набрали как можно больше, а боишься, что не наберут сейчас, нужно подольше. Либо думаешь, что слишком хорошая получилась.

А. ПЛЮЩЕВ: Я думаю, что просто многие, как и ты, например, как и я – я не в прямом эфире слушал – вот могли не послушать программу, вот в чем дело. И поэтому сейчас голосование будет, может быть, не таким релевантным.

Итак, слышали фрагмент, понравилась ли вам вот эта новая задумка Алексея Венедиктова, не побоюсь этого слова, вот, в исполнении Инессы Землер и Алексея Дурново. Если да – 660-06-64, если нет – 660-06-65.

Д. БОРИСОВ: Код Москвы у нас 495, если понравился - 660-06-64, не понравился – 660-06-65. Ну, скоро и подведем итоги. А пока радиопремьера того, что уже было выложено раньше на сайте. Ничего не меняется, у нас ребрендинг, новая рубрика от Леси Рябцевой, которая по-прежнему на сайте появляется раньше эфира. Но она же появляется там не в звуке.

А. ПЛЮЩЕВ: Да, в звуке – у нас. И что я еще хотел сказать насчет «Краем уха», это теперь немного другая история, Леся говорила в прошлый раз, что это из разговоров, а не то, что, кто как выглядит, у кого какой галстук и кто где ест или выпивает, а что говорят на этих встречах. Не исключено, что у нас, кстати, будет ребрендинг и нашей одной из главных рубрик «Без посредников», да. Потому что Алексей Венедиктов...

Д. БОРИСОВ: Сразу после того, как мы проведем программу в «Плюходром», уже был один выпуск такой у нас, я помню, да.

А. ПЛЮЩЕВ: Потому что Алексей Венедиктов сегодня высказал мне в кулуарах идею, что он бы хотел рассказывать не столько о том, как принимаются решения внутри радиостанции, потому что все равно так или иначе это отражается у Леси, как он говорит. Я вот, знаешь, за что купил, за то и продаю. Он бы хотел делать какие-то, то, что происходит вокруг «Эха». Ну, а кто еще кроме него может это делать, вот согласимся. Кто еще может что-нибудь рассказать о том, что происходит вокруг. Ты можешь рассказать?

Д. БОРИСОВ: А в чем, подожди, в чем смысл переименовки?

А. ПЛЮЩЕВ: Нет, имя будет то же. Там изменится содержимое. Вот такие вот у нас истории.

Д. БОРИСОВ: Но мы же никаких рамок не ставим, никогда не ограничиваем Алексея Алексеевича ни в чем.

А. ПЛЮЩЕВ: А ты знаешь, что Алексей Алексеевич, он даже если от тебя никак не зависит, что он придумает, а это никогда не зависит, он все равно проговаривает.

Д. БОРИСОВ: Подожди, один раз нам удалось. У нас есть за это галочка, медалька и памятник уже.

А. ПЛЮЩЕВ: Но это была просьба просто рассказать о сайте. Ну, ладно, хорошо. Понравилось – 73%, 72,5%, если быть уж прямо занудным совсем. 27,5% - не понравилось скорее. Отличный результат для старта. Посмотрим, как... ну, хорошая идея, что тут говорить. Поехали дальше, что ли.

Д. БОРИСОВ: Вторник, 22. Да, это программа «Синхронный шаг». А у нас, собственно, так много анонсируемая и премьерная рубрика «Краем...» теперь не глаза.

(запись)

Л. РЯБЦЕВА: Разговоры помогают понять настроение в обществе и уровень ада происходящего. Несомненно, тебе могут сказать неправду. Или, что еще хуже, специально сказать неправду. Я с этим часто сталкиваюсь. Но в любом случае, разговоры иногда чуть лучше могут передать картинку, нежели, собственно, то, что мы видим.

Да и, наверное, я бы была не я и не работала бы на «Эхе», если бы не любила разговоры.

Первый на прошедшей неделе разговор был про инфляцию. Крупный известный всем бизнесмен говорил, что России осталось полгода. Полгода комфорта. Хоть какого-то. Что через полгода все будет хуже. И те цифры, которые недавно упоминал Немерюк в нашем эфире, это только начало. 30 процентов подорожания продуктов - это не предел. Все будет хуже.

Опять говорили, что нас закроют. И почему-то очень любят задавать один и тот же вопрос: а вы еще живы? Я вот этого не понимаю. Ну, вы же больных раком не спрашиваете, сколько им осталось. Стыдно ведь. Неудобно. Вот так и нас, «Эхо» - зачем спрашивать, о том, когда же нас не станет. Ну да, мы сами знаем, что больны. Уже давно. Неизлечимо. Но в нашем случае это знание не ускоряет и не замедляет процесс умирания.

Потом рассказали о том, что теперь в Узбекистане спокойнее.

«Нет, ребята, ну это же звездец, - говорил мне друг эмигрант. - Я сюда приехал, убежал из своей страны. А теперь мне звонит мама и говорит, что у нас тут в России все плохо. Сынок, говорит, приезжай обратно домой в Узбекистан». Вот это уже тревожный звоночек, друзья.

И когда закрываешь глаза и начинаешь слушать - становится страшно. Страшно от того, что тревожных звоночков становится больше. Но это не все. Еще страшно, что раньше я этого просто не замечала.

Д. БОРИСОВ: «Краем уха».

А. ПЛЮЩЕВ: Леся Рябцева, да. Можете почитать на сайте, если вдруг как-то фоном у вас звучало. Например, вы не смогли сконцентрироваться. Но очень интересно. Вот мне, зацепила меня как-то аналогия «Эха Москвы» с неизлечимым больным. Нет, ну, то, что больны на голову тут все – это очевидно, да. Но вот как-то что мы в процессе умирания находимся... Заставила задуматься, я бы так сказал. Спасибо, Леся. Что-то у нас гость как-то наш не торопится.

Д. БОРИСОВ: Lost cause, как говорят американцы. Это значит, потерянный случай, как-то по-русски... а есть еще безнадежный, точно. Кстати, хорошее название такое: безнадежный случай. Есть «Типичный случай». И программа «Безнадежный случай».

А. ПЛЮЩЕВ: И обнадеживающий. Вот он, наконец-то! Да. Тимур Олевский, наш герой буквально.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Нет, я просто Тимур Олевский.

А. ПЛЮЩЕВ: Добрый день. Тимур Олевский. Давай мы разделим наше сегодняшнее общение на две вещи. Во-первых, есть ты, Тимур Олевский, как ведущий нашей радиостанции. Во-вторых, есть ты как сотрудник, корреспондент телекомпании «Дождь», телеканала «Дождь».

Т. ОЛЕВСКИЙ: Давай попробуем.

Д. БОРИСОВ: Вас двое, имеет в виду Плющев.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Хотя как-то это неразделимо во мне уживается.

А. ПЛЮЩЕВ: Да? Во мне живут два человека? Значит, ну, мы тебя знаем сначала, конечно же, как нашего и корреспондента, и ведущего, и все такое. Ты как попал на «Эхо Москвы», расскажи.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я сюда попал, притворившись студентом на семинарах Алексея Венедиктова в МГУ, нелегально проникнув туда.

А. ПЛЮЩЕВ: Так.

Т. ОЛЕВСКИЙ: То есть, просто пришел под сурдинку, увидел, что много людей...

А. ПЛЮЩЕВ: А ты кем был на самом деле?

Т. ОЛЕВСКИЙ: Никем. Ну, в смысле, я не был журналистом.

А. ПЛЮЩЕВ: И сам никто, и звать никак?

Т. ОЛЕВСКИЙ: Смотри, это было в 2009 году, до...

А. ПЛЮЩЕВ: ... тебя под забором нашли...

Т. ОЛЕВСКИЙ: Нет, я сам напросился. Я мяукал, просился, чтобы забрали в дом. Я до этого придумал такую историю, мне казалось, что я смогу со своими приятелями заработать деньги на рекламе интернет-радиостанций. Представляешь себе, да?

А. ПЛЮЩЕВ: А.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я довольно далеко продвинулся в своем заблуждении, чтобы наделать долгов. А в это время, естественно, подружившись с интернет-радиостанциями разными, а слушал «Эхо Москвы» я давно к тому моменту, как все, наверное, кто нас сейчас слышит.

А. ПЛЮЩЕВ: Так.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И я в какой-то момент, вот, слушал тебя, например, на «Эхо Москвы», и был уверен, что могу лучше. Я, конечно, потом сразу понял, что нет, но это только когда первый раз сел сам перед микрофоном маленькой интернет-радиостанции, она называлась «Радио 13». Потом я переехал со своей подружкой Наташей Столтидис, она тогда работала на ТВЦ, а сейчас уже не занимается телевидением, насколько я помню, много лет, переехал на интернет-радиостанцию МГУ, ФМГУ такая была радиостанция. Ты помнишь, они были у тебя в эфире, ребята оттуда.

А. ПЛЮЩЕВ: Да.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И там я узнал, что у Венедиктова семинары. Я к нему пришел, а Леша Соломин...

А. ПЛЮЩЕВ: Еще один наш корреспондент.

Т. ОЛЕВСКИЙ: ... сидел в первом ряду, я в последнем, и слушал, а в конце подошел к Алексею Алексеевичу и сказал: Алексей Алексеевич, вы знаете, я вообще-то не студент. Он говорит: ну, вообще-то, я догадался. Мне лет тогда уже было довольно прилично для того, чтобы менять профессию. Но я просто абсолютно поменял все. Вот это было, просто совсем другая была жизнь до этого. То есть, она была связана с рекламой...

Д. БОРИСОВ: Это было в каком году?

Т. ОЛЕВСКИЙ: В 2009. Он сказал, что он готов попробовать меня взять на работу, правда, я не буду получать зарплату первое какое-то время.

А. ПЛЮЩЕВ: Какие-то несколько лет.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Да, я пришел, обрадовал свою жену, сказал: ура, я не буду получать зарплату. Буду работать на «Эхе Москвы», она сказала: вот об этом я и мечтала всегда, отличная идея. Давай ты и не будешь вообще больше никогда зарабатывать. Зачем нам это? И в феврале меня Алексей Алексеевич уже взял в штат. То есть, я пришел в январе... а, нет, не в феврале, в апреле меня взяли в штат.

А. ПЛЮЩЕВ: Все-таки тебе сейчас платят, да? Платить стали.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А потом понемножку мне стали за это платить.

А. ПЛЮЩЕВ: Ну, слава богу.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Ну, правда, наверное, моя жена думает по-прежнему, что нет... но бог с ним. Дело не в этом, конечно. И я настолько доволен тем, как это у меня в жизни поменялось, и я, мне кажется, не ошибся в своем ощущении, что я очень хочу этим заниматься, и по-прежнему хочу. И для меня это очень важно – заниматься журналистикой, просто это осознанный и очень осмысленный вымученный выбор был. Вот так повезло, что... Я примерно так же ведь на «Дождь» пришел потом. Я тоже пришел к Михаилу Зыгарю и сказал: хочу у вас работать. Он сказал: почему? Ну, вот хочу, и давайте вы меня возьмете. Так же как с «Эхо» получилось.

А. ПЛЮЩЕВ: Я уверен, что если бы не, может быть, не языковой барьер, ты бы точно так же бы проник и куда-нибудь на Аль Джазира.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Главное, чтобы не стать героем телеэфира. Знаешь, да?

А. ПЛЮЩЕВ: Ну, не будем о грустном. Тем более, что, ну, если реально говорить...

Т. ОЛЕВСКИЙ: ... они совсем отмороженные...

А. ПЛЮЩЕВ: Твои работы, твои поездки, да, они сопряжены с приличным риском, надо сказать. Ну, и всегда это было. Начиная от уличных демонстраций и столкновений здесь в Москве...

Т. ОЛЕВСКИЙ: ... у меня была первая смешная поездка в такую, почти горячую точку, это когда была в Киргизии вторая революция. Я туда поехал в Бишкек. А приехал я в Бишкек за полчаса до включения... кто сейчас новости ведет, сегодня? Оксана Пашина. Вот как раз она меня и включала в тот день. Я приехал, новости в 10, а я полдесятого въехал в Бишкек в центр города и вижу горящий Дом правительства, и я вспомнил это свое ощущение прекрасное: я с микрофоном, без камер тогда еще, радио, и я для себя подумал: я туда ни за что не пойду, сказал я, и через полчаса включился с третьего этажа Дома правительства, потому что ноги несли, а вот ощущения, что я туда не иду, не покидало.

А. ПЛЮЩЕВ: Ну, твоя известная фраза, которую мы, к сожалению, не можем в силу законодательства процитировать в эфире, сказанная на Майдане, просто крикнутая...

Т. ОЛЕВСКИЙ: А знаешь, как она родилась? Это же не предполагалось...

А. ПЛЮЩЕВ: Для тех, кто вдруг не слышал, не знает, или что, там буквально микросекундное было разочарование, такое легкое разочарование Тимура Олевского от выбранной профессии.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Да. Она родилась вот как. У нас на «Дожде» есть правило: снимают что-то, где люди говорят, или происходит какое-то событие, и ты понимаешь, что ты снимаешь это для звука, и много-много снимается для картинки, которой перекрывается собственно текст или какая-то другая новость. Ну, у нас там это называется б/з – без звука. Материал какой-то. И я когда снимал вот эту историю на Грушевского, она начиналась параллельно с Институтской улицей 21 февраля, я и все, что снял... там ребята прямо стреляют друг в друга из пистолетов, все так было серьезно, как мне тогда казалось. Потом-то я понял, что это было серьезно на Институтской, а там это было не так уж и страшно. Но это, видишь, как, по нарастающей, вообще в Украине все это по нарастающей было. И я когда это снимал, я все это видео снимал, просто я имел в виду, что я потом его возьму для того чтобы показать картинку и рассказать, что было. А мой коллега Ренат Давлетгильдеев, Маша Макеева, зам главного редактора, и кто-то еще, кто делал в этот момент, я им присылала видео, они решили, что то, что я говорил за кадром, имеет смысл, и это было для меня немножко удивительно. Но так родилась эта фраза в эфире, осталась просто. Я надеялся, что ее никто ни услышит. Там просто граната взорвалась в тот момент...

А. ПЛЮЩЕВ: Да, безусловно. Тебе страшно там бывает? Переформулирую: бывает ли тебе страшно?

Т. ОЛЕВСКИЙ: Нет, страшно – это неправильно. Страшно спать в комнате ночью с выключенным светом одному. А там осторожно надо все время быть, вот это чувство, что ты все время должен вести себя осторожно, думая о том, где ты находишься и что ты сделаешь в следующий момент, оно... я постепенно к этому привык. Ведь как получилось: Майдан постепенно развивался, и постепенно становилось все опаснее и опаснее. Потом война в Украине становилась все опаснее и опаснее. Сперва был Крым, где просто было не очень приятно снимать людей, потом был Донбасс, где можно было снимать, но надо думать было, что делаешь, а потом появился Донбасс, в котором, чтобы снять, нужно просто было предполагать, попадешь ты под обстрел, или не попадешь. Или если ты попал под обстрел, что будет в этот момент происходить. Это такая школа журналистики экстремальной, растянутая в полгода. Вот украинская армия научилась воевать. Журналисты – я не был никогда в горячих точках таких до этого – научились вести себя правильно там. И вот это не чувство страха, оно заменяется чувством осторожности, вот, наверное, так будет правильно сказать. Потому что страх – это такое животное чувство, ты его испытываешь, и дальше сломя голову спасаешься. А там так нельзя совсем.

А. ПЛЮЩЕВ: Хорошо, есть ситуации, когда от тебя многое зависит, ты в конце концов можешь убежать, да, например? Как-то залезть куда-то, чтобы там в тебя не попали, или тебя не задели, или тебя, там, не ударили. А есть ситуации, когда от тебя уже мало что зависит. Вот последняя ваша история, когда вас задержали, и держали довольно долго, порядка суток, да?

Т. ОЛЕВСКИЙ: Нет-нет, не сутки, 6 часов.

А. ПЛЮЩЕВ: А, меньше суток.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Совсем меньше.

А. ПЛЮЩЕВ: Но мы успели обеспокоиться тут, знаешь?

Т. ОЛЕВСКИЙ: Мы тоже немного обеспокоились. Но, кстати, там вот у меня с самого начала было ощущение, что это не так страшно, как если бы мы оказались с другой стороны в плену, просто я же был с обеих сторон, видел, как относятся к задержанным журналистам, которые... мы сразу объяснили, что мы журналисты. Я думаю, что они, батальон Азов, сразу в принципе поняли, что мы журналисты. Они нас пугали страшными словами, что мы на самом деле шпионы, а никакие не журналисты. Там был момент, когда ко мне пришел человек и сказал: рассказывай, где работаешь. Я говорю: на телеканале «Дождь» работаю. Я в мешке сижу, он спрашивает. Он говорит: врешь, вас же закрыли. Мы же знаем в Украине, что вас закрыли.

А. ПЛЮЩЕВ: Конечно, все знают.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я говорю: ну, давайте сайт смотреть. Он пошел смотреть. Но неприятно, конечно, было. Но там просто вот то время, что мы там сидели, мы понимали, что, в общем, скорее всего, это будет, все, спокойно закончится, просто надо дождаться и вести себя правильно. Спокойно отвечать на вопросы, корректно, и ждать, пока коллеги узнают о том, что я там нахожусь. Вот если бы я оказался там в Донецкой народной республике, и им бы я не понравился, или кто-то другой, там бы, мне казалось, и мне кажется сейчас тоже, могло быть пожестче. Там могли просто начать с того, чтобы побили. Хотя батальон Азов это с нами так мягко обошелся. Тех, кого они подозревают и не считают журналистами, они тоже вполне лупили, и это все происходило на моих ушах в комнате, где я находился.

Д. БОРИСОВ: Ты сказал, что за это время ты успел привыкнуть. А жена? – тут спрашивают.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Нет, конечно. Нет, она, конечно, волнуется.

Д. БОРИСОВ: Что она сказала? Вот она тебя отпустит в следующий раз?

Т. ОЛЕВСКИЙ: Ну, мы договорились, что я некоторое время не буду ездить, буду следить из Москвы. Просто чтобы она поправила свое нервное здоровье.

А. ПЛЮЩЕВ: То есть, это в некотором смысле ей мы должны быть благодарны, что мы получили тебя в передачу?

Т. ОЛЕВСКИЙ: Послушай, нет, ты понимаешь, история с Украиной... да, конечно, ей, и редакции моей. История с Украиной, она очень глубоко вошла в меня. Она имеет большое значение для меня в профессиональном смысле. Может быть, потому, что мы видели там, как мы можем попытаться облегчить страдания людей, или обозначить, что они испытывают страдания. Ведь вот с самого начала на «Дожде», когда мне ставили задачу, что я делаю на войне, мы договорились, что наша задача – не снимать стрелялку, как это говорят. Вот то, что часто любят делать, например, те же коллеги из Аль Джазира. Ну, поснимать, кто в кого стреляет. Потому что, как мне представляется сейчас, я думаю, даже я почти уверен в этом, сам момент боя короткий и кровопролитный, он, в общем, везде выглядит одинаково и не несет ничего, не дает информации ни о чем, что происходит на самом деле в том месте, где идет война. А вопрос о том, как живут люди, или как живут, например, пленные люди, которые находятся в самых тяжелых условиях, или как живут мирные люди, оказавшиеся в тылу, рядом с передовой, или как живут эти военные, имеется в виду, что они думают себе, как они меняются в процессе этого. Вот что происходит с людьми – это, наверное, дает информацию о том, что это такое, и как это можно прекратить, больше, чем вот «тых-тых, пых-пых». Поэтому такая была поставлена задача, и, мне кажется, очень верно, и мы больше... я не знаю, я просто ездил все время с коллегами разными, иногда один, но чаще мы собирались группами, они менялись все время, эти группы людей, но так или иначе, мы собирались вместе, потому что вместе и сделаешь больше, и это безопаснее. Я, например, для себя именно так формулировал свою задачу, и поэтому мне имеет смысл туда вернуться, потому что в этом смысле для людей, которые там находятся, ничего не закончилось. И они переходят на какую-то новую, они каждый раз, когда я возвращался, они переходили на новую стадию, с ними происходили совершенно разные новые метаморфозы и в сознании, и в уровне и качестве их жизни, и в том, как они умирали. Все время это меняется. Это надо все время обозначать, пока это становится известно, эту войну, я и все люди, которые там работают, за исключением некоторых «коллег», мне кажется, вот у нас такое ощущение складывается, мы обсуждали часто, что мы, это на самом деле, может быть, ошибка. Мы, конечно, ничего не можем сделать. Но нам кажется, мне кажется, что мы какими-то когтями, зубами, ногами чуть-чуть пытаемся этот каменный шар войны, чуть-чуть притормозить. И мне кажется, что мы его – журналисты вообще всех мировых изданий, которые там были в Украине, по чуть-чуть, на долю миллиметра чуть замедлили движение этого шара.

А. ПЛЮЩЕВ: Я все-таки к твоей персоне от глобальных проблем откачусь. Настал момент, когда ты покинул «Эхо Москвы» и ушел на «Дождь». По-моему, ты совсем ушел, даже не оставшись в эфире, а потом вернулся. Нет? Я неправильно помню?

Т. ОЛЕВСКИЙ: По-моему, да.

А. ПЛЮЩЕВ: Да? Был такой момент. Я-то хотел спросить, знаешь, что-нибудь про творчество, там, тебе стало тесно, туда-сюда, захотелось телека. Вот тут спрашивает Виталий прямо и четко: «На «Дождь», Олевский, пошли из-за денег?»

Т. ОЛЕВСКИЙ: Ну, и отчасти из-за денег, да. Но это было не самое главное. Не принципиальная разница на самом деле, поверьте. Вот там было ощущение, что там происходит на «Дожде» что-то очень важное в смысле профессии. Люди чему-то научились, чего я не умею, но очень хочу научиться. И они такие интересные ребята, которых хочется понять и узнать, как это у меня было с «Эхо Москвы». Когда мне очень хотелось попасть к этим людям и их понять, их узнать, и попробовать делать то же, что и они.

А. ПЛЮЩЕВ: Ты здесь все вычерпал?

Т. ОЛЕВСКИЙ: Нет.

А. ПЛЮЩЕВ: Пошел к другим интересным?

Т. ОЛЕВСКИЙ: Не, ну, просто там было такое условие, я не понимал, что...

А. ПЛЮЩЕВ: А, это ревность, да.

Т. ОЛЕВСКИЙ: ... это можно совместить в этот момент. Поверь, мне было очень трудно на «Дожде», потому что я настолько не телевизионный человек, что на самом деле, как это надо на самом деле на телевидении, ты должен это понимать...

Д. БОРИСОВ: Тимур, ты один из лучших в эфире там, несомненно.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Послушай, это другая история. Я не понимаю вообще, что такое мыслить картинкой. Ведь это совсем иначе. То есть, оказывается, можно не рассказать, как это принято на радио, а показать и промолчать. Это я понял, вот у меня в голове... начал понимать это примерно через год работы. И у меня стресс постоянный, вот когда страх каждодневный сменился ощущением, что я могу себе позволить уже что-то такое сделать от своего лица, от первого лица. Не стыдно за то, что ты делаешь, когда ты выходишь в кадр. Это на самом деле длинный момент. Вот в тот момент, когда это случилось, я очень затосковал по радиоэфирам, потому что радио, мне всегда казалось, что это немножко литература.

А. ПЛЮЩЕВ: Да иногда и не немножко.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Да. Иногда просто очень даже. И это близко даже... пишущая журналистика – это совсем отдельная история...

А. ПЛЮЩЕВ: Абсолютно.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Это в моем критерии пишущие журналисты, они типа боги, а все остальные – они, радиожурналисты, тележурналисты... а пишущие журналисты – они по большому счету журналисты. Потому что человек, который пишет, а не выходит лицом, не показывает себя в кадре, получающий известность, это человек, который конечно же сделал что-то очень классное. Ну, это труднее во много раз.

А. ПЛЮЩЕВ: Конечно.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И я вот там проранжировал, пишущий журналист – это человек, на которого мне все еще хочется быть похожим, на хорошего пишущего журналиста.

Д. БОРИСОВ: Прекрасный комментарий Джей Си Дентона о нашей беседе: «Олевский крутой, вы сейчас с ним разговариваете, как в конструкторском бюро космического машиностроения инженер разговаривает с космонавтами».

А. ПЛЮЩЕВ: Ну, в некотором смысле так оно и есть.

Д. БОРИСОВ: Сто процентов.

А. ПЛЮЩЕВ: Тимур, надо сказать, я прекрасно помню, как он здесь появился вообще. Целая плеяда талантливых молодых журналистов пришла, и среди них был дурак... ну, в смысле...

(смех)

Т. ОЛЕВСКИЙ: Да, я решил, что раз уж жизнь заново началась, я побрился наголо, чем окончательно добил редакцию.

А. ПЛЮЩЕВ: Нет, ну, надо сказать, яркое явление, да. И тот, не то чтобы путь, я бы так сказал, тот взлет, который ты пережил, он очень мощный.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Копилось.

А. ПЛЮЩЕВ: Я с большим удовольствием слушаю программу вашу с Роменским, «Они» называется. Я еду как раз на ночной эфир в это время и все время слушаю теперь с недавних пор. Тут спрашивали, как ты с ним уживаешься, потому что вы очень разные.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Ну, в этом-то и прелесть, что мы разные. Мы разные, и поэтому мы можем и поспорить.

А. ПЛЮЩЕВ: По-моему, вы вместе уходили на «Дождь» и вместе...

Т. ОЛЕВСКИЙ: Он ушел раньше на полгода, а вот сюда мы пришли вместе. Come back.

А. ПЛЮЩЕВ: Come back, да. И как родилась программа «Они» вот эта, которая выходит вечером?..

Т. ОЛЕВСКИЙ: Очень хотелось поработать на радио, на «Эхо Москвы» опять, придумать что-то. Притом, мы всегда хотели, долго хотели с Володей что-нибудь такое придумать, но почему-то, ты знаешь, когда я ушел на «Дождь», мозги заработали еще быстрее, и вот в тот момент, наверное… Володя, кстати, придумал программу «Они». Вот просто он придумал, как это будет. Мы с ним сели в какой-то момент… А, у нас был первый гость, который потом, кстати, не стал первым, в итоге, мы на нем придумали, как бы мы ее провели. Пришли к Алексею Алексеевичу Венедиктову, рассказали ему о наших грандиозных планах. Он сказал: отличная идея.

А. ПЛЮЩЕВ: И тут же все переделал.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И все абсолютно переделал, вообще все просто. Ну, как обычно это бывает. Но мы почему-то почувствовали, что мы согласны. И даже, наверное, это тоже мы так всегда и хотели. Вот. А потом мы, когда начали вести эти эфиры, мы опять все переделали. И он нас время от времени ругает за то, что мы далеко ушли от того формата, который мы изначально предполагали, но это связано еще с тем, что нам, мне кажется, интересно вот… мне иногда интересно убедить Володю, что он не просто не прав, а совершенно не представляет, что он говорит. А он абсолютно повторяет вот то, что я сейчас тебе сказал. Если его спросить, объясняет человеку, который просто вообще не догоняет, но все с ним приходится заново. Вот. Такая вот у нас получилась программа «Они».

А. ПЛЮЩЕВ: Ну, да, она сильно изменялась за то время, которое существовала. Вы сейчас вышли, как тебе кажется, на оптимальный, на такой оптимальный формат? Давай поясним слушателям, которые, может быть, не слышали. Это суббота, 22 часа, значит, не все в это время, может быть, слушают радиостанцию «Эхо Москвы». То есть, вы берете одного из героев недели или, может быть, нескольких героев недели, и прямо тщательно так препарируете.

Т. ОЛЕВСКИЙ: У нас ведь какая идея была программы? Ставить слушателя в ситуацию выбора какого-то, который приходилось делать нашему герою, этического выбора.

А. ПЛЮЩЕВ: Ну да.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Хотелось сделать передачу про этику, чтобы люди, оказавшись, попытавшись оказаться на его месте, поняли, что они наверное бы тоже не смогли легко принять то или иное решение. Может быть, даже человека, который ими воспринимается, нашими радиослушателями, как человек не очень хороший и поступающий неправильно, в момент, когда он принимал это решение, так… оказывается, что они бы сделали, многие из них, так же. Мы на самом деле сейчас так спокойно и легко в этой передаче высказываем свое собственное мнение с Володей, так уже сейчас, что, наверное, надо дальше двигаться и что-то менять. Может быть, даже вообще делать другую программу. Ну, если она так… сперва она встала, потом она уже так хорошо встала на все ноги и все лапы, что мы сейчас думаем, что, наверное, если она так хорошо стоит, то это уже называется движение вниз. Значит, надо что-то сейчас опять заново переделывать.

А. ПЛЮЩЕВ: Ну, я вот тут слушал замечательную программу про Шлосберга. Ну, там как бы сама тема обязывала…

Т. ОЛЕВСКИЙ: Это как раз без меня было.

А. ПЛЮЩЕВ: Да, учитывая, что Володя был там, трудно было провалить. Вот. А следующая программа с тобой. Я слышал про лидеров батальона Азов…

Т. ОЛЕВСКИЙ: Это про Донбасс, про людей, которые идут в Раду украинскую.

А. ПЛЮЩЕВ: Да-да-да.

Т. ОЛЕВСКИЙ: У нас второй раз такая

А. ПЛЮЩЕВ: Про Мустафу Найема, вот эта вот история. И, казалось бы, это вот достаточно далеко от меня, я как-то вот внутренней украинской жизнью не очень интересуюсь. Но я остался в машине дослушать.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А потому что любой человек про тебя. Если мы рассказываем о человеке и пересказываем его биографию из Википедии, это вообще никому не интересно. Но если мы рассказываем о том, где в жизни ему пришлось принимать решения, может быть, поступаться своими принципами, то каждый человек может легко вспомнить себя в этой ситуации. Все люди, так или иначе, переживают очень похожие этические переживания, этический выбор. Они в разных ситуациях находятся, да, они разную цену платят за этот выбор, но как бы набор вариантов вот этих решений, он в конечном счете ограничен в обычной жизни человеческой. Легко на себя примерить это. Это может быть интересно, потому что яркие люди, которые сделали этот выбор и заплатили дорого, могут быть интересным примером для людей, которые могут сделать такой выбор и заплатить померную для них цену, но они легко могут представить себя на их месте. Вот это вот было бы интересно. Ну, в этом смысл был нашей задумки. Я говорю, иногда мы сваливаем все в политику, потому что где-то там изнутри рвется это желание наконец-то уже не в формате, а в неформате просто обсуждать друг с другом, довысказать все, что накопилось, что называется, дописать то, что пишущий журналист делает в статьях, можно сделать у микрофона только вот в течение этого часа. Но это не задача главная, главная вот все-таки другая.

А. ПЛЮЩЕВ: Тут у тебя спрашивают, кто ты по образованию, Галина. Вопрос правомерный, потому что, учитывая круг тех тем, которые ты так или иначе отражаешь в своей работе, понять это сложно. Ну, потому что это и «Музейные палаты», значит, и «Детская площадка». Да? Бог знает что еще. И «Они», и корреспондентом ты на «Дожде» работал военным фактически.

Т. ОЛЕВСКИЙ: В общем, я расскажу так, отвечу. Надо понимать, что я закончил школу в 93-м году – это многое объяснит сейчас в моем рассказе. Все, закончил в 93-м или, там, в 92-м году, должны это представлять себе примерно, как это устроено. Я не закончил вуз…

А. ПЛЮЩЕВ: Здравствуйте коллега.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Привет. Я учился сперва в МИФИ, я поступил на теоретическую физику. Потом я учился в МАДИ, учился на инженера. А работал в это время я в полиграфическом бизнесе, и в типографии в одной очень интересной. И через некоторое время я пытался уже сам в разных организациях заниматься рекламой и в первую очередь дизайном. И у меня был даже в какой-то момент с коллегами… в тот момент были художники, которые рисовали, а мы придумывали, что они будут рисовать. И поэтому я брал частным образом уроки у своих знакомых по искусствоведению, для того чтобы хорошо рисовать и чтобы придумывать, что нужно хорошо нарисовать, нужно представлять себе какой-то общий объем мировой культуры. Вот. И потом это докатилось до 2009 года, когда я попал… там была куча наделана ошибок, проблем. И это был бизнес 90-х, а я еще был, к тому же, не вполне… То есть, я одно только точно тогда понял для себя, что есть вещи, которыми мне точно никогда не надо заниматься. Бизнесом мне совсем не надо заниматься, это никогда не заканчивается хорошо. И слава богу. Главное, знаешь, для себя это нужно понять, чтобы дальше идти спокойно, больше об этом не думать. Вот. Ну, и когда я пришел к «Эхо Москвы», у меня был багаж технических знаний, хорошая физмат школа, те самые уроки искусствоведения и много мыслей в голове. Ну, вот как-то так.

Д. БОРИСОВ: Смотри, ты живешь галопом, получается, ты ничто не заканчиваешь, тебе в какой-то момент все наскучивает и хочется все поменять. Так произошло…

Т. ОЛЕВСКИЙ: Ну, слушай, я же тоже меняюсь в какой-то момент.

Д. БОРИСОВ: Да. В 9-м году «Эхо Москвы», потом в 12-м или в 11-м - «Дождь».

Т. ОЛЕВСКИЙ: В 12-м, да. Мне не кажется, что «Дождь» - это…

Д. БОРИСОВ: Хорошо, это хотя бы игра с самим собой, это чуть ты меняешь, и кажется, что вот вроде ты не стоишь на месте, и для себя это саморазвитие все равно есть. На «Дожде» уже, получается, второй год, да, там, третий. Когда, что дальше? Дальше – это будет в той же хотя бы струе, это будет журналистика, или тебе захочется опять совсем категорически поменяться?

Т. ОЛЕВСКИЙ: Это журналистика. И, может быть, когда-нибудь я внутренне пойму, что я могу написать одну среднего качества книгу, и сделаю это. Как у каждого журналиста есть шанс написать один роман известный в жизни. Но это будет очень не скоро еще, просто очень не скоро, я точно знаю. Журналистика сейчас однозначно, и дальше я пока вижу перспективы только в этом.

Д. БОРИСОВ: Очень не скоро, - сказал он, и через год мы встретились на презентации книги. Почему-то мне кажется так. Тимур Олевский, как тут нам пишут совершенно справедливо – один из, совершенно точно, лучших журналистов России, был у нас сегодня. Спасибо тебе большое, что пришел.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А, все уже? Спасибо вам большое.

А. ПЛЮЩЕВ: Спасибо тебе.

Д. БОРИСОВ: Мы с удовольствием бы дальше и дальше, и еще явно встретимся.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Заговорили меня, и я просто перестал следить за часами. А такое со мной первый раз в этой студии, между прочим.

А. ПЛЮЩЕВ: Ну, ты на месте гостя часто бываешь, что ли? Приходи еще. Мы даже не исправляли тебя «в Украине» или «на Украине», мы гостей же не поправляем.

Т. ОЛЕВСКИЙ: В Украине, да.

А. ПЛЮЩЕВ: Всего доброго Тимуру Олевскому, счастливо.

Д. БОРИСОВ: В субботу в 22.

А. ПЛЮЩЕВ: Да, программа «Они»

Д. БОРИСОВ: Встреча Тимура Олевского с Владимиром Роменским происходит в это время на волнах радио «Эхо Москвы». А у нас подошло время, во-первых, узнать, что загадали мы Нила Ушакова, а потом еще кое-что.

(запись)

При этом количество детей сокращается, и каждый раз это сложно, и в 2009 году нам пришлось закрыть… за один месяц мы принимали решение, был кризис, и мы только пришли к власти – уж не помню – по-моему, 17 школ.

А. ПЛЮЩЕВ: Ну, вот ты знаешь, отгадали многие его, очень многие. В последнее время я трудное загадываю, но Нила Ушакова здесь знают и любят, он довольно часто у нас бывает.

Д. БОРИСОВ: Нил Ушаков, мэр Риги, был 8 сентября в 21:08 в «Разборе полета». Тут говорят: как, он был телеведущим? Был он телеведущим, правда, он вообще начинал журналистом в 98-м году еще, по-моему, он пришел тогда на латвийский филиал НТВ, а потом у него, чего только там не было. Там был и рижский канал ТВ-5, он там вел все подряд, был Первый балтийский канал, это дочка Первого канала. Все.

А. ПЛЮЩЕВ: Антон был первым с телефоном на 1305 заканчивающимся, из Кировской области. Антон, прекрасно, спасибо. И вот Рупрехт пишет: «У меня ведь самый точный ответ – Нилс Ушаковс», - написал он, обыгрывая замечательное правило в латвийских фамилиях. Спасибо большое всем, кто участвовал, у нас очень много ответов.

Д. БОРИСОВ: Ты Антона первым, да?..

А. ПЛЮЩЕВ: Антон, да.

Д. БОРИСОВ: Все правильно. Еще Виктор был с телефоном 73, и еще скажем давайте парочку.

А. ПЛЮЩЕВ: Денис из Таллинна прислал здесь.

Д. БОРИСОВ: Да, был Андрей из Москвы с номером на 49 – молодец. Надя из Петербурга 84 – молодец. Александр из Петербурга на 11 – молодец. Все, все молодцы, дальше…

А. ПЛЮЩЕВ: Дашь мне рассказать об анонсах-то? Успеем?

Д. БОРИСОВ: Да, быстро.

А. ПЛЮЩЕВ: Утренний «Разворот» на следующей неделе по-прежнему ведут Антон Орех и Василий Уткин. Алексей Голубев и Евгений Бунтман ведут дневной «Разворот». Белковский будет в «Особом мнении», Станислав, разумеется, Белковский, в 17:08 в понедельник. Необычное место для него. Точнее, необычный гость для этого места, скажем так. Ну, и я отметил еще, никогда не анонсируем мы программу, а зря – «Винил» Михаила Куницына, там будет, старшее поколение уж точно помнит, заслуженный артист России, певец Сергей Беликов.

Д. БОРИСОВ: В среду после 23 часов. Еще из упомянутых сегодня еще раз скажем: во вторник после 10 выходит новая программа «Синхронный шаг», а в субботу «Они». А также «Эходром» - это мы, Дмитрий Борисов и Александр Плющев. В следующее воскресенье увидимся. Спокойной ночи, хорошей недели. Всем счастливо, пока.

А. ПЛЮЩЕВ: Пока.