Игорь Золотовицкий - Дифирамб - 2021-06-27
27.06.2021
Ксения Ларина
―
Добрый день! Начинаем программу «Дифирамб». Как всегда ведёт её Ксения Ларина. Приветствую вас, дорогие друзья! А напротив меня на экране монитора ведущий ректор, так мы называем этого человека, а на самом деле и артист, и режиссер, и человек, и вообще человек-оркестр Игорь Золотовицкий. Игорь, приветствую тебя! Здравствуй!
Игорь Золотовицкий
―
Я приветствую всех и тебя, Ксения. Мы же на «ты», да? правильно?
К. Ларина
―
Да, не будем… не будем делать вид, что мы на «вы». Да.
И. Золотовицкий
―
Не будем говорить, сколько лет мы уже знакомы.
К. Ларина
―
Да! Да! Это не… Ну, я, конечно, понимаю, что к ректору надо, конечно, обращаться на «вы», но я вот буквально недавно посмотрела твоё… вашу передачу с Иваном Ургантом и поняла, что нет, я с себя снимаю всякую ответственность. Если на «Первом канале» так можно, то, что же нам тогда… Почему нам нельзя? Итак, наш повод, повод прекрасный, объясняю нашим слушателям, Игорь Золотовицкий отметил недавно круглую дату, страшно сказать, 60 лет.
И. Золотовицкий
―
Да.
К. Ларина
―
И когда смотришь на эти цифры и думаешь, боже мой, боже мой…
И. Золотовицкий
―
Нам не должно было быть столько.
К. Ларина
―
… уже какие они все…
И. Золотовицкий
―
… не должно было быть столько. Понимаешь?
К. Ларина
―
Да. А потом еще, знаешь, мысль: какие они все старые, думаю я. Какие они все старые!
И. Золотовицкий
―
Нет, знаешь, я уже это говорил, наверное, ты слышала уже. Ну, к 60… за год до 60 уже привыкаешь к этой цифре 60.
К. Ларина
―
Да.
И. Золотовицкий
―
Но когда 7-й десяток, понимаешь, немножко подташнивает. То есть НРЗБ 7-й десяток. Ну, как это? Мне 7-й десяток?
К. Ларина
―
Ну, и на самом деле, конечно, Игорю Золотовицкому есть чем похвастаться, потому что это безусловно не просто ведущий ректор, это состоявшийся человек во всех своих ипостасях от театра, от искусства сценического до режиссерского, до педагогического. Ну, вообще тьфу-тьфу-тьфу. Всё нормально. Жизнь удалась. Говорю без всякой иронии. Я очень рада, потому что не всем так везет из нашего поколения. Мы знаем и случаи не случившихся судеб, не случившихся биографий. Игорь, глупо спрашивать тебя и идти там по биографии, спрашивать, где ты родился, на ком женился…
И. Золотовицкий
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
… о чем ты мечтал, и почему ты выбрал профессию артиста. Я себе накидала такие теги, которые, я думаю, будут понятны и многим и немногим. Ну, например, то, что я себе написала: «Чинзано», Козак, Брусникин, Монюков, Земцов, Егор Высоцкий, массовская ложа, капустники, пьяные, дом, Михаил Ширвиндт, «Я и моя собака», Олег Ефремов, Алексей и Александр. Вот собственно и вся жизнь.
И. Золотовицкий
―
Вера, Веру, Верочку упустила. Веруньку…
К. Ларина
―
Вера, Верочка, Вера. Мать детей…
И. Золотовицкий
―
Мать детей, актриса…
К. Ларина
―
… жена, возлюбленная и муза. Да.
И. Золотовицкий
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Знаешь, сколько. Давай мы начнём с того, о чём мало знают. Вот массовская ложа и Егор Высоцкий. Это что за период жизни, в которой, как мне кажется, собственно были все заявки на последующую жизнь и у Золотовицкого тоже.
И. Золотовицкий
―
Ну, ты знаешь, что я думаю, что это не только у меня и у тебя тоже есть такие этапы, когда вдруг ты попадаешь в какую-то среду, в которую ты не ожидал, что ты попадёшь. Ну, мы дурачились на курсе, 82-й, 81-й, 83-й мы выпустились. Мы дурачились. И для юного зрителя, творческого зрителя я скажу, что когда у нас распределяли, то ничего нам не обещали. И Олег Николаевич сказал, ну, ты понимаете… Вы понимаете, – да? – что вы сейчас будете в «Синей птице», в «Трёх толстяках» гвардейцами, ну, и так далее. И мы НРЗБ да, конечно, лишь бы вы нас взяли. А так как нас еще рекомендовали Олегу Николаевичу наши друзья, которые перед нами выпустились, которых ты упоминала, и которых, к сожалению, ой, двоих из них нет. И Ромы, и Димы. Дима уже 3-й год… Вот сейчас будет 3 года. И Саша Феклистов, и многих-многих ты ещё знаешь. Видишь, как по… вот и по Димке, и по Ромке…
К. Ларина
―
Да.
И. Золотовицкий
―
… мои часы звонят. Массовка – это была нормальная расхожая… расхожая терминология среди молодых артистов и массовка, и массовка. Ты где еще? Ну, пока в массовке. Поэтому вот так вот массовская ложа, ассоциация со всеми ложами, которые бы могли быть. У нас же мы помимо песенок, мы ещё там прозу читали. Конечно же, Егор был основным автором. Егор Высоцкий. У нас начинал… начиналось так, что наша сегодняшняя читка – результат нашей скромной писки. И вот эта вот скромность наша, и мы как-то что-то там даже на юбилее в театре нашли где-то отрывок из «Вокруг смеха» с Александром Ивановым, то есть здесь я вообще-то как будто это не я, как будто это не мы, и нас представлял Арканов. А это вообще для вас были инопланетяне, какие-то люди, ты понимаешь, мы еще только закончили институт, потом «Современник». Сейчас 65 лет Витя сделал Рыжаков потрясающее произведение «Вечно живые», где… где молодежь играла эту семёрку, которая создала… Это «Вечно живые». Ты, наверное, слышала, это 10 лет…
К. Ларина
―
Да.
И. Золотовицкий
―
… история 10 лет, первых 10 лет «Современника». И там потом капустники были. И мы отыскали, как мы поздравляли с 30-летием «Современник». И естественно все молодые, радостные и Галина Борисовна, и Сережка Газаров, еще работающий там. Да и все, все-все-все. И все это было связано вот с такими вот случайно… столько вот случайных лотерейных счастливых билетов, или не лотерейных, а проездных счастливых билетов. И один из них это массовская ложа, когда мы поздравляли театры с юбилеями, когда мы на злобу дня что-то там шутили. «Преступление и наказание» у нас был дипломный спектакль, так мы пели: «Когда желание возникает кого-то стукнуться топором, вы «Преступление и наказание» берите сразу на…» Понимаешь как? Ну, что…
К. Ларина
―
Я сейчас вспоминаю песню, которая у меня осталась голове артисту лу-лу, артисту ла-ла…
И. Золотовицкий
―
Да, да. Тоже…
К. Ларина
―
Классика.
И. Золотовицкий
―
Это классика. Мы начинали у Люськи Черновской, вечной нашей Люсиньки, вот которая прекрасно не то, что мне помогает. Это я ей помогаю в Доме актера. Она продолжает замечательные вечера делать, как… как она умеет это делать. Культовые вечера. У Люськи это была заставкой эта песня : Артисты лу-лу, артисты ла-ла». И вспомнилось сейчас, и мне так мурашки, потому что на сцену выбежал Гришка Мануков, когда на юбилей… А я не знал, что… и он приехал из Франции. Ну, я ему испортил номер, потому что он должен был петь на экране. Поёт Егор, а Гришка должен был в зале петь. И я ему испортил номер, потому что я… Ну, неприлично. Я знаю, что этого слова нельзя говорить, но я очень-очень удивился, вот если перевести на… с того… с того слова, которое я хотела сказать. Вот. Я очень-очень удивился и испортил ему номер. Вот. Но это было прекрасно. Это было замечательно.
К. Ларина
―
Ну, тогда совершенно логичный переход к «Чинзано». Это спектакль в студии «Человек». Действительно тогда мы ещё такого слова «культовый» не знали. Но теперь мы понимаем, что это был культовый спектакль, поскольку это была запрещённая литература, это была запрещенная по сути манера исполнения. Да и темы там были запрещенные…
И. Золотовицкий
―
А ты знаешь, что…
К. Ларина
―
… детям говорю, которые не знают.
И. Золотовицкий
―
Да, да, да. Но так получилось, что мы оказались в нужное время в нужном месте, что начинали мы тогда, когда всё это, ты права, что это всё было полулегально, а, может быть, совсем нелегально. Я уж на самом деле не помню. Но так, как Перестройка продолжалась, и мы вошли, начали репетировать где-то там в начале… в конце 85-го года, а выпустили в 87-м году, то… то уже такая мода на Советский Союз ещё тогдашний уже пошла, и мы НРЗБ вдруг мы оказались в центре интереса к советскому театру. И если ты помнишь, «Вагончик» Камы Гинкаса…
К. Ларина
―
Да.
И. Золотовицкий
―
Если ты помнишь… Если ты помнишь тот… с тем же Камой «Собачье сердце», которое выпустил в ТЮЗе. И вдруг мы попадаем в Германию, а до этого мы не были нигде за границей. И это была отдельная история. Это надо отдельно с тобой передачу делать, как мы попали в эту Германию втроём. С нами не ездил никто из органов, Комитета госбезопасности, и мы… Нас никто не встретил во Франкфурте. Ну, это… Вообще это такие приключения! Я не умею писать. Знаешь, я научился говорить. Я не умею… Я не умею писать. «Чинзано» наш, где мы объездили потом 26 или 28 стран, в каких-то сраных мы играли без перевода, и нас люди понимали. И это прозрение Ромино, когда он принес эту пьеску на 10 страничках. И мы говорим: Ром, что ты с ума сошел? Что тут играть-то? Тут какие-то предложения-то непонятные. Вообще что они делают? И вдруг это так… Во-первых, это Ромин был первый спектакль как режиссера.
К. Ларина
―
Ромы Козака.
И. Золотовицкий
―
Ромы Козака.
К. Ларина
―
Объясню я. Да.
И. Золотовицкий
―
Да, да, да. Рома Козак. Потом уже художественный руководитель театра Станиславского, потом уже и театра Пушкина. При всей моей любви к Женьке Писареву, но он сам понимает, что Рома возродил, а Женя прекрасно подхватил Ромино это возрождение этого театра замечательного. И так много… Я сейчас чуть-чуть отступлюсь, про театр Пушкина сразу скажу, что и так радостно, когда ты смотришь спектакль, а 90% - это выпускники школы-студии МХАТ. А из этих процентов какой-то процент Ромины ученики, а ещё в наши ученики с Сергей Земцовым. И это так радостно очень.
К. Ларина
―
Кстати, это… театр Пушкина и в твоей жизни тоже был такой весомый период. Ты же там работал, когда Рома там был?
И. Золотовицкий
―
Нет, я был только…
К. Ларина
―
Нет?
И. Золотовицкий
―
… Станиславского. Нет, нет, нет.
К. Ларина
―
А! В театре Станиславского. Точно.
И. Золотовицкий
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Точно. Да, да, да.
И. Золотовицкий
―
«Дон Кихот»… «Дон Кихот» мы делали.
К. Ларина
―
Ну, это, кстати, был такой период не слишком удачный для Романа…
И. Золотовицкий
―
… совсем неудачный. Нет, нет, нет. И Ромка сбежала оттуда. И все это знают. Но это там, знаешь, есть такие пространства, где, ну, невозможно что-то сделать при всех желаниях, а то ещё… Конечно, мы были совсем молодые, и Рома, может быть, не был готов. Но школа, руководство в театре Станиславского… И он совсем другим пришел в театр Пушкина. Понимаешь, он совсем другим… Он знал, что он хочет. Он знал, как он хочет. Он знал, каким образом добиваться этого. И Женька Писарев – полноправный его ученик в этом смысле. И он дал Жене проявиться как режиссеру…
К. Ларина
―
А тут стоит сказать тоже нашим слушателям, что как бы мы сейчас знаем как бы исходную точку.
И. Золотовицкий
―
Да.
К. Ларина
―
Скажем так, промежуточную. Не финальную. Это то, что сейчас Игорь Золотовицкий является ректор школы-студии МХАТ. Но тут можно сказать, что Игорь преподает, по-моему, сколько же, сколько я работаю на радиостанции «Эхо Москвы»…
И. Золотовицкий
―
Ну, приблизительно с 91-го года.
К. Ларина
―
Да, да.
И. Золотовицкий
―
С 90… с 89-го года.
К. Ларина
―
30 лет. Да, да. Как это получилось? Кто тебя позвал туда? И почему… Не страшно ли было? Вот молодой же человек пришёл? Что ты мог объяснить?
И. Золотовицкий
―
… С удовольствием это расскажу, потому что специфика… Ну, а что там? Ты-то знаешь, а вот для слушателей и зрителей, кто смотрит с тобой, это неизвестно, что нет института выпускающей… выпускающей педагога по актерскому мастерству. Таких институтов нет. И все передаётся в ручном режиме, что Олег Павлович пришёл, его позвал… его позвал его учитель. Авангард…
К. Ларина
―
Топорков. Топорков.
И. Золотовицкий
―
Топорков, Топорков. Правильно. Молодец. Авангарда Николаевича позвал Олег Павлович…
К. Ларина
―
Авангард Николаевич – это Леонтьев…
И. Золотовицкий
―
Леонтьев Авангард… Да, Авангард Николаевич Леонтьев. Видишь, я говорю уже, думая, что все всё знают. Да. Надо напоминать. Вот. Леонтьева позвал Виктор Карлович Монюков, великий педагог школы-студии МХАТ, у которого я учился. И он сделал со мной дипломный спектакль. И как-то все это получилось несмотря на то, что я 21-летний играл старика у Гольдони «Забавный случай». И вот, ты знаешь что? И вот Гарик позвал меня, когда он набрал, Авангард Николаевич. И мне показалось так это интересно. И я что-то попробовал. И получился… И что-то было интересно. Было интересно. Хотя, конечно же, этот курс был, где была Настя Заворотнюк, где был Максим Дрозд, где был… Кто же еще там из ребят хороших? А! Серёжка Шнырев. Сережа Шнырев. Сережа Шнырев… Ну, неважно. Вот. И, конечно же, мы были практически ровесниками, когда я пришел преподавать. Между прочим ваш коллега Костя Похмелов, первый отрывок я с Костей делал. Вот с Костей делал. Косте уже тоже за полтишок.
К. Ларина
―
Костя у нас получил звание.
И. Золотовицкий
―
Да, да.
К. Ларина
―
Да. Костя у нас… И мало этого он заслуженный работник не только культуры, но и радиостанции «Эхо Москвы», ведущий спортивный комментатор…
И. Золотовицкий
―
Он же и не только это комментирует. Я уже слышал другие его НРЗБ. Да.
К. Ларина
―
Да.
И. Золотовицкий
―
Ну, вот. И понимаешь, и все так вот, ну, шаг за шагом и как-то я остался с Авангардом Николаевичем. И вот так вот несколько курсов в Авангардом Николаевичем. Потом мы с Костей Райкиным набирали, небезызвестным тебе. Вот. Костя Райкин, 1-й его набор. Да, потом предложили нам с Сергеем Земцовым вот набирать уже самостоятельно. И ты знаешь, и уже сейчас 5-й набор заканчивает наш. И, конечно же, это было мне волнительно во время представления в день рождения, что все эти курсы пришли, начиная с курса, который набрали в 2002 году, да и заканчивая сегодняшним курсом, который становится 4-м на следующий год. И, конечно, все это так вампирская, конечно же, эта история. Сейчас уже… сейчас уже подпитываешься у них энергетики, наглости, хотя мне ее не занимать. Вот.
К. Ларина
―
Но тебя любят. Я вижу потому, как ученики к тебе относится. Это любовь эта абсолютно искренняя и бескорыстная. И это, конечно, дорогого стоит. Я думаю, что ты…
И. Золотовицкий
―
А ты знаешь, – да? – как они… как они свински поступили со мной со мной на юбилее? Знаешь, это – да? – что…
К. Ларина
―
Нет, не знаю. А! То, что они сказали, чтоб ты не вмешивался, и ничего тебе не показывать?
И. Золотовицкий
―
Нет, нет. Нет, нет. Это в том-то и дело, что это я сказал, ребят, можно я сам себе не буду сочинять юбилей. Вы сочините, а вот импровизировать – понятно. Вот скажите, я буду кувыркаться. Что скажете. Да. Как ты думаешь, кто вел юбилей?
К. Ларина
―
Ты.
И. Золотовицкий
―
Да.
К. Ларина
―
Да ладно!
И. Золотовицкий
―
Да, да. А они смешно сделали. Они смешно попробовали… как бы попробовали. И прекрасная пародия была за Сережку, Женовача Сергея Васильевича. Он сам просто угорал, так невозмо… И… и как знаешь, как вариант, а, может быть, Сергей Васильевич Женовач проведет? И у нас актер молодой, наш… наш с Сережей ученик, он потрясающе показывает Сергея Васильевича. Он лучше, чем Сергей Васильевич. Ну, короче говоря, можно про эту педагогику как-то размышлять ещё…
К. Ларина
―
Я бы так спросила, вот, Игорь, то, что…
И. Золотовицкий
―
Да.
К. Ларина
―
То, что важно. Конечно же, бывают не только радости и прелести, но и очень много моментов неприятных и тяжелых. Например, когда ты вынужден кому-то сказать: «Давай до свидания, меняй профессию», что называется. Да? Как говорил Этуш Смехову: «Займитесь математикой». Вам математика… Да.
И. Золотовицкий
―
Да. Они даже… Они даже курс, где учился Андрюшка Бурковский, они даже пародию на это, как мы разговариваем с ребятами…
К. Ларина
―
Вот. Да.
И. Золотовицкий
―
… с которыми… Да. И они меня…
К. Ларина
―
Это же страшная ответственность! Невероятная! Ошибался… Ошибался ли ты?
И. Золотовицкий
―
Ты знаешь, что я хочу тебе сказать, мне кажется, что, не знаю, думала ли ты об этом, но не всегда же расстаешься со студентом по поводу… ввиду того, что он не талантливый, иногда ты расстаёшься, потому что нет… не сошлись, не получается, и человек… И мы понимаем, что человеку нужно поменять… поменять место… место просто поменять, уйти оттуда, где у тебя не получилось, уйти от места, где у тебя негативный опыт и прийти туда, где тебя не знают с этим негативным опытом. Ты не волнуйся, у меня тут шумит попугай. Мне Вера с детьми, Вера…
К. Ларина
―
Я поняла, что это какое-то животное. Да, да.
И. Золотовицкий
―
Тут Вера с моими детьми подарила синюю птицу. Он синий! Я его назвал Костик, так как он у меня в кабинете живёт, понимаешь, и Костик… И Костик есть и у Чехова, и самка, значит, НРЗБ тоже Костик.
К. Ларина
―
Да.
И. Золотовицкий
―
Поэтому он у меня на прекрасной, красивом макете «Укрощение строптиво» сидит Костик. Вот. И…
К. Ларина
―
Ну, он не разговаривает пока?
И. Золотовицкий
―
Будет разговаривать. Он маленький ещё. Мне сказали, будет разговаривать. Вот сейчас от того, что…
К. Ларина
―
Будет кричать: «Не верю!»
И. Золотовицкий
―
А! Не верю. Я его учу уже. Я учу его, чтоб он сказал Костик: «Не верю! Не верю!» Конечно, ты права, что сказать человеку, мы расстаёмся, особенно это… в основном это происходит на первом курсе меньше, в втором курсе так, как это последняя возможность сделать уже курс тем, кто… кто закончит, то, конечно, неделю жо этого не спишь. И думаешь, надо ли это говорить. И в последний момент можем отменить это. Господи, ну, во всяком случае… на всякий случай, кто-то у окна стоит. Мало ли что человеку заходит…
К. Ларина
―
Ужас! Ужас! Ужас! Игорь, а тебе как говорил…
И. Золотовицкий
―
Дай договорю быстренько. Прости.
К. Ларина
―
Давай.
И. Золотовицкий
―
Прости, Ксюш. Но я тебе хочу сказать, что из 90… Если взять за 100% ребят вот за эти годы, с которым мы расстались, 90 закончили процентов в других вузах и даже НРЗБ востребованные. И я счастлив за них не меньше, чем за тех, кто заканчивал у нас, потому что это мы поступили правильно, что надо было человеку… И Дима Ендальцев очень востребованный актер, который закончил, и Дима Ульянов, который в вахтанговском театре проработал, но потом что-то с театром, он закончил, по-моему, вот сейчас в кино. Ну, нет, и многие-многие… И Баршак, Саша Баршак, который режиссер Саша Баршак. Игорь Яковлевич, как хорошо, что Вы меня с Авангардом Николаевичем выгнали. Какие вы были мудрые люди! Я на вас тогда обиделся. Ну, конечно…
К. Ларина
―
Ну, подожди. Да. А у тебя был такой период или случай, или момент, когда вот, что называется, как Костя говорит Райкин: самое страшное, когда тебя не надо, а ты есть. У тебя было какой-нибудь так… когда-нибудь такое ощущение, что от тебя хотят избавиться, или ты не знаешь, что делать…
И. Золотовицкий
―
Первая роль. Первая роль во МХАТе. Меня сняли с роли. Понимаешь, я играл предателя Журкина. Бои местного значения. Предатель Журкин. Мне казалось, что…
К. Ларина
―
Неубедительно получилось.
И. Золотовицкий
―
Настоящий предатель! А меня сняли с роли. Я чуть не умер. Понимаешь? Ну, как 1-я… 1-я роль. Ну, маленькая. Но роль. Понимаешь, со словами. И я что-то там молил о пощаде, что-то такое. Мне казалось, что я так искренне полил о пощаде. Ну, вот сняли с роли. И это… Ты знаешь, что я везунчик. Ты права. Вот ты в начале сказала, я везунчик. Вот с государством я никогда в азартные игры не играю, потому что это бессмысленно, а вот с профессией то, что связано, конечно, я везунчик. И, пожалуй, кроме вот этого Журкина вот такие, конечно, были спектакли, которые я понимал, что… Я сейчас про театр говорю. Просто в кино я считаю, что у меня все впереди, хотя фильмов много, но…
К. Ларина
―
Да. Угу.
И. Золотовицкий
―
Но сказать, чтобы вот я такой… Да. Знаешь как? Ой, ой, ой! Мы Вас где-то видели. Нам нравится этот высокий полный артист. Это вот про меня.
К. Ларина
―
Еще один тэг, который я поставила не произнесла, но это для меня очень важно, это, как мне кажется, важны тоже момент, это тэг под названием Пол Маккартни. Конечно же, я знаю, что Игорю все время говорили, что он похож на Пола Маккартни. Сейчас кто… кто смотрит на Игоря и думает, какой здесь… причем здесь Пол Маккартни и этот седобородый мужик?
И. Золотовицкий
―
Эта пожилая небритая цыганка.
К. Ларина
―
Нет. Ты просто невероятно был похож. И я все время думала, а когда же он его сыграет.
И. Золотовицкий
―
А ты знаешь, в один день… Ты знаешь, что в один день у нас с Полом Маккартни день рождения?
К. Ларина
―
Да вообще обалдеть! Вообще. Да. Ну, вот Пол Маккартни для тебя это человек, на которого я похож? Или что-то еще?
И. Золотовицкий
―
Во-первых, я тебе хочу сказать, что дети мои, ну, благодаря, конечно, Вере в основном, так как я единственный в семье без музыкального образования, а они замечательно вообще в принципе образованы музыкально, что у них кумиром был пол Маккартни. И Алеша наизусть знал биографию, значит, «Битлз», а Саша естественно за ним, младший пошел за… подтягивается за ним. И они благодаря, может быть, мне так кажется, что благодаря этой любви у них сейчас своя группа, правда, они поют блюзы и рок-н-роллы, и… Вот. Но 1-й фильм мой, если не видела, ты посмотри, он есть в интернете. Мне кажется, он получился, потому что…
К. Ларина
―
«Егорка»?
И. Золотовицкий
―
Нет, нет. Ну, «Егорка» – да. «Егорка»… «Егорка» прекрасный, прекрасный… Это действительно мой 1-й фильм вот с Михаилом Ивановичем Пуговкиным, с которым мы потом долгие годы дружили, и мы ему выдали же диплом об окончании школы-студии. Ты знаешь, со Смелянским. Он… Его отчислили из-за того, что он ушел сниматься…
К. Ларина
―
На съемки. Ну, да.
И. Золотовицкий
―
… с 3-го курса. Он же 1-й… 1-е было поступление. Мы его вручили на 80-летие его. Он прям плакал, Михаил Иванович. Нет, нет. 1-й фильм я имею в виду такой, ну, более или менее серьезный, хотя «Егорку» мне нисколько ни грамму не стыдно. И хороший детский фильм, его периодически показывают, кстати. Но периодически. А это фильм Сережи Бодрова-старшего. Фильм 87-го или 88-го года. Называется «Непрофессионалы». Этот фильм вошел в золотую коллекцию. Вот посмотри. Ну, не из-за меня даже, а просто фильм сам замечательный. Он вошел… Мне было приятно. Мы были в Алма-Ате на гастролях, и подошел… подошел ко мне мужчина и говорит: «Игорь Яковлевич, можно Вам вручить кассету… диск с фильмом «Непрофессионалы», он вошел в золотую коллекцию «Казахфильма». Молодому слушателю я хочу сказать, что «Казахфильм» в советские времена – это была одна из ведущих киностудий Советского Союза. Я уж не говорю про Бодрова Сережу, который там снимал. Там и Кончаловский снимал. Там были замечательные операторы, режиссуры. И там была школа невероятная. А получилось, что, ну, с Бодровым мы сочиняли этот… Там был сценарий Саши Буравского. И мы, конечно же, к этому сценарию досочинили еще столько же. И там Валентина Илларионовна Талызина с нами. И когда я приехал туда, я говорю: «Я очень похож на Маккартни», - я говорю Сереге. Он говорит: «Сейчас мы вставим туда. Сейчас мы вставим монолог. Просто быстренько скажем». А сюжет фильма, то, что лабухи, которые зарабатывали летом в пионерских лагерях играют, голодные, ничего не это… и они воруют корову в доме престарелых. И убивают эту корову. А корова была единственная, кто могла прокормить там молоком каким-то вялым этот дом престарелых. Ну, так сюжетик очень достаточно драматический такой. Но монолог мне они сочинили. И все… это монолог был такой: Я вот… все говорят, что я похож… А я там чистый Маккартни. Вот такой молодой Маккартни прям. И бритый, худенький. Я говорю: и все говорят, что я похож на Маккартни. А что толку? Вот я… Вот тако вот я… Понимаешь? Поэтому Маккартни… Потом мы с НРЗБ Гнышевым, которого ты помнишь, конечно же, «Веселые ребята» и эти… Это был прекрасный юмор, неповторимый и свалившийся с неба как и «Угол-шоу», вот это вот все.
К. Ларина
―
Как и «Монти Пайтон». Это все оттуда. Да?
И. Золотовицкий
―
Да, да, «Монти Пайтон». Мы ж придумали, что я похожий на Пола Маккартни, что Пол Маккартни – это Паша Макаров. И я передаю ему привет, что он заслан. Но мы ему не говорим, мама скучает по тебе НРЗБ мне потом звонили, говорит, что-то вы такое придумали. Мы как это Леди энд Гриф, помнишь…
К. Ларина
―
Да, да, да. Курехин.
И. Золотовицкий
―
Курехин. Да. поэтому Маккартни со мной живет, живет, живет, живет.
К. Ларина
―
Ну, тут надо вспомнить спектакль все-таки. Был спектакль «Девушки битлов», где…
И. Золотовицкий
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Был… Как раз это мечта реализовалась. НРЗБ соединились. Я очень любила этот спектакль.
И. Золотовицкий
―
Хороший очень спектакль Саши Марина.
К. Ларина
―
Игорь, а вообще курс счастливый ваш, вот тот на котором ты учился? Я имею в виду в профессии.
И. Золотовицкий
―
… знаешь как? Я не знаю, известна ли тебе такая статистика… По-моему, Олег Павлович рассказывал, а, может быть, я где-то в другом… от умных людей. Если через 10 лет после выпуска творческого, ну, сейчас берем актерского, процентов 10 зарабатывают деньги своей профессией, которая написана у них в дипломе, то считается удачный курс. Конечно, один из самых удачных курсов – это был курс Аллы Борисовны Покровской, где они все народные артисты, где такой букет там, начиная от Невинный, Кашпур, Филозов, Покровская, Лазаревы два, НРЗБ, Фролов, ну, и все-все-все. Конечно, такого за историю школы-студии МХАТ больше не было. Но я считаю, что, ну, у нас достаточно успешный курс. И Лешка Гуськов – народный артист, и Сережа Земцов со мной профессор и декан школы-студии. Ира Мельник, которая работает… Она заслуженная актриса Украины. В Киеве она работает. Туда, по-моему, в их театр ушла Ада Роговцева. По-моему. Ну, вот и… Ну, и ребята еще работают, работают. Не могу сказать, что уже кого-то, к сожалению, нет в живых из тех, кто… И Леша Шипенко, который известен тебе, что он, может быть, актером не стал, но был драматургом…
К. Ларина
―
Драматург. И, кстати, написал сейчас замечательный НРЗБ…
И. Золотовицкий
―
Да. А…
К. Ларина
―
… прекрасный режиссер.
И. Золотовицкий
―
Клим…
К. Ларина
―
А сам Леша написал совершенно потрясающую пьесу «Сад» про Инес де Кастро, героиню португальской истории.
И. Золотовицкий
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Сейчас этот спектакль по его пьесе идет в театре. Юля Ауг играет в театре «Станиславский».
И. Золотовицкий
―
… Лешка же в Португалии очень много работал. Лешка…
К. Ларина
―
Да.
И. Золотовицкий
―
Лешка… Это когда мы с ним встречались. А его пьеса «Археология» вообще была, по-моему, шла во многих… не по-моему, а шла во многих театрах страны. Ну, мне кажется, что удачно.
К. Ларина
―
Мы сейчас сделаем перерыв и вернемся через несколько минут в программу.**********
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Дифирамб», который сегодня мы поем, могу сказать честно, моего хорошему товарищу и многолетнему другу Игорю Золотовицкому, который ректор школы-студии МХАТ, ведущий ректор, ведущий артист, ведущий режиссер, ведущий наставник, замечательный ведущий всех вечеров на свете и всех корпоративов. Может вести все, что угодно с закрытыми глазами.
И. Золотовицкий
―
Не корпоративов. Нет, давай так: корпоративов нет. Ксения…
К. Ларина
―
Окей. Понял.
И. Золотовицкий
―
… корпоративов… Ни одного корпоратива в жизни не провел.
К. Ларина
―
Молодец. Вот это правильно.
И. Золотовицкий
―
Гордишься… Гордишься мной?
К. Ларина
―
Горжусь. Молодец! Причем я понимаю, сколько было искушений.
И. Золотовицкий
―
О! О!
К. Ларина
―
Значит, можно. Можно сказать нет, товарищи. Вот, Игорь, директор Дома актера.
И. Золотовицкий
―
Да.
К. Ларина
―
Удалось ли тебе сделать такой же Дом актера, который сделала когда-то Маргарита Александровна, а до нее ее отец Александр Моисеевич?
И. Золотовицкий
―
Не удалось.
К. Ларина
―
Почему?
И. Золотовицкий
―
Потому, что я, к сожалению, не Маргарита Александровна и не Александр Моисеевич. Но я так говорю «не удалось», не значит, что Дом актера… просто он, конечно же, другого формата. Я тебе скажу, что мне удалось. Мне удалось из того…
К. Ларина
―
Сцену сделать. Да?
И. Золотовицкий
―
Конференц-зал. Не сцену сделать, а сделать зал, где могли бы… где могло бы быть и то, что мы с тобой… в чем мы с тобой воспитывались, все мероприятия Дома актера, и могли бы играть спектакли и молодые, и опытные артисты, и сейчас, допустим, Костя Райкин, у него проблемы сейчас со сценами, он играет в Доме актера спектакли с малой сцены, он играет. И вот вчера я был в Доме актера, а Леша Кортнев с Валдисом Пельшем записывают музыкальную программу. И я… я просто вот… Когда это построили, я входил, я говорю: «А можно тут никто не будет, потому что я буду только ходить хвастаться этим НРЗБ». Ну, вот ты видишь, я тебя специально свожу…
К. Ларина
―
Хорошо.
И. Золотовицкий
―
Это мое счастье, конечно. И то, что нам чуть-чуть коронавирус помешал в том формате, в котором мы с Сашей Жигалкиным хотели бы задействовать это пространство, помешал, потому что мы только открыли ее. Строили 3 года. Но когда я сказал нет, я говорю честно, я другой человек. И время поменялось, и студенты другие, и актеры, которые скрывались в Доме актера от той жизни и заходили туда, и это была такая семейная абсолютно история, клубная история…
К. Ларина
―
Да, да, да. Оазис свободы абсолютно.
И. Золотовицкий
―
… не может… не может быть сейчас, потому что у всех абсолютно другая жизнь. Но… Но то, что там происходит сейчас, мне очень нравится, потому что в каждом углу репетирует молодежь, работает малая сцена, которая… я хочу тоже чуть-чуть ее тоже реконструировать, но на это нужны деньги. Просто я хочу сказать, что ремонт сцены, которую мы сделали театру ни одной копейки государственный нет, что 220 миллионов – это дали наши друзья. И мы за эти миллионы построили современнейшее пространство, и не тебе мне говорить, что в Москве театров много, а свободных площадок очень мало. И когда у нас был вечер памяти Юрского Сергея Юрьевича практически в последний день перед закрытием на коронавирус, это было замечательно. У Люси возникла идея. Мы это обязательно сделаем. Конкурс чтецов «Бабочка Юрского» будет называться. Мне кажется, что Люся придумала замечательно. Нет, нет. Все функционирует. Ну, конечно, тяжело. Тяжело. Потому что мы живем на деньги арендаторов и, конечно, тяжело, потому что тяжело арендаторам, особенно вот в это вот время нелегкое. Но мы справимся. Мы справляемся.
К. Ларина
―
Ты назвал Сергей Юрьевича Юрского, я думаю, что тут уместно вообще поговорить немножечко о тех потерях бесконечных, которые мы переживаем, особенно последние вот пару лет это просто что-то невыносимое. Каждый раз эта пошлая фраза про «уходит эпоха», которая давным-давно уже превратилась, что уходит просто какая-то огромная, я это называю, как будто льдина… Откололась огромная льдина с людьми, которые являлись не просто для нас каким-то примером, авторитетом, а просто частью общественной жизни, частью истории, частью культуры. И это, конечно, страшные потери. Вот сейчас буквально перед тем, как мы начали записывать программу с Игорем, пришла ужасная весть о том, что скончалась замечательная актриса Московского художественного театра Ольга Барнет.
И. Золотовицкий
―
Да.
К. Ларина
―
Которая просто тоже…
И. Золотовицкий
―
Всю жизнь проработавшая во МХАТе, выпускница вахтанговской школы. И мама ее великий педагог Щукинского училища, вахтанговской школы. И отец великий…
К. Ларина
―
Смотри, как интересно, опять вспомнили про человека ушедшего и часы…
И. Золотовицкий
―
Да. Понимаешь, у меня вот мурашки идут. И последние потери, конечно, становишься… Даже тут не надо говорить, что становишься сентиментальней. Это ужасно… ужасно осознавать, что… что этих людей не стало. Они все-таки опосредованно, а кто-то напрямую влияют, влияли на умы.
К. Ларина
―
Не то слово.
И. Золотовицкий
―
А сейчас некому влиять. И это очень чувствуется, что некому влиять. И вот последнее Олечке, моей прекрасной подруге старшей и партнерше прекрасной, и мое детство актерское еще на Тверской, когда мы были, мы играли в спектакле Миши Цитриняка «Блондинка за углом». Потом мы играли в прекрасном спектакле Юрий Ивановича Еремина очень долго, лет 20 с Олегом Павловичем «Последняя жертва». Вот какая она была прекрасная Олечка. Царство тебе небесное. Бедная. Бедная! И она так мужественно переносила эту болезнь и… И мне ее очень будет не хватать. Мы с ней очень были… были в близких, в прекрасных и не товарищеских, а дружеских отношениях.
К. Ларина
―
А вот возвращаясь к детям, я имею в виду к студентам, к сегодняшним молодым, насколько вообще их, на твой взгляд, тем более уж ты точно должен знать, вообще их интересует все, что было до них? Им это важно?
И. Золотовицкий
―
Ты знаешь, что все зависит от нас с тобой. Конечно же, когда они приходят из школы поступать… Мы тут сделали один раз эксперимент и перестали это делать, потому что это страшно. Когда ты говоришь, вот вы пришли в школу-студию МХАТ, а вот у вас, вот говорим, МХАТ с кем ассоциируется. Конечно, они говорят сегодняшних артистов. Костя Хабенский, Миша Пореченков, ну, и так далее, и так далее. В этом ничего НРЗБ. Но когда ты говоришь, да, это сегодня, а вообще вот МХАТ с кем ассоциируется. Не знают. Не знают. Ты говоришь, а вот, ну, вот Евстигнеев. Ой, вот что-то… что-то… Это очень было смешно, вот это… вот Евстигнеев, ну, конечно, Евстигнеев. Ну, как… Как он выглядел? Ну, как? Высокий такой, блондин с такой шевелюрой. Понимаешь, все вот это… Понимаешь? И все, мы прекратили это. Но это не их вина. Это их беда. Отрежь… А предметы, где была бы вот история такая про великих людей, наполнявших это пространство, такого предмета нет, хотя на этой неделе принимали госэкзамен. В билете есть вопрос: «Творчество Олега Николаевича Ефремова», «Творчество Евстигнеева». Мы вставили эти вопросы. Ну, конечно же, постепенно, конечно, здесь они понимают, о ком идет речь. Но это видишь, но это театр, потому что уходит артист, уходит его спектакли. И если им скажешь, ну, «Берегись автомобиля». Ну? Смоктуновский. А! Это он! Ну, вот видишь. А как… ну, они же и не смотрят еще «Берегись автомобиля», потому что… не потому, что им не интересно. Им 1-й год, ну, потом уже как-то уходит эта обязаловка, мы 1-й год по воскресеньям им показываем фильмы, которые мы хотим. Ну, не только советские, конечно же. И классику всю, и то, что они просто в силу возраста не могли смотреть и не хотели смотреть. Но это замечательно, знаешь, когда человек, закончивший училище, не буду про коллег это говорить какое, театральное училище, когда смотрят «Проверка на дорогах», поворачиваются и говорят: «Игорь Яковлевич, а кто режиссер этого фильма?» Ну, это, я говорю, это не вина, это беда. Но это не значит, что знаешь, что я сейчас буду говорить, что это поколение неучей и таких, знаешь, не желаний… Не-не-не. Нет. Это совсем не так. Это совсем…
К. Ларина
―
Понимаешь, в чем дело… Да, я сейчас говорю с тобой, вспоминаю, а что… что было у нас, чтобы понимать разницу. Не потому, что мы были более пытливые и больше хотели знать, у нас не было возможности. Это было… Это целое приключение, чтоб что-то узнать. Потому что мы же…
И. Золотовицкий
―
Послушай…
К. Ларина
―
… кино мы не видели иностранного. Про театр иностранный вообще ничего не знали. НРЗБ театр только из лекций. Только из лекций.
И. Золотовицкий
―
… а сейчас нажимаешь кнопку и ты гуглишь…
К. Ларина
―
Да.
И. Золотовицкий
―
… кто такой был Евстигнеев. А я гонялся, я же собирал актеров в Ташкенте, я был когда, я собирал фотографии актеров. И я гонялся за Тихоновым, а папа говорил, мы не будем этот комплект… у тебя остальные все есть. Я говорил: нет, нет. Ну, Тихонов, Тихонов. И я потом рассказывал Юре Богатыреву, он у меня НРЗБ я писал НРЗБ. А сейчас же ты понимаешь, у них информационное поле такое, что с одной стороны это прекрасно, и, конечно, у них возможностей больше, чем у нас. Но распорядится этими возможностями и у них не всегда получается. Знаешь как? И Высоцкий же не зря говорил: «Дайте мне свободу, что я с ней делать буду?» Свободы много, а вот научить их распоряжаться этим, вот мне кажется, что это наша задача. Весь…
К. Ларина
―
А у тебя какой ответ на этот вопрос? Что… что делать со свободой? Вот для тебя лично, что это значит?
И. Золотовицкий
―
Ну, вот когда мы… когда я тут…
К. Ларина
―
Свобода. В чем ее ценность для тебя?
И. Золотовицкий
―
Знаешь, где-то я прочел… А где-то? Как где-то? Я… Это Даниил Гранин. И у него была такая статья, может, ты помнишь, что совесть никто не отменял. И как-то вот совесть и свобода моя, она ограничивается этими понятиями. Если твоя совесть позволяет тебе делать вещи, которые ты хочешь, значит, ты свободный человек. Это не значит… может быть, это кому-то и не понравится, но… но ты должен согласовать со своей совестью. Ты меня спросишь, а если бессовестный человек, то я не могу тебе… я не смогу тебе ответить. Но я в ответе за тех детей, которых я своих воспитываю, и которых… Я в ответе за них.
К. Ларина
―
Тебе приходилось защищать кого-то из своих учеников или из своих студентов?
И. Золотовицкий
―
И защищал, и… Ну, естественно. Ну, а как? А на что мы тогда тут нужны? Безусловно и из милиции вызволял. Ну, как? Правда, были такие, которые получали от меня тоже. Вот. Но да, мы в ответе за них. И когда мне говорят, что… что, как бы… Знаешь, как абстрактная какая-то была формулировка, сейчас я не вспомню. Гражданственность… Воспитывать в поколении гражданственность… На каком-то я был на таком заседании общественной какой-то палаты. И какой-то парень, очень симпатичный парень говорил из… тоже очень симпатичный. Я говорю, Вы знаете, когда НРЗБ я вот это не понимаю, как воспитывать. Ну, возьмите тех людей, с которыми вы общаетесь или с молодежью и воспитайте, как вы считаете нужным. Это и будет… Если вы дадите мне книжечку, я по этой книжечке все равно… все равно НРЗБ. У меня свои примеры. У меня… у меня свои столбики порядочности, свои столбики совестливости, свои столбики вкусовые. Это не значит, что… что я запрещу там смотреть то, что мне не нравится. К сожалению, такое бывает.
К. Ларина
―
А на митинги ходить запрещаешь своим студентам?
И. Золотовицкий
―
Ты знаешь, что у меня вообще-то не было повода, чтобы… ну, чтобы это все запрещать. Ну, сейчас ты видишь, как все это… Понимаешь, у них даже… у них даже времени нет, у творческих. Они могут просто мимо проходить НРЗБ в общежитии, мне кажется, что волнительно. Ну, мало ли что? За них. То, что если… если человек разговаривает по телефону и вдруг его… и вдруг его заберут, ну, конечно, мне будет… я буду его как-то вызволять.
К. Ларина
―
Ну… ну, я не про это спрашиваю, конечно же.
И. Золотовицкий
―
Ну, да, да, да.
К. Ларина
―
Не про случайность, а про тех… потому что, конечно же, я не сомневаюсь, что студенты, в том числе и школы-студии, они разные, и у них есть свое…
И. Золотовицкий
―
Абсолютно разные…
К. Ларина
―
… свои убеждения…
И. Золотовицкий
―
Конечно. И во МХАТе… Вот и во МХАТе в том числе…
К. Ларина
―
Да. Да. Да.
И. Золотовицкий
―
Но то, что… Но то, что я их должен защищать естественно, конечно же.
К. Ларина
―
А тебя когда-нибудь защищали? Вот когда-нибудь были у тебя столкновения, когда ты бы… Не знаю, я все время пытаюсь вспомнить… Ну, я там могу вспомнить знаменитую историю твоих друзей Миши Ширвиндта…
И. Золотовицкий
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
… и Аркаши… Аркаши…
И. Золотовицкий
―
И Аркаши Цимблера. Да.
К. Ларина
―
Да, да, да.
И. Золотовицкий
―
И Ромы. Ну…
К. Ларина
―
… когда они флаг… флаг сорвали с НРЗБ, чтобы слушатели понимали, да, это история, которая легла в основу фильма Сергея Урсуляка «Русский регтайм». Да? И там на волосок были от… ужаса. Да.
И. Золотовицкий
―
Спасал… спасал Александр Анатольевич.
К. Ларина
―
Да.
И. Золотовицкий
―
А они ж до сих пор… Ну, как? Ромки уже нет, но там Саша Цимблер, который живет в Америке, они до сих пор… они до сих пор собираются и говорят: «Кто заложил? Кто заложил?» стукач был в этой компании, потому что они бежали…
К. Ларина
―
У тебя были такие сюжеты, когда тебе приходилось защищать, или ты был… понимал, что сейчас вот может случиться что-то?
И. Золотовицкий
―
Ты знаешь, у меня такие… у меня такие защитники были, что, может быть, это и происходило, но я даже не знал, в лице Олега Павловича Табакова и Анатолия Мироновича Смелянского. Но даже я сейчас не припоминаю, от чего меня надо было защищать. Но если я… если я выгонял… какие-то ребята приходили с угрозами, что верните обратно, то я говорил, пойдемте, у меня тут есть…
К. Ларина
―
Пойдем выйдем.
И. Золотовицкий
―
… главный… Да, да. Главный генерал. И мы поднимались к Олегу Павловичу. Я говорю, как скажет Олег Павлович, так и будет. Он был… Он был – да, – великий защитник. Как говорится, здравствуйте, это актер Зудин говорит с вами. Вот. Поэтому да.
К. Ларина
―
Вот смотри, я понимаю, что мы сейчас там на тонкий лед вступаем, и тебе не очень сильно хочется сейчас говорить о каких-то вещах политических, поскольку все-таки у тебя должность такая, что тут шаг вправо, шаг влево и…
И. Золотовицкий
―
Сейчас не поймешь. Нет, но на самом деле… на самом деле пока только…
К. Ларина
―
Надо научить попугая твоего Костика, чтоб он во время интервью…
И. Золотовицкий
―
… молчи, молчи, НРЗБ молчи.
К. Ларина
―
Ну, могу сказать так, что безусловно трудно сегодня существовать и в театрах тоже, и в среде творческой тоже. Вот мы вспоминали в начале нашего разговора о спектакле «Чинзано», в чем была его крамола. Не обязательно говорить лозунги со сцены. Тут важна интонация. Мне кажется, что в то время вот многие вещи, которые нельзя было говорить вслух на улице, они… мы их понимали.
И. Золотовицкий
―
Да.
К. Ларина
―
Это Эзопов язык так называемый. Мы понимали эти намеки. Мы понимали, о чем говорят со сцены.
И. Золотовицкий
―
Мне, между прочим, не хватает Эзопова языка, я тебе хочу сказать. Понимаешь, когда мы смотрели «Гамлетов» любимовских, когда мы смотрели «Женитьбу» эфросовскую, ну, вот этот Эзопов язык в нем… Мне вот немножко прямолинейность не очень нравится в театре. Прямолинейность. Да, это я согласен, может быть, идеологически я согласен с какими-то… с какими-то высказываниями прямыми. Но мне кажется, когда вот мы вот так вот воспринимали намеками, а про что Гамлет сегодня, а про что… Знаешь, прекрасный поставили спектакль, я прям вот рекомендую тебе, придешь… приди, посмотри. Во МХАТе Егор Перегудов поставил «Месяц в деревне», который мы помним эфросовский с Ольгой Михайловной Яковлевой. А они перевернули эту историю, которую я… я Веру перед спектаклем, перед тем, как мы пошли… Тургеневский этот спектакль. Я говорю, Вера, а когда он перечитывал НРЗБ, по-моему, скучнятина сейчас. По-моему, НРЗБ те, кто был… И вдруг они такой эмоциональный спектакль сделали, где соединяется такая клоунада с психологическим театром, где 3 с половиной часа идет дождь на сцене, и это все происходит… толстым слоем сидит сено… лежит сено. Это сено начинает пахнуть в зале. И это пахнет в театре еще два дня после того, как спектакль закончен. Как же это прекрасно! И это та история, про которую ты сейчас сказала, Эзопов язык, что там написано… Там… Там да, есть влюбленность. Естественно. Да. Но это такая эмоц… какой-то взрыв. Взрыв любви на сцене. Ой, как это здорово! Приди, пожалуйста, посмотри.
К. Ларина
―
А вот, кстати, интересно, на твой взгляд, какой сегодня… Если можно ответить на этот вопрос. Кто из режиссеров сегодня вот наиболее точно отражает время?
И. Золотовицкий
―
Ты знаешь, ну, так как я со многими поработал и мне… и мне практически, ну, вот… ну, еще вот если говорить про везения мои – да? – что это прекрасные… прекрасные мои вот эти вот счастливые моменты, что со всеми режиссерами, с которыми я работал, начиная там с Младена Киселова «Попытка полета», если ты помнишь, мы НРЗБ летали над сценой 13 метров. Это уже была такая антисоветчина на самом деле. И тогда болгарская драматургия была forever. Ну, вот радожкова пьеса. И потом уже, ну, мы говорили про Рому. Я говорю про Кирилла, с которым… Серебрянников, с которым я работал на НРЗБ, один из лучших спектаклей «Изображая жертву». И с Юрой Бутусовым. Это, может быть, одна из лучших моих ролей Иванов, где я играл Лебедева. Это… Это и Юрий Иванович… Юрий Иванович Еременко «Последняя жертва» Островского была перенесена в начало ХХ века. Но мне кажется, что Дима Крымов, к сожалению, мне не удалось с ним вот сейчас поработать, у меня не совпало по времени. Он делал спектакль. И сегодня я слышал, я разговаривал с Женей…
К. Ларина
―
Кость… Кстати, Костя.
И. Золотовицкий
―
«Костик». «Костик», спектакль. А главную роль играет наш с Сережей ученик Саша Дмитриев. И Женька мне слова такие про него сегодня говорил, как будто он про меня самого сегодня говорил, знаешь. Вот. И я считаю, что это вот люди, которые сегодня… И сам Женя Писарев, я тебе хочу сказать, что вот в эти часы мы с тобой разговариваем, идет премьера «Мазепы» в этом театре. И это люди, которые сегодня определи… Витя Рыжаков, который сейчас в «Современнике» пытается… пытается что-то, ну, как-то загрузить всю труппу, и там лаборатория у него такая… такая кишится… кишится творческая жизнь. И то, что он сделал этот прекрасный спектакль по пьесе Жени Гришковца, начал с этого на Марину Неелову. Не видела еще?
К. Ларина
―
Нет.
И. Золотовицкий
―
У тебя есть, что посмотреть, ты приедешь…
К. Ларина
―
Да, очень… очень хочу.
И. Золотовицкий
―
Очень. Очень. И мне кажется, что, ну, слава богу, что… Ну, у меня такое ощущение… Да нет, не ощущение. Это так и есть, что… что никакой цензуры на… на спектакли вот я не помню. Может быть, ты мне напомнишь что-то, что…
К. Ларина
―
Нет.
И. Золотовицкий
―
… что-то…
К. Ларина
―
Я тебе скажу, что по-прежнему пока еще, будем надеяться, что это сохранится.
И. Золотовицкий
―
Да, да, сохранится.
К. Ларина
―
Театр остался на сегодняшний день…
И. Золотовицкий
―
Да!
К. Ларина
―
… самым свободным и не подцензурным пространством.
И. Золотовицкий
―
… прекрасно.
К. Ларина
―
Это абсолютно. Абсолютно.
И. Золотовицкий
―
Прекрасно. Прекрасно. Замечательно. Я прям вот…
К. Ларина
―
Может быть, потому, что власть любая, особенно такая жесткая, она как бы особого не придает значения этому виду искусства, потому что считает его таким немножечко отдельным. Не для всех. Вот телевизор – это да. Вот кино – это да. А театр? Ну, что? Туда приходят в основном тетеньки смотреть. Но он не…
И. Золотовицкий
―
А знаешь, когда… когда зритель и вот особенно в пандемию это было очень пока… ну, в Москве, наверное, может быть, я так высокомерно скажу, что когда было 25%, потом 50%, и как-то так получилось, что у нас уже стал традиционным спектакль, где я играю. Вот. Я обращался к зрителям. То есть знаешь как? Приходили те зрители, которые не случайно у них была возможность попасть в «Современник», во МХАТ там и так далее, и так далее. а они шли, зная, куда идут. Они рисковали в какой-то степени. Знаешь как? И прям уже было традиционно обращаться к зрителям, что дорогие зрители, что у нас разные природы, у Роспотребнадзора природа, чтобы было меньше зрителей в зале, а у самого театра природа, чтобы было больше зрителей в зале. И то, что вот пришли – это вот прекрасная для нас радость, и знайте, что кто приходит в театр, у того вырабатываются антитела, друзья. Вот так. И это я так заканчивал очень хорошо, и зрители были… Да.
К. Ларина
―
Ну, тут, кстати, помимо шуток я могу тебе сказать, что да, антитела в высоком смысле этого слова.
И. Золотовицкий
―
Да, да. Вот…
К. Ларина
―
Есть какая-то…
И. Золотовицкий
―
… и понимание…
К. Ларина
―
… какой-то иммунитет. Да, иммунитет вырабатывается.
И. Золотовицкий
―
… не тельца, а тела. Понимаешь?
К. Ларина
―
Да. Потому что безусловно ощущение, то, за что я всегда любила театр и особенно в те годы вот советские, я думаю, что ты со мной согласишься, за это ощущение, что ты не один, что вот ты…
И. Золотовицкий
―
А! Конечно.
К. Ларина
―
Да? Правда? Это так здорово.
И. Золотовицкий
―
И, ну, это… Я тебе хочу сказать, что это просто спасает, что это такая наша ниша, которая нас НРЗБ, туда приходим, и у нас очень все… на самом деле у нас очень маленький круг. Кажется, что это…
К. Ларина
―
Да?
И. Золотовицкий
―
… театр в России, а это маленький круг очень людей, которые вот этим… этим прекрасным… прекрасным видом искусства занимаются.
К. Ларина
―
Ты что им говоришь вообще? Ты, поскольку я знаю, ты человек несклонен… несклонный к пафосу, и когда ты это пытаешься из себя опять выдавить…
И. Золотовицкий
―
Да.
К. Ларина
―
… возникает ощущение какое-то комическое, комическое, но тем не менее вот такие какие-нибудь слова там красивые, когда ты говоришь там…
И. Золотовицкий
―
Ты знаешь, я пафосом научился говорить. Научился.
К. Ларина
―
Ну?
И. Золотовицкий
―
Я научился очень сильно ругаться на студентов, если они меня доведут. И даже Бурковский сказал: «Игорь Яковлевич, я не знал, что Вы так можете…»
К. Ларина
―
В гневе такой страшный?
И. Золотовицкий
―
… мне страшно стало. Да. Мне страшно. Вот. Но ты знаешь, ну, я… Для тебя это не новость будет, моя… мое кредо по жизни, что, конечно, у людей должна быть и самоирония… ирония в принципе, а самоирония спасает нас от гадостей. Понимаешь? И я с удовольствием буду повторять этот постулат, что все мерзкие дела делаются с серьезными рожами.
К. Ларина
―
Да, да, да.
И. Золотовицкий
―
Если… Если у тебя не будет иронии, которая… Не иронии. Не… не такой.. издевательские такие смешки, а иронии, настоящей иронии и по отношению к себе, и по отношению к тому, что ты делаешь. А в то же время ты понимаешь… Ну, как сказать? Мы ответственны за те пространства, в которых мы… так судьба определила нас. Знаешь, я так привыкаю к Камергерскому переулку. Тут такие великие ноги ступали, понимаешь, по этому Камергерскому переулку, что хочется их не подвести. Видишь, как я пафосно говорю? Вот хочется не подвести всех наших людей и близко ушедших во главе с Павловичем, Ефремовым и сегодня ушедших, мы про Олю говорили и про Валеру Хлевинского, про Борю Плотникова, про Гафта. Ну, что тут говорить? Понимаешь? И хочется их не подвести. Чтобы… чтобы наше с тобой поколение тоже как-то вспоминалось не то, чтобы все подленькие, трусливенькие.
К. Ларина
―
Ни в коем случае. Ни в коем случае.
И. Золотовицкий
―
Да.
К. Ларина
―
И повторю, что искушений масса сегодня. Да.
И. Золотовицкий
―
Да.
К. Ларина
―
Потому что иногда смотришь на каких-то людей, думаешь, Господи, ты знаешь этого человека тысячу лет, никогда в жизни не думал, что он может превратиться…
И. Золотовицкий
―
Да.
К. Ларина
―
… в это. Я думаю, что такие разочарования, они и тебе хорошо знакомы.
И. Золотовицкий
―
Ну, их полно и… Ну, их полно. Полно. Понимаешь, а ты потом еще как… Ну, что там говорить? Ксюх, не будем… не будем говорить. Полно, к сожалению, разочарований. Ну…
К. Ларина
―
У тебя есть своя… своя формула отказа, когда тебя тянут в какое-то…
И. Золотовицкий
―
Да. У меня своя формула отказа. Меня научил Олег Павлович Табаков.
К. Ларина
―
Так?
И. Золотовицкий
―
Друзья, я вам пригожусь в чем-нибудь другом. Ну, я… А он так мягко говорит: «Ну, я пригожусь вам в чем-нибудь другом. Ну, это я не буду делать». Давайте расскажу чуть-чуть про семью. У нас время. Я тоже слежу за временем.
К. Ларина
―
Давай.
И. Золотовицкий
―
Про пацанов, моих пацанов.
К. Ларина
―
Давай. Александр, Алексей. Давай.
И. Золотовицкий
―
Наши с Верочкой. Наши с Верочкой.
К. Ларина
―
Давай.
И. Золотовицкий
―
А Верочка играет во МХАТе. Мы играем с ней «Весы» Женьки Гришковца. Вот это у тебя… Ты тоже еще должна прийти, потому что это удивительная история. Час 20 идет спектакль. И просто люди, стоя, аплодируют и задают нам вопрос… Ну, не буду тебе рассказывать про спектакль. Вот. И, конечно, то, что я говорил уже в 1-й половине, что Веруська их воспитала так, что просто за них гордость. Вчера… позавчера мы были в Большом театре с Верой, и Алеша там делал работу. Называлась «Кантаты». И там несколько молодых режиссеров делали такие кантаты. И так радостно было, когда мы понимали, что Алешка лучший. Ну, нам так кажется. Ну, не обидятся на меня другие, что он так разобрал этого Фауста, что он из него… «Фауста» Гёте. Он там кантату… А это ж опера еще. А он из нее сделал… так поиздевался над этой всемирно известной историей между Мефистофелем и Фаустом. Это было прекрасно! И мы прям такие… как будто мы с Верой, знаешь, что-то… какой-то не экзамен сдали, а что-то сами сочинили, потому что и аплодисменты были. А потом мы были на экзамене у Олега Львовича Кудряшова, где учится младший Сашка, который закончил у Димы Брусникина. Закончил. Учился у Димки. Недоучился один год. Заканчивали они без Димы уже актерский, а потом пошел по стопам Алеши и туда же к Кудряшову пошел. И когда мы на экзамене сидим, и из 7 отрывков 3 Сашиных отрывка режиссерских и один… и один, значит, актерский. И, ну, конечно, приятно. И… и… А когда мы слушаем их уже музыкально и «Горящую бабушку», когда они выступают в клубах и зажигают втроем. Ну, Саша, Алеша, еще их товарищ. Ну, это очень… это очень приятно. И это очень приятно. Конечно, за них волнительно, чтоб у них все получилось. Но тут уже, как говорится, они уже большие и взрослые, живут отдельно. Я их вижу реже, как ты понимаешь, чем НРЗБ. Понимаешь, я их вижу реже. Я сейчас с тобой разговариваю и жду, когда я пойду на…
К. Ларина
―
Да. Давай-давай. Все. Я тебя отпускаю. Прекрасно, что мы закончили наш сегодняшний разговор на такой… на продолжении, на том, что будет потом и дальше. Так что я очень рада, что мы с тобой сегодня встретились. Я очень за тебя радуюсь и слежу за тобой в хорошем смысле этого слова. Желаю тебе удачи, успеха. Ну, на следующую встречу заказываю, чтоб Костик тоже участвовал в нашем разговоре.
И. Золотовицкий
―
Костик…
К. Ларина
―
Научи его отвечать на все вопросы.
И. Золотовицкий
―
… на плече у меня здесь. На плече будет сидеть и задавать вопросы.
К. Ларина
―
Хорошо.
И. Золотовицкий
―
Приезжай! Приезжай! Есть, что посмотреть.
К. Ларина
―
Спасибо, мой дорогой. Обязательно.
И. Золотовицкий
―
И береги себя, пожалуйста. И люди вакцинируйтесь, пожалуйста. Вакцинируйтесь, я умоляю вас, пожалуйста. Forever!
К. Ларина
―
Мы вакцинировались с Золотовицким уже, между прочим.
И. Золотовицкий
―
Мы – да. Все.
К. Ларина
―
Спасибо, дорогой.
И. Золотовицкий
―
Да. Пока! Ура! Ура! Ура!