Виктор Сухоруков - Дифирамб - 2015-09-13
К. Ларина
―
Ну что, в гостях у нас сегодня великий русский артист Виктор Иванович Сухоруков. Я цитирую мировую прессу. На самом деле так оно и есть. Виктор Иванович, приветствую тебя. Здравствуй.
В. Сухоруков
―
Здравствуй, Ксень. Я понимаю, что я здесь по блату. Я уже не первый раз, и мне это доставляет удовольствие.
К. Ларина
―
Это мы по блату. Я просто знаю, скольким людям ты отказываешь. А мы по блату как раз тебя получаем, за что тебе большое спасибо.
В. Сухоруков
―
Хочу поприветствовать и твоих радиослушателей, и всех тех, кому интересен будет наш разговор. Сегодня воскресенье, девочкам – печенье, а мальчишкам-дуракам – финка, ножик и наган.
К. Ларина
―
Будет весело.
В. Сухоруков
―
По крайней мере, попробуем.
К. Ларина
―
Напомню номер СМС для ваших вопросов, конечно же, обязательно, и ваших восторгов, ваших дифирамбов. Мы любим это. Это очень правильный путь. Присылайте. +79859704545. Главный творческий повод, с которого мы сегодня открываем нашу программу – это премьера фильма «Орлеан» Андрея Прошкина, где Виктор Иванович сыграл одну из центральных ролей. И непростой сегодня день, Виктор Иванович. Сегодня день рождения у Андрея Прошкина.
В. СУХОРУКОВ: Я хотел, чтобы мой персонаж был отвратительный, мерзкий, и чтобы они от него отбивались, как от мухи
В. Сухоруков
―
Потрясающе! Андрей, я на весь эфир, куда он только доходит, поздравляю тебя с этим днём рождения. Не старей, не страдай, не отчаивайся. Живи открыто, лихо, весело, талантливо. Дай Бог тебе прекрасного окружения и здоровых родителей.
К. Ларина
―
Вот это замечательное поздравление в адрес режиссёра фильма Андрея Прошкина. Но я напомню, что «Орлеан» снял Андрей по повести Юрия Арабова и по сценарию Юрия Арабова. В главных ролях, кроме Виктора Ивановича Сухорукова, Елена Лядова и совершеннейшее открытие для многих, тех, кто не знает театра, людей не театральных – это Олег Ягодин, ¬звезда «Коляды-театра» из Екатеринбурга. Он здесь, по-моему, впервые такую большую роль получил.
В. Сухоруков
―
И, конечно, Виталий Хаев.
К. Ларина
―
Виталев Хаев, да, замечательный квартет.
В. Сухоруков
―
Потому что я, можно сказать, неожиданно попал в эту историю, друзья. 12 числа состоялась официальная премьера в Москве этого фильма под названием «Орлеан», жанр которого определить до сих пор не могут даже специалисты. И меня это радует, потому что почему-то обязательно надо всунуть художественную историю в какие-то рамки. Может быть история вне какого-то названия, какой-то формулировки? В каком жанре? Да ни в каком. Есть интереснейшая история, которую сочинил Андрей Прошкин вместе с Арабовым и с нами, с актёрами, в которой мне существовалось чрезвычайно интересно, очень физически трудно. Но это отдельный большой, Ксения, разговор, что там со мной вытворяли они. И я огромную благодарность хочу высказать и оператору-постановщику Райскому, потому что он был не оператором вместе с Андреем, с которым он давно сотрудничает, но его соратником, соучастником и сосочинителем. Они вместе сочиняли эту историю. И, скажу честно: соприкоснулся я с определённой стилистикой немножко у Алексея Балабанова «Про уродов и людей», например, и фильм «Замок» Кафки. Но здесь, друзья, обратите внимание на эту картину. Я не агитирую, не рекламирую. Я просто хочу, чтобы российский зритель увидел хорошее кино, несмотря на то, Ксения, что есть некоторые критики. И я уже читал в одной многотиражной газете обзорную статью, где одна неглупая женщина-кинокритик давала оценку нашему фильму, который проходил в рамках Московского фестиваля. И два слова меня покоробили. Думаю: как это она разглядела, учуяла, унюхала, а я, участник, изнутри даже этого и не заметил? «Нравоучительность» и… сейчас вспомню. Нехорошее слово. Нет ничего этого. Очень фантасмагорическая, история поучительная, с хорошим концом.И даже я вспомнил вдруг фильм «Полёт над гнездом кукушки» Милоша Формана 1975 года, у которого 5 «Оскаров». А тут я пересмотрел, племянника Ваню просвещал и показывал ему эту картину, сидел, до слёз восхищался шедевром Милоша Формана с Джеком Николсоном. Уж там столько нравоучительности, там столько… А, вот: «слишком прямолинейно». Она имела в виду, что слишком там как бы очень всё понятно. Да, понятно, ясно. Но это так интересно.
И история простая. Женщина совершила тяжёлый или плохой, или скверный (каждый в силу своего воспитания и понимания может выразить) поступок. И появляется из смерча человек, который говорит: дура, ты за это будешь наказана. И она не поняла и попросила своих друзей разобраться с этим человеком. И началось. И этот человек - я, Витя Сухоруков, которого называют «экзекутор», втайне или теоретически можно назвать «совесть». Я ходячая совесть, многоликая.
К. Ларина
―
Сволочь…
В. Сухоруков
―
А знаете, почему она сволочь, а не… Потому что когда я работал над этой ролью, друзья, у Андрея Прошкина, я вдруг обнаружил впервые: мы никогда не говорим, что совесть радуется, что совесть красивая – мы говорим «угрызения совести», «совесть мучает», «совесть утрачивается». Мы не говорим, что он обрёл совесть – он её теряет. И вот эти грустные термины – мы и пошли этим путём. Я даже предлагал впервые, когда я в пути, что-то предполагал, потому что когда снимается кино, лучше договариваться на берегу. И я хотел, чтобы мой персонаж был отвратительный, мерзкий, неприятный, и чтобы они от него отбивались, как от мухи. А он навязчиво…
К. Ларина
―
Ты знаешь, просто чтоб понимали слушатели, какой у меня возник образ. Скорее, может быть, это даже не совесть, а это наказание. Это глоток Фриды, если ты помнишь в булгаковском романе, который неотступно её преследует. Невозможно, если ты совершил грех, совершил преступление, невозможно, ты не имеешь права об этом забыть. Это очень простая вещь.
В. Сухоруков
―
Мы отказались от слова «совесть», мы даже его не упоминали в процессе работы. И я нашёл предупредитель.
К. Ларина
―
На самом деле там даже дело не только в том, что это конкретная история. Это конкретная история конкретной героини. Но здесь разговор о мироздании. Давайте вспомним героя Олега Ягодина. Эта жуткая сцена, когда экзекутор находит у него в комнате урну с прахом его матери. И ему этот пепел в лицо.
В. Сухоруков
―
Не рассказывай! Идёт премьера!
К. Ларина
―
Почему не похоронил мать до сих пор? Это один из эпизодов. Но при этом это абсолютная фантасмагория, такая гоголевская. Это, конечно же, комедия такая. Комедия-триллер, чёрная комедия, можно так назвать.
В. Сухоруков
―
Так её назвал – это комедийный триллер.
В. СУХОРУКОВ: Мы отказались от слова «совесть»
К. Ларина
―
И ты говоришь про оператора Райского. Я бы хотела, чтоб ты назвал ещё и художника, потому что какой-то сногсшибательный мир создали художники этого фильма. Потрясающие. Сейчас не назовёт.
В. Сухоруков
―
Не назову.
К. Ларина
―
Хорошо, тогда говори, я его найду, чтобы мы…
В. Сухоруков
―
Да. И он действительно настолько тонкий, он настолько почувствовал Прошкина. Мне кажется, что он не сооружал эти декорации. Он вместе с ним как бы дорисовывал его идею. Это очень важно. Прости меня, художник. Фамилию я его забыл. И, конечно, я благодарен актёрской кампании. Елена Лядова получила за женскую роль на фестивале вот этого серебряного Георгия очень заслуженно. Я восхищаюсь этой актрисой. Она, конечно, сегодня на таком…
К. Ларина
―
Юрий Карасик – художник фильма.
В. Сухоруков
―
Да, кланяемся ему. Приходите и посмотрите эту картину. Вы об этом не пожалеете. Она смотрится великолепно. Там музыкальное оформление, английская группа.
К. Ларина
―
Мы в конце поставим музыку. Я специально подготовила.
В. Сухоруков
―
Вот это мне повезло. Но у меня вообще был этот прошедший год прошкинский. Я же и у отца снялся. И Александр Анатольевич Прошкин тоже создал картину. Наряду с «Утиной охотой» он ведь сделал до этого фильм «Охрана». Я хочу о нём тоже сказать. Я не знаю, когда выйдет премьера, не знаю, где всплывёт эта наша российская история про девчонок из провинции, которые работают. У них коллективчик. И все они мечтают о любви, мечтают родить. В этих мечтах они превращаются в полумужчин. То есть они утрачивают какие-то женские черты. И одна из них, измечтавшись быть Мадонной, беременеет. Ложная эта беременность или реальность…
К. Ларина
―
От святаго духа?
В. Сухоруков
―
Это вы дальше всё в фильме увидите.
К. Ларина
―
А чей сценарий такой, тоже интересно?
В. Сухоруков
―
По-моему, тоже Арабова. Тоже Юрия Арабова. И там уникальная тоже актриса из Сыктывкара – Коровина. Посмотрите на неё – скандинавская дева. Вот с такой пышной копной…
К. Ларина
―
А когда выйдет фильм-то?
В. Сухоруков
―
Он уже готов. Но в данном случае я сыграл там отчима, инвалида в коляске, с удовольствием отработал эту картину.
К. Ларина
―
Арабов и Александр Прошкин сценаристы. Они совместно…
В. Сухоруков
―
Понимаете, я сегодня дитя Прошкина и Арабова.
К. Ларина
―
Вообще здорово. Очень мне нравится, что и Арабов стал такой семейный драматург для Прошкиных. Уже много…
В. Сухоруков
―
И что бы ни говорили, я к нему подошёл на пресс-показе после «Орлеана» и говорю «Вы довольны?», обняв его худые плечи. Он говорит: «Да, доволен. Хорошо, замечательно». Я говорю: «Ну, и слава Богу».
К. Ларина
―
Арабову трудно угодить. Я тоже увидела, что он был доволен, несмотря на этот фильм на Международном московском фестивале летом. И мне было очень интересно, что Юрий Арабов скажет. У него прямо глаз такой…
В. Сухоруков
―
И после фильма, признаюсь, мне позвонил один из крупных кинопродюсеров нашей страны Сергей Сельянов, позвонил и сказал: «Вить, я тебя поздравляю, отличная работа, отличный фильм». Вот тебе. Что тут ещё говорить?
К. Ларина
―
Давай тогда дальше по кино пойдёт.
В. Сухоруков
―
А, хорошо.
К. Ларина
―
Там про Мандельштама… или это отдельно?
В. Сухоруков
―
Вернусь к театру, Ксения.
К. Ларина
―
Подожди. Сейчас один вопрос только задам сразу же. В кино у тебя есть уже… что ты сейчас будешь делать, или ничего не можешь сказать?
В. Сухоруков
―
Ничего не буду делать. От всего отказался, что было предложено в течение лета. По разным причинам. Не снимаюсь. И есть причины и творческого характера, и экономического плана. И самое неприятное: я стал отказываться в тех проектах (хотя слово инженерное, нехорошее), в тех киноподготовках, где начинают с актёром торговаться и говорят: надо снизить ставочку, у нас кризис, денег нет, денег мало, и вообще мы бабушка на сундучке. Это унизительно. Я не думаю, что талантливые директора или производители фильмов разбогатеют или сохранят свой кинобюджет, экономя на актёрах. Это, мне кажется, стыдно, когда нам с одной стороны говорят: в Голливуде миллионы получают. Конечно, они получают, потому что у них есть рынок. И мы, русские актёры, отдаем себе отчёт: нет рынка –нет прибыли. Значит, и откуда взять приличные деньги?
В. СУХОРУКОВ: Я стал отказываться от проектов, где говорят: надо снизить ставочку, у нас кризис
Но если я скажу вам (а я этого делать не буду, дорогие радиослушатели, потому что это даже и неправильно, и я нарушу какую-то корпоративную этику), какие предлагают гонорары за участие в съёмках фильма, ну, друзья мои, лучше бы этого и не было. Поэтому и эта причина тоже существует.
К. Ларина
―
А есть же понятие «малобюджетное кино», когда ты идёшь за человеком, а не за деньгами.
В. Сухоруков
―
Уже давно мне не предлагали малобюджетного авторского кино. Давно не предлагали.
К. Ларина
―
Но пошёл бы, если бы ты такое получил приглашение?
В. Сухоруков
―
Конечно. Просто торгуются там, где не следует, где не нужно торговаться.
К. Ларина
―
Понятно.
В. Сухоруков
―
Авторского, штучного, художественного…
К. Ларина
―
Туда ты с интересом идёшь.
В. Сухоруков
―
Да, конечно. Самое главное – чтобы было интересно. А тем более, чем ты старше становишься, тем понимаешь, что остаётся тебе меньше времени, чем за спиной, и хочется, конечно, засветиться, зафиксироваться, припечататься там, где ты уже будешь произведением искусства, а не каким-то конвейерным персонажем.
К. Ларина
―
Вот фильм Гриши Константинопольского, в котором ты играл.
В. Сухоруков
―
Это счастье.
К. Ларина
―
Это чудо, да? Там же явно не за деньгами ты ходил.
В. Сухоруков
―
А их там и не было.
К. Ларина
―
Это вообще как-то было снято в квартире, за сколько. Там что ни роль – Виктор Сухоруков, Михаил Ефремов, Александр Стриженов.
В. Сухоруков
―
Такие истории и такие предложения обогащают нас открытием самого себя. Я там открывал самого себя. Это дороже всех денег. А когда тебе предлагают шваль, трали-вали и какую-то ерунду, и ещё хотят, чтобы это было даром – да нет, ребята, пачкайте, но за деньги.
К. Ларина
―
Театр.
В. Сухоруков
―
Я ведь почему Мандельштам? Я хочу с вами поделиться о моём новом названии попозже, на закуску. Потому что юбилей Осипа Мандельштама – и у меня тоже чудеса происходят в моей жизни. Я ведь его уже сыграл в цикле Аннинского «Серебро и чернь».
К. Ларина
―
В «Культуре», да?
В. Сухоруков
―
Да, сыграл Мандельштама. И в моей жизни, я как вернулся из Петербурга, уже 15 лет как я живу в Москве, ой, день за три живу. Остановите Землю – я сойду. Пятками торможу, а она, сволочь, Земля крутится. Я не успеваю открывать и закрывать форточку, я не успеваю запирать и отпирать дверь. Я не успеваю. А она крутится. Счастлив. И в этом моём стремительном движении появилась новая история под названием, я даже сейчас вам назову, я его ещё не видел, документально-художественный материал Ромы Либерова. У него уже есть подобная история про Ильфа и Петрова, Бродского и Довлатова. И он предложил мне опять сыграть Мандельштама за кадром, за стеной. Я там читаю, я там люблю, я там плачу, я там страдаю. Там, за кадром. Вы не представляете. И я хочу это немножечко попозже рассказать.А сейчас я вернусь, дорогие друзья, пользуясь случаем. Открылся у меня сезон. И 10 числа я вновь в который раз…
К. Ларина
―
Это хорошая новость, не думайте…
В. Сухоруков
―
У меня все хорошие. У меня всё замечательно. Я в галстуке сегодня пришёл на «Эхо Москвы», и у меня улыбающееся лицо. Так вот, я название скажу: «Сохрани мою речь навсегда».
К. Ларина
―
Это цитата как раз из Мандельштама.
В. Сухоруков
―
Из Мандельштама. Слёзы счастья. Вот оно везенье. Без всяких знакомств, без всяких протеже, без всяких взятых и так далее.
К. Ларина
―
Кстати, Рома Либеров, который бывал у нас в студии, мы с ним обсуждали и этот проект в том числе. Он же не берёт деньги от министра культуры и не ходит туда с протянутой рукой. А вот на «Планете» на краудфандинге люди активно участвуют в таком сотрудничестве и готовы жертвовать деньги на такое кино.
В. Сухоруков
―
По крайней мере, он оставит и нам, и министерству очень богатую, исключительную историю. Поверьте мне. Вот там я действительно чисто символически служил ему, именно потому, что он меня обогатил.
К. Ларина
―
За идею.
В. Сухоруков
―
Он меня обогатил. Так вот, театр. Именно театр компенсирует… Почему я сказал «я хитрый», говоря о кинематографе и его издержках нынешнего периода. Когда нам говорят «у нас кризис». Как будто у них кризис, а у нас не кризис. Мы тоже дети кризиса. Ну, ничего. Пусть слово «кризис» превратится в бусы на шее, в ёлочную игрушку. Смотри, как звучит – «кризис». Что-то в этом есть от фрукта граната, от чего-то такого зеркального.
К. Ларина
―
У нас уже и кирпичами зарплату выдают. Так что…
В. Сухоруков
―
Это тоже очень существенно.
К. Ларина
―
А чем актёру можно выдать зарплату?
В. Сухоруков
―
Аплодисментами.
К. Ларина
―
Тебе хватит?
В. СУХОРУКОВ: Мы, русские актёры, отдаем себе отчёт: нет рынка – нет прибыли
В. Сухоруков
―
Нет, не хватит. Но меня эти зрители не накормят. Так бывает. Накормят, накормят. То есть если я выйду после спектакля и скажу «дайте мне на хлеб» - дадут. Дело в том, что я компенсировал пустоту кинематографическую, которая меня занаркоманила... Я к кино привязался, я имел огромный успех в 1990-х и в начале 2000-х. Сейчас немножко живу скромно, даже где-то в каком-то… Как называется, когда клиническая смерть? Мне так кажется. В данном случае наблюдаю я эти сериалы, вглядываюсь в лица актёров и думаю: боже мой, что же с вами делают? Это так печально. Народ весь красивый, талантливый. Но то, что я вижу на экране – это неловко. За профессию неловко. Но чем я опять себя обезопасил? Театром. Меня театр заворожил. И у меня прекрасная обойма. Дорогие друзья, Виктор Сухоруков служит в Академическом государственном театре Моссовета. У меня состоялась премьера в прошлом сезоне, который мы посвятили юбилею Георгия Тараторкина и художественного руководителя Павла Хомского.
К. Ларина
―
Здесь уже есть зрители, которые видели ваш спектакль «Римская комедия» по пьесе Зорина. Очень хвалят. Мы об этом работе чуть позже поговорим, после новостей. Сейчас новости.
В. Сухоруков
―
С удовольствием.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу. Напомню, что сегодня в нашей студии Виктор Сухоруков. Мы говорили в первой части о фильме «Орлеан», который сейчас вышел в прокат и который вы обязаны посмотреть, дорогие друзья. В этом фильме Виктор Иванович сыграл одну из главных ролей. Но я хочу исправить несправедливость. Мы не назвали ещё как минимум двух артистов, которые требуют особого упоминания.
В. Сухоруков
―
С удовольствием.
К. Ларина
―
Это Тимофей Трибунцев и Паша Табаков. Совершенно блестящие и большие хорошие роли.
В. Сухоруков
―
Я хотел сказать про Пашу Табакова. Парень очаровательная. Он так въелся в эту историю, так ему нравилось существовать. Он был так предан и режиссёру, и этой истории. Ну а Трибунцев – мы же с ним уже встречались. Вы с ним снимались в фильме «Остров». И вот опять встретились. Блестящая работа. Блестящая, дорогие друзья. Она вам очень и очень понравится.Так вот, нырнём обратно в театр Моссовета, где я играю императора Домициана в спектакле «Римская комедия». Там и Ольга Остроумова, там Екатерина Гусева, Рита Шубина, там огромное количество актёров. Тот же самый Павел Хомский – у него юбилей. Но поставлен спектакль к юбилею Георгия Тараторкина, который играет Диона. Пьеса, конечно, старинная, 1965 года. Но Леонид Зорин, который тоже уже не молод, дважды посмотрел этот спектакль в этот раз и прислал мне даже письмо от руки со словами благодарности и некими пожеланиями. Дорогого стоит. Раритет. Так вот, дорогие друзья. Аншлаг.
Там… декорации, там костюмы Севрюковой. Вы не поверите. Казалось бы, всё просто, всё академично. Всё даже слегка архаично. Аншлаги. Стон стоит. И, конечно, там тема противостояния интеллигенции власти, власти и поэзии, и так далее. Но я открою секрет. Если раньше в театре процветал метафорический язык, что можно говорить, чего нельзя – сегодня, мне кажется, это не так актуально. И поэтому, играя своего Домициана, я сказал своим партнёрам: «Я не буду играть его плохого. Я буду играть позицию своего персонажа. А вы уж, ребятки, рассуждайте». У меня впервые есть желание, Ксень, играя роль на сцене, есть места, где я хочу завоевать аплодисменты. Пока не заслужил, пока не хлопают. Но именно по теме, по посылу, по идее роли у меня есть парочка мест, где я хочу спровоцировать аплодисменты. Пока я этого не добился. И, конечно, у меня…
К. Ларина
―
Ты скажи, в каком месте.
В. Сухоруков
―
Не скажу. Пусть приходят.
К. Ларина
―
Мы сейчас порепетируем.
В. Сухоруков
―
Нет. А также у меня сохранились спектакль «Царство отца и сына», который идёт уже не один сезон с огромным успехом и спектакль, который любит молодёжь «Р. Р. Р.» по мотивам «Преступления и наказания», где я играю Порфирия Петровича. Друзья, Фёдор Иоаннович, император Домициан, Порфирий Петрович – мне ли печалиться или горевать? Также совсем недавно… он уже работает, Театр на Малой Бронной, на очень красивой улице сегодня. В тот день прошёлся и был потрясён этой реконструкцией. Только почему-то внутри театра затянулся этот ремонт. И мы, актёры, до сих пор ходим через главный вход на работу.
К. Ларина
―
У вас там тоже плитку кладут?
В. Сухоруков
―
Ой, там и плитка, и доска, и воздух – всё там. И дым, и ветер. Но в данном случае я про «Тартюф». Ксения, пятый сезон. Я открыл своим Тартюфом для себя пятый сезон на Малой Бронной. Аншлаг. Вместо аплодисментов – крики, стоны и овации. Это привет этим нашим театральным комиссиям – «Турандотам», «Маскам». Конечно, есть вопросы. Есть какие-то претензии, есть согласные, несогласные. Дело вкуса. Но спектакль пятый сезон идёт с таким настроением, что меня встретили две женщины после спектакля и говорят: «Виктор Иванович, здравствуйте. Мы опоздали на спектакль. Вы его не посмотрели. Но мы вас ждём, чтобы сказать, какой вы замечательный». И я говорю: «Хорошо. Давайте я возьму на себя миссию и в следующий раз я вас без билетов проведу».
В. СУХОРУКОВ: Если я скажу, какие предлагают гонорары за участие в съёмках фильма, ну, лучше бы этого и не было
К. Ларина
―
Стоит сказать, что спектакль, о котором Виктор говорит, «Тартюф», его поставил Павел Сафонов. И это, что называется, режиссёр нашёл артиста, и артист – режиссёра. Мне кажется, что у вас впереди ещё много чего интересно будет. Потому что ещё один спектакль, который как бы антрепризный, мы об этом говорили до передачи. Но такая работа. Я её обожаю. Я сама антрепризу тоже… на работу «Старший сын», она меня совершенно поразила. Это абсолютно серьёзный, мощный, очень сильный, настоящий спектакль большого хорошего театра.
В. Сухоруков
―
Ксень, и вот на днях мы его играли на сцене театра Вахтангова, арендовали. «Старший сын». Это и есть ответ Чемберлену по поводу антрепризного пространства. Я заранее даже сказал антрепренёрам, что я этот спектакль во дворцах культуры в Москве играть не буду. Не потому что я капризный такой, нет. Просто это качественный столичный спектакль Павла Сафонова по пьесе Ивана Белого. Вы не представляете, как его принимают. Я вам только расскажу маленькую зарисовку по поводу спектакля «Старший сын».
К. Ларина
―
Скажи, ты там играешь кого.
В. Сухоруков
―
Сейчас всё скажу. Мы в Сургуте. И там жёны ребят из нефтяных вахт своих мужиков, приехавших в отпуск или на выходные, взяли и нарядили их в костюмы и повели на наш спектакль «Старший сын». И они за кулисы пришли к нам, огромные ребята, красивые хрупкие жёны, и мужики стоят и пыхтят, и так рукой пот вытирают и говорят: ух ты, ну вы даёте! Это они говорили об увиденном спектакле «Старший сын», где я играю Сарафанова. И когда в своё время меня всё время спрашивали «А вы не боитесь, что вас будут сравнивать с Евгением Леоновым из фильма Виталия Мельникова «Старший сын»?», я говорю: ребята, ну не сравнивали же Смоктуновского с Лоуренсом Оливье, которые играли Гамлета, или Мела Гибсона?. Ну, почему должны сравнивать? Это пьеса, и мы её играем. А какая команда!И вот тут, дорогие друзья, радиослушатели, я просто зловредно пользуясь случаем и любовью Ксении Лариной ко мне, хочу признаться в любви к своим коллегам-актёрам. Для меня очень важная составляющая в любом участии, будь то фильм или театр – это команда, коллектив, группа, труппа. Я почему-то не люблю слово «труппа». Но и в «Старшем сыне» какие актёры! И Женя Цыганов, и Женя Пронин. Одни Жени. Женя Стычкин, Женя… Оля Ломоносова, Граня Стеклова, Ромка Полянский. Актёры из разных театров. Все красивые, талантливые. И все с характерами. Игорь Неведров, сейчас ведущий актёр театра Виктюка. Я на него посмотрел в одном спектакле, во втором и думаю: не, я уже так не смогу. Какая мощь, какая энергия! Вася Симонов, молодой актёр Театра Вахтангова. И когда мы собираемся, мы действительно родня, а не коллектив. Мы так друг к другу хорошо и творчески, и по-человечески относимся уважительно. Я это очень оберегаю, храню. И то же самое у меня…
К. Ларина
―
Сделайте что-нибудь с Сафоновым ещё.
В. Сухоруков
―
Он мне предлагал «Мещане» Горького даже. Я пока отказал.
К. Ларина
―
Вы очень друг другу подходите. Он тебя чувствует очень хорошо. «Мещане» Горького играть, Бессеменова, да?
В. Сухоруков
―
Да. Предложил… Он говорит: я подберу тебе молодых ребят, молодёжь наберу вокруг тебя, давай попробуем. Я говорю: дай подумать. Но дело в том, что у меня на сегодняшний день, смотри, у меня есть «Старший сын» на полном серьёзе, «Римская комедия», «Царство отца и сына», «Р. Р. Р.» и у меня мощная работа как приглашённого актёра в Театре Вахтангова, «Улыбнись нам, Господь» по произведениям Григория Кановича, который я закончил сезон, можно сказать, триумфально шествуя по Америке, Канаде. И вот сейчас летом у нас завершились гастроли в Израиле.
К. Ларина
―
Расскажи, мне про Израиль интересно, потому что там же Канович был сам. Как он вообще воспринял?
В. Сухоруков
―
Он пришёл на спектакль в первый день. И после на лёгком фуршете в фойе Театра Гешер, где мы гастролировали, он сказал: «Я неважно себя чувствую и хотел в антракте уже уйти». Он досидел до конца и ещё остался на рюмку водки. Встал и говорил такие восторженные, отеческие, благодарные слова. Мне кажется, мы ему заменили и валидол, и корвалол, и анальгин, и какие там он ещё пилюли принимает. Я думаю, он остался доволен и счастлив. Была его очаровательная жена, были его дети, и сын, который ко мне подбегал и говорил: спасибо вам, спасибо. В данном случае я только жалею об одном, что я к нему не подошёл и не пожал ему физически руку. У меня не было такой возможности. Но в данном случае коллектив… Ведь чем хорош Римас Туминас, художественный руководитель Театра Вахтангова и постановщик этой истории? Он даже булыжники привёз туда в спектакль из Москвы. Всю декорацию. Никакой подмены. Даже камни повёз сюда. И в этой оригинальной чистоте мы сыграли спектакль с огромным успехом при грандиозных аншлагах. Таких аншлагах, что мне, единственному исполнителю роли Авнера Розенталя, которого в Израиле евреи назвали великим русским артистом, говорят: Господи, откуда он взялся такой талантливый? Просто охали, ахали. Даже мне директор не дал контрамарок для моих гостей. Простите меня, гости. Я ругался уже и с директором Кириллом Игоревичем, и жаловался художественному руководителю. Мне не сделали контрамарок.
К. Ларина
―
Что же вы, Кирилл Игоревич?! Что же это такое?!
В. Сухоруков
―
А Лена, вот этот директор театра «Гешер».
К. Ларина
―
Артисты должны выпрашивать?
В. Сухоруков
―
Да, стоял перед ней, как мальчишка. А она ещё говорит: ну ладно, посадим куда-нибудь. Думаю: ах ты, засранка! Я народный артист России, гастролёр.
К. Ларина
―
Не выйду на сцену, поняли? Сами играйте тогда. Идите, Кирилл Игоревич, и играйте. Посмотрим, как вам будут аплодировать.
В. Сухоруков
―
Публика этого не знает, и публика была счастлива и благодарна. И вообще я люблю эту страну, и я остался на три денька, чтобы отдохнуть, покупаться.
В. СУХОРУКОВ: Пусть слово «кризис» превратится в бусы на шее, в ёлочную игрушку
К. Ларина
―
В Израиле, да?
В. Сухоруков
―
Да. Я нашёл время. После 5 часов вечера я выходил на этот пляж недалеко от отеля и провожал закат Солнца. И огромный огненный шар торжественно садился на кромку моря. И я загадывал желание. Я смотрел на этот шар, и не болели глаза, и я загадывал желание. И потом, когда оно опускалось, ещё не начинались сумерки, потому что Солнце отражалось ещё в небесах. Исчезнув, оно отражалось. И воздух наполнялся какой-то благодатью, торжественностью, даже какой-то сексуальности, какой-то благостью. И в этот момент было так хорошо, и думаешь: Бог с вами, с вашими контрамарками, с вашим хамством. Ой, люди, люди, идите в театр, живите и умрите в нём, если можете. И вот об этом…
К. Ларина
―
Умирать мы не собираемся.
В. Сухоруков
―
Нет, это всё демагогия. Будем жить долго. У нас слишком много дел и замыслов. И, заканчивая разговор о театре, я, конечно, хочу сказать: замыслов громадьё.
К. Ларина
―
Расскажите. Что можно сказать?
В. Сухоруков
―
Делать ничего сейчас пока не буду. Потому что у меня много названий. И они очень сильно тиражируются. Например, я открываю график. У меня 12 спектаклей в сентябре. У меня 12 спектаклей в октябре. И из них будет и Самара-городок, Оренбург, Саратов, Волгоград.
К. Ларина
―
То есть репетировать некогда, да?
В. Сухоруков
―
Репетировать некогда. Может быть, ещё и вторая причина, что я отказываюсь от кино, потому что театр меня закабалил в хорошем смысле слова. Я получаю от этого удовольствия, публика меня любит. Я люблю публику. Я с ней заигрываю.
К. Ларина
―
Подожди, Вить, это, конечно, хорошо. Работы должно быть много у актёра, иначе какой смысл? Но нет ли такого понятия, как у музыканта «переиграть», когда ты себя загоняешь. Ты как-то в этом смысле распределяешь свои силы?
В. Сухоруков
―
Ещё как распределяю. Поэтому я летом остановил весь процесс, чтобы отдохнуть. Ванька построил баньку на даче, и я побывал много времени у себя на даче в огороде. Я счастлив. Там мне было очень и очень хорошо. И, конечно, я себя распределяю… Но я признаюсь вам, дорогие радиослушатели. У меня сегодня такой период. Я ничего не догоняю. Я не чувствую каких-то опозданий. Помните, я когда-то говорил, я прыгнул на подножку последнего вагона в своей судьбе. Я много растерял, я много растранжирил, что-то профукал. Нет, я не собираю камни, но у меня сегодня такие накопления, такие внутренние ощущения моего профессионального богатства, что, мне кажется, я действительно способен на многое. «Ты свистни, себя не заставлю я ждать». Заставлю. Только потому, что я стал и разборчив, теперь у меня, чтобы согласиться на какое-то предложение, нужно собрать лего: материал, команда, режиссура, место встречи – для меня всё важно. Я не хочу быть легкомысленным и не хочу быть сбродным, я не хочу быть мусорным. Есть желание быть цельным, ярким, заметным. И хочется остаться. Не хочется пробежаться, а именно сохраниться и остаться в анналах, в гербарии, в архиве – где угодно. Хоть под обоями. Но хочется уже зафиксироваться, как в «Старшем сыне»: «Каждый человек должен творить. Каждый по мере своих способностей. Чтобы самое лучшее, что было в нём, осталось после него. Поэтому я сочиняю». Вот это слова моего…
К. Ларина
―
Ты сочиняешь, кстати? Ты не бросил это великое дело?
В. СУХОРУКОВ: То, что я вижу на экране – это неловко. За профессию неловко
В. Сухоруков
―
Я не бросил. И когда я встречаюсь с интересной работой, чего я жду от кинематографа? Я сказал: хоть даром, но если сериал – то главная роль, если в большом кино – то роль мощную. Потому что знаю, что отдамся, потому что знаю, что сгорю. И об этом, так же как и Андрей Прошкин, не пожалел, что он меня позвал на роль экзекутора в фильме «Орлеан». Позвал меня Рома Либеров в этот документальный фильм про Осипа Мандельштама. Друзья мои, ну где это видано? Мы были с ним никогда не знакомы.Но когда мне он перечислил, с кем он дружит и с кем он сотрудничает, а в его списке друзей и Кирилл Пирогов, которого я обожаю и уважаю, с ним работал. И у Балабанова, и у Мельникова Виталия. Конечно, я этому человеку поверил. И он мне предложил роль Осипа Мандельштама за кадром. И я слышал его живой голос. Он продемонстрировал мне, где он это откопал. Сумасшедший, талантливый, уникальный Рома Либеров – живого, читающего Мандельштама. Этот взрослый завывающийся мальчишка и звучащий, словно прощающийся с этой землёй человек, он разбрасывал не слюны, не слёзы, а свои поэтические строки. И, конечно, когда я читал его письма, его стихи, я вслушивался в этот космический фон и выкрадывал из этого фонового шума его голос, его тон, его звук, его лицо. И удивился тому, что в моей жизни он уже приходит не первый раз.
Но почему? Как это интересно! И можете себе представить? Я услышал, словно его из сахалинского оврага, где он оказался выброшенным вместе с многими жертвами, с вытащенными, выкорчеванными зубами. Он был выброшен в овраг там, на Сахалине или Камчатке, в тех краях, безымянный. И когда оттуда звучат его стихи, понимаете, даже если вы что-то не соображаете в них, их надо слушать. Потому что они звучат, как звуки какой-то песни. Даже слово «песня» не подходит. А какая-то… Не зря Бродский сказал, что, оказывается, он был одним из учителей, или на его поэзию повлиял Осип Мандельштам. И, конечно, встречи с такими образами, личностями, с такими событиями, как Осип Мандельштам, и провоцируют тебя тоже на некое творчество, на некую какую-то песню, на какой-то звук. И я вам прочитаю одну штучку, которую придумал, я даже не знаю, опять, в каком пути, в каком движении, где, в самолёте ли, или в поезде ли, но это случилось именно после встречи.
И я жду выхода на экраны этого документального фильма, который называется «Сохрани мою речь навсегда». Так же как и «Орлеан», я поеду нарядный, красивый и здоровый «Сапсаном» в Петербург. 16 числа премьера в кинотеатре «Аврора». И я буду выступать и представлять картину Андрея Прошкина «Орлеан». И так же я вернусь в свой родной Петербург, откуда сбежал в Москву к себе на родину в своё время. Читая стихи Мандельштама, «Я вернулся в мой город, знакомый до слёз» (в передаче «Серебро и чернь»), также я буду представлять эту картину вместе с Ромой Либеровым об Осипе Мандельштаме.
Она мне дорога, так же как и работа Константинопольского. И они, вот эти штучные вещи, они и есть наш гонорар и наша путёвка в будущее, потому что там я раскрываюсь сам. Я говорю: ай да Сухоруков, ай да сукин сын. Александр Сергеевич, привет. Так вот, говоря о том, что «Тартюф», «Старший сын» - мы ничего не получили, никаких премий ни от каких организаций и фестивалей театральных. Мы как бы не замечены или забракованы – Бог с вами. Публика – наш орден. Справа, слева и во лбу звезда. Публика. А теперь слушайте.
Непросто жить в стремлении к смиренью,
Несладко спать, не зная, а проснешься ль ты
И нехотя отходишь к поколенью,
Где меньше красок и больше пустоты.
В суставах ноют трудных дней старанья,
И память скачет то в огонь, то в полынью.
В костях заквасилось скрипучее посланье
Отмолодившемуся дню.
Всё это ясно от усталости мыслишки,
А планы строятся на бег, на колесо, на взлёт.
Да к чёрту старость, - старым говорю мальчишкам
И женщинам, усохшим от невзгод.
Взгляну в окно, глотну рюмашку, водки,
В сознании освежив те графики дорог,
Что предстоят и ждут меня с обновкой души моей,
Страстей. И выйду за порог
Квартиры, дома, дачи, Убежища, пристанища, тюрьмы.
Бесстыдно, жертвенно себя растрачу,
Как лёд в огне, растаяв меж людьми.
(САУНДТРЕК К ФИЛЬМУ «ОРЛЕАН»)
К. Ларина
―
Хотим вам сказать, что саундтрек к фильму «Орлеан», чтоб вы понимали, что это такое за кино. Как раз в этой музыке и тот самый главный образ фильма зафиксирован. Пожалуйста, обязательно посмотрите эту работу. А Виктору Сухорукову поклон от всех от нас.