Александр Галибин - Дифирамб - 2009-01-11
К. ЛАРИНА: Добрый день! У микрофона Ксения Ларина. Мы начинаем программу «Дифирамб», и я с большой радостью представляю вам нашего гостя – это Александр Галибин, народный артист России , художественный руководитель Московского драматического театра имени Станиславского вот буквально с этого сезона. Добрый день, Саша, здравствуйте!
А. ГАЛИБИН: Добрый день! Спасибо большое за приглашение. Я поздравяю всех радиослушателей с праздниками прошедшими, и тех, кто празднует Старый Новый год – с наступающим Старым Новым годом!
К. ЛАРИНА: Мы, советские люди, привыкли праздновать Старый Новый год.
А. ГАЛИБИН: У себя в театре мы тоже хотим отпраздновать Старый Новый год, возобновить эту замечательную традицию, встретиться в ночь с 13 на 14 января. Кто сможет придти, кто еще не занят…
К. ЛАРИНА: В театре Станиславского, да?
А. ГАЛИБИН: Да. Мы ходим в театре на новой сцене, на той площадке, которую мы открыли буквально перед самым Новым годом встретиться и посидеть, посмотреть друг на друга в спокойной такой обстановке.
К. ЛАРИНА: То есть, вы уже чувствуете там свою компанию? Есть уже ощущение, что это все свои кругом?
А. ГАЛИБИН: Ну, конечно! У меня не было другого выхода, потому что я когда пришел в театр, я никого не знал. Я знал, что есть такой замечательный артист Владимир Коренев…
К. ЛАРИНА: Человек-амфибия.
А. ГАЛИБИН: Да, это тот кумир моего детства…
К. ЛАРИНА: У вас похожие судьбы – вы тоже Пашка-Америка до сих пор.
А. ГАЛИБИН: Ну, нет, есть уже роли, которые все-таки градусы немножко смещают, акценты. Ну, просто действительно я никого не знал, и моя задача была начать сразу работать, я понимал, что это нужно сделать сразу. Нельзя было присматриваться, нельзя было тянуть. Надо было на сборе труппы объявить какую-то свою программу на сезон. И я это сделал. Мы сразу начали работать одновременно над тремя спектаклями, и к Новому году мы эти три спектакля выпустили.
К. ЛАРИНА: мы успеем, надеюсь, поговорить сегодня подробно о работе в театре Станиславского. Много вопросов пришло в адрес нашего гостя и на наш сайт. Конечно же, большинство связано с ролью Мастера в «Мастере и Маргарите». Я думаю, что Александр Галибин к этому привык как театральный человек, что все-таки массовая аудитория театральную жизнь своих любимых артистов знает мало, к большому сожалению. Это связано, во-первых, наверное, с тем, что страна большая , и не все могут попасть в театр в Петербурге или Москве. И вообще, к сожалению, - хотя, может быть, и к счастью, не знаю, как Александр к этому относится – театральное искусство у нас не считается таким искусством для масс. Это все-таки такое… для избранных, для элиты. Так это или нет?
А. ГАЛИБИН: Нет, я на самом деле, так не думаю. Мне кажется, что все-таки театр – это… Во всяком случае, я считаю себя человеком, получившим два классических образования. Одно актерское - это наш Ленинградский институт, у Рубена Сергеевича Агамирзяна. Он был художественным руководителем театра Комиссаржевской и человек, который целиком владел этой ситуацией, художник очень большой. Человек, который сделал огромную работу - выпустил трилогию. Единственный театра, по-моему, в России, который выпустил трилогию Толстого. Это «Царь Федор Иоаннович», «Смерть Ивана Грозного», «Царь Борис», и получил за это Государственную премию. И мы воспитаны на такой классической , очень хорошей литературе. И я считаю, что это такое классическое образование, когда художественный руководитель является центром в театре, и от него исходит весь вот этот поток энергетический. Это был очень мощный человек, и я ему ужасно благодарен за то время, которое было проведено. Все-таки в театре отработал почти 3 года и сыграл очень много там ролей. Потом так вышло, что я ушел в кино, действительно, и Рубен Сергеевич так… мы расстались довольно напряженно, но затем все это было прощено им по отношению ко мне. И вот я вернулся в театр как режиссер уже в конце 80-х годов, когда поступил к Анатолию Александровичу Васильеву и тоже считаю, что получил у него классическое образование. Но дело в том, что это был тогда еще ГИТИС, и мы учились при ГИТИСЕ, тогда не было еще Школы драматического искусства, она только начиналась создаваться. Но я хочу сказать, что это было удивительное время. И вот благодаря этому времени я вернулся в театр. Это был сознательный поступок, и при этом мне казалось, что в кино я больше не вернусь. Мне казалось, что театр отнимет у меня все время. На самом деле, так и было. Очень много лет- с 93 года, когда я окончил институт, я ставил, ставил… везде , причем. Ставил в европе, и в России, очень много ездил. А потом вот вышло так в жизни – я тоже очень благодарен судьбе, что был такой эпизод в моей жизни, когда Глеб Анатольевич Панфилов, человек, которого я очень ценю, уважаю, и который практически вернул меня в кино, который дал мне возможность поверить в себя как актера снова, и я сыграл – если можно так сказать, хотя я считаю, что сыграть эту роль невозможно – государя Николая Второго в картине «Романовы, венценосная семья». И вот, начиная с этого момента, началась моя вторая жизнь в кино, и потом мне повезло , конечно, еще раз. Это когда Володя Бортко позвал меня в картину «Мастер и Маргарита», где я сыграл Мастера, и конечно, это было огромное событие в моей личной, творческой, актерской судьбе. Несмотря на то, что я все равно работал в театре, в Александринском, был главным режиссером, и снимался в «Мастере…».
К. ЛАРИНА: Вы сейчас коротенечко всю свою биографию рассказали…
А. ГАЛИБИН: Вопросы будут, я понимаю, и в двух словах все и предварил сам.
К. ЛАРИНА: Последнее место работы перед Москвой – это, действительно, Александринский театр, где вы были главным режиссером. И там какая-то было странная ситуацию, которую я, честно говоря, не очень понимаю. Потому что там вы вдвоем руководили театром. С одной стороны, московский режиссер Валерий Фокин, а с другой стороны – Александр Галибин. Как это все делить, было непонятно…
А. ГАЛИБИН: Там была замечательная рабочая ситуация. Ситуация, которая мне очень много дала. Ситуацию, которую я очень ценю в своей судьбе. И я три года работал в Новосибирске, в театре «Глобус», и там тоже очень много делал, очень много поставил и это было очень хорошее время. Потом Валерий Владимирович предложил мне перейти к нему главным режиссером и помогать в той работе, которую он предложил. И были поставлены совершенно конкретные задачи, которые нужно было выполнять внутри труппы, и это было очень ясное разграничение обязанностей. При этом я все равно делал спектакли, выпустил два больших спектакля на Большую сцену, шли мои спектакли, четыре спектакля потом съездили на очень большие гастрли по стране со спектаклями Валерия Владимировича и с моими спектаклями, и был очень большой успел. Это был Челябинск, Уфа, такие серьезные города… И потом, когда прошло два года, те задачи, которые были поставлены, я выполнил. Театр уходил на капитальный ремонт на год, и мне не оказалось, что делать в театре. И тогда мы собрались, я сказал, что я, наверное, не буду продлевать договор, потому что смысла в этом нет. И Валерий Владимирович с этим согласился, он практически сам спровоцировал эту ситуацию, и я достаточно спокойно, мирно ушел в такое свободное плавание.
К. ЛАРИНА: Вы вообще легко с места снимаетесь?
А. ГАЛИБИН: Вы знаете, раньше , наверное, это было легче, чем сейчас. Я все-таки, уйдя из Александринского театра, я стал очень много заниматься кино, и мне показалось, что эта ниша как-то сейчас будет востребована для меня. Я снял картину, которая называется «Сорок»…
К. ЛАРИНА: Как режиссер, да?
А. ГАЛИБИН: Да, как режиссер. Картина достаточно интересно прошла по нескольким фестивалям. В прокате она так… в небольшим количестве копий тоже прошла. Но иногда она выходит в эфир по «России», Я видел несколько раз, раза три, она уже была в эфире. Поэтому у нее тоже есть какая-то своя, небольшая судьба. Были сделаны какие-то актерские работы, что-то было интересно, что-то было проходно, как это обычно бывает. Но дело в том, что я человек, воспитанные театром, на театре, и мои первые шаги в жизни, они связаны с Театром юношеского творчества все-таки, в Петербурге. Это Матвей Григорьевич Дубровин, художественный руководитель этого театра…
К. ЛАРИНА: Это в детстве еще?
А. ГАЛИБИН: Да, да. Это, может быть, мой первый театральный учитель такой.
К. ЛАРИНА: А у вас вообще театральная семья ваша?
А. ГАЛИБИН: Нет, не театральная. Папа, наверное, ближе всех к театру. Он декоратор-постановщик был сначала на Ленфильме, а потом ушел на Леннаучфильм. Он брал меня с собой, кстати, в экспедиции. Я помню… мы недавно с родителями сидели… Как недавно? Я был в Петербурге 1 числа . Мы сидели, вспоминали, как отец брал меня с собой во Вьюки, где снималась картина «Крепостная актриса». Мне было 6 лет, и я прекрасно помню замечательных Тамару Семину, Евгения Леонова, Юрского Сергея… Тамаре Семиной, когда мы снимались, я ей вернул это воспоминание… и очень ее ценю, и люблю… наверное, это не помнит уже Сергей Юрьевич, я сказал потом, что вот… я это очень хорошо помню, как я катался с ними на санях. Евгения Леонова, который тоже… Вы знаете, это было такое замечательное время детства, которое, наверное, тоже наложило свой отпечаток на мою судьбу, и все-таки то, что папа ни один раз меня с собой брал, я помню эти выезды очень хорошо, помню эти картины, помню людей, которые, конечно, никогда не вспомнят… Мой папа, работалв «Иду на грозу», я помню Василия Ланового, я помню это прекрасно. Помню Лёву Прыгунова, с которым мы потом снимались уже в «Трактире на Пятницкой». Это совсем детские воспоминания, и он во мне живут, и вот мы 1 числа вспоминали, сидели… и было очень хорошо.
К. ЛАРИНА: А что вы играли в этом детском своем театре? Какие роли?
А. ГАЛИБИН: Вы знаете, там другие задачи были. Там такое было воспитание… все-таки творчеством. Это не было задачей что-то играть. Хотя театр существует до сих пор, ему в прошлом году исполнилось 50 лет. Теперь это Дворец творчества юных. Для меня это всегда будет Дворец пионеров. Ребята сами делали декорации, сами гримировались, сами вели спектакль, сами собирали спектакль. Ну, конечно, были и взрослые, был педсовет, который как-то руководил, но был и художественный совет ребят, который распределял всю работу внутри этого маленького коллектива. Это было тоже удивительное совершенно время. Кстати, Лев Абрамович Додин из Тюта, он с таким уважением всегда относится к этой ситуации, всегда ее вспоминает. И Матвея Григорьевича, который является моим первым наставником, учителем, который практически дал мне дорогу в театр.
К. ЛАРИНА: А курс у вас талантливый? Много актеров осталось в профессии с вашего курса?
А. ГАЛИБИН: Все остались в профессии. Из тех, кто очень активно работает, это Андрюша Ургант, он очень активно работает, очень много людей по театрам. Кого-то уже нет, кто-то ушел, к сожалению, из жизни… Вообще, у нас был такой яркий очень курс в институте. У нас были спектакли очень сильные! Был спектакль «Тиль Уленшпигель», Коля Караченцов приходил на этот спектакль, я помню. Свет погас как раз, и он так его и не посмотрел… Говорили, что Караченцов «фазу украл».
К. ЛАРИНА: Только тогда вышел этот спектакль в Ленкоме, да?
А. ГАЛИБИН: Да, да! И я помню, Коля приходил, мы с ним снимались вместе тогда. И был спектакль «Пять вечеров», «Полоумный Журден»… Хороший был выпуск вообще! Тогда только-только после нас были «Братья и сестры», вот этот знаменитый спектакль, который жив до сих пор, и идет с огромным успехом в Петербурге. Было такое хорошее время, знаете… Семидесятые годы для меня – это хорошее время. И учебы, и начала жизненного пути, в кино. И очень много с Ленинградом связано. Первый мой дипломный спектакль там был, когда уже в 90-х я стал сам ставить… И таких очень много совпадений интересных. Я в саду, где у нас Молодежный театр – Измайловский сад – Анатолий Александрович Васильев играл там «Серсо» в Летнем театре. И я увидел этот спектакль, и мне очень захотелось… Практически это поменяло мое мировоззрение, потому что я захотел понять, как человек мог сделать это. Я увидел жизнь духа на сцене, и мне это очень захотелось понять, как это сделано. Я захотел поступить к нему на курс. Через год я поступил к нему на курс, пройдя все, все экзамены. А потом в этом же театре, в Молодежном Семен Спивак дал мне сделать спектакль «… фон дер Люфт» (???) который был моей дипломной работой, который тоже в Петербурге очень сильно и ярко заявил о себе. И я как бы перешел плавно из актерской профессии в режиссерскую.
К. ЛАРИНА: Здесь, кстати, есть телеграмма из Петербурга. «Александр, я помню ваш спектакль «Городской романс» в Театре на Литейном, «Фрекен Жюли» в Балтийском доме, постановку «Пиковой дамы» в Мариинке. До сих пор жалею, что не сходил в свое время на «… фон дер Люфт???». Не собираетесь ли что-нибудь поставить в Питере? Было бы очень здорово».
А. ГАЛИБИН: Спасибо. Вы знаете, сейчас очень сильно акценты сместились. И я отказался от таких питерских больших проектов. Мы разговаривали и с Тимуром Чхеидзе по поводу возможной работы в БДТ, говорили о названиях, были очень хорошие, интересные названия, которые бы мне хотелось сделать. Но в связи с тем, что я принял прелдожение правительства Москвы о руководстве Театром Станиславского, я все проекты петербургские просто отложил, не знаю, на какое время. Я думаю, что это сейчас просто нереально, потому что все, что связано с моей жизнью , связано теперь с Театром Станиславского. И я очень благодарен этому предложению и Департаменту культуры, что это состоялось…
К. ЛАРИНА: А вам все равно было – какой театр возглавлять в Москве? Вот скажите, пожалуйста. Вы же его не знаете.
А. ГАЛИБИН: Знаете, вопрос не стоял возглавлять театр в Москве вообще. Для меня это было предложение достаточно неожиданное, и я не думал о том, что когда-нибудь в своей жизни моя судьба пересечется с судьбой моего учителя, Анатолия Александровича, который был в один из лучших периодов этого театра и работал с теми людьми, которые работают там до сих пор и которые вспоминают это. Конечно, я это не мог себе предположить. Но, честно говоря, я долго не думал, потому что мне кажется, что я все-таки человек, воспитанный театром и воспитанный для театра. Я очень люблю театр, с огромным уважением отношусь к людям, которые там работают, и я понимаю, что это за труд. Я этот труд знаю – и актерский, и всех служб. И я должен сказать, что если бы, наверное, я этого не понимал, то и не было бы ситуации, которая есть сейчас. Потому что все-таки мы сделали – я считаю, что это большая победа, наша общая, не моя лично, я хочу подчеркнул, а это победа театра, всех тех, кто работает, всех служб, начиная от уборщиц и кончая директором… - это была совместная огромная работа четыре месяца, и мы все-таки выпустили три спектакля, и я считаю, что все-таки это победа для театра.
К. ЛАРИНА: Я хочу нашим слушателям сказать, чтобы они не удивлялись, что вот так Александр Галибин, излишне может быть осторожен и щепетилен в каких-то моментах. Поскольку понимаете, что весь Театр Станиславского в эти минуты слушает радиостанцию «Эхо Москвы».
А. ГАЛИБИН: Ну, не знаю, может быть и не весь…
К. ЛАРИНА: Весь, весь! Вплоть до уборщиц.
А. ГАЛИБИН: Тогда я с вами!
К. ЛАРИНА: Поэтому нам, конечно, сложно будет задавать вопросы про артистов, потому что я прекрасно понимаю, насколько сейчас этот момент тонкий. Вы вообще человек конфликтный? Можете вот так, в открытую, эмоциями кого-нибудь задушить, выкинуть?
А. ГАЛИБИН: Вы знаете, я человек не конфликтный. Но я достаточно жестко отношусь к каким-то ситуациям, которые связаны с творчеством. Если в процессе – я считаю, что это тайна, и тайна, которую не всем дано наблюдать, и есть просто такие вещи, в которые нельзя заглядывать, - и в тот момент, когда происходит вот эта тайна, и возникают какие-то ситуации, не соответствующие моему восприятию этого процесса, то я взрываюсь. Причем, я взрываюсь мгновенно, и потом я могу об этом пожалеть. Но я взрываюсь сразу! И что-то происходит, что-то щелкает… и тогда да, могу быть очень резким и жестким.
К. ЛАРИНА: А что вас может заставить расстаться с каким-то человеком? По каким причинам вы можете с человеком расстаться?
А. ГАЛИБИН: Очень просто. У меня были случаи в судьбе, когда актеры просто…- такое слово не хочется произносить – просто предавали дело, и как бы выбирали из лучшего еще более лучшее. Правда, потом они об этом жалели. Иногда тайком, иногда приходили и просто в процессе уже работы говорили, что вот, я выбрал… и вот мне трудно это простить. Потом я это прощаю, но мне сложно снова с человеком восстановить отношения. Я могу здороваться, быть товарищем, но уже более доверительных каких-то отношений…. Для меня это тяжело так делать. А так… Я когда пришел в театр, и это была моя позиция... Понимаете, сложность заключалась в том, что я, действительно, никого не знал. Не в смысле, что я не знал города… - я очень люблю Москву, я много времени здесь работал, у меня нет таких проблем перемещения из одного города в другой. Это как электричка уже поезд стал. Конечно, Москва город более жесткий, он ритмичный. Но мне это нравится, я вполне ориентируюсь в этом ритме, как мне кажется. Думаю, что я ему соответствую внутренне. Но придя в театр, я не знал людей, но я сказал, что буду работать с теми, кто работает в театре. И я сказал, что я никого не буду брать, что для меня труппа, которая есть, я хочу ее знать, я хочу ее видеть, я хочу понимать, что может труппа, и что могут люди, которые внутри. И я должен сказать, что это было доверие за доверие. Потому что поскольку я был доверительным, то люди оказали большое доверие, и мы работали это время в огромном согласии, и продолжаем работать.
К. ЛАРИНА: То есть, работу надо строить на взаимном доверии?
А. ГАЛИБИН: Да! Я думаю, что да.
К. ЛАРИНА: Но надо соблюдать дистанцию?
А. ГАЛИБИН: Это другой вопрос. Да, я считаю, что все-таки классические какие-то каноны по отношению к театру никто не отменял. Существуют вещи, связанные исключительно с русским репертуарным театром, которым я воспитан. И несмотря на то, что меняется ритм, меняется страна, меняется жизнь, есть некие каноны, которые все-таки, как я думаю, мной привиты, и я им следую. Чисто человеческие.
К. ЛАРИНА: Саша, у нас сейчас новости. Потом продолжим наш разговор. Напомню, что в гостях у нас сегодня Александр Галибин.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА: Напомню, в гостях у нас Александр Галибин, главный режиссер… художественный руководитель Московского театра имени Станиславского. А в чем разница, Саша, скажите?
А. ГАЛИБИН: Разница? Вы знаете, я думаю, что все-таки когда стоит художественный руководитель, это значит, что человек, который стоит во главе театра и его строчка на рекламе, на афише театра, все-таки этот человек отвечает за художественную часть целиком и полностью. Главный режиссер, у него есть такие обязанности, которые связаны больше с организационной деятельностью внутри труппы, касающихся спектаклей, касающихся организации процесса внутри него. Я думаю, что художественный руководитель – это человек, который просто ведет за собой вот эту всю махину под названием театр.
К. ЛАРИНА: Репертуарный театр как форма театральная, она не устарела, на ваш взгляд? Потому что об этом разговоры ведутся давно…
А. ГАЛИБИН: Да нет! Я в свое время честно отстранился от этих разговоров по поводу: нужен ли режиссер в 21 веке, – была такая дискуссия! – нужен ли репертуарный театр… Ну, конечно, он нужен! Конечно, он будет! Это величайшее изобретение, русское, и это величайшее изобретение сохранится. Вопрос: какие театры сохранятся и какие театры выживут? Но это опять зависит от того, как мне кажется, какой человек будет стоять во главе этого театра. Потому что на сегодняшний день - это опять-таки мое особое мнение – я считаю, что наиболее благополучные театры - это те, у которых есть все-таки художественный руководитель, который ведет за собой людей, и которые ему верят и доверяют и идут за ним. В том числе и организационно.
К. ЛАРИНА: То есть, должно быть какое-то лицо, какая-то своя стилистика у каждого театра. Впрочем, как это было раньше, когда мы вспоминаем и тех, кого нет, и тех, кто еще работает – это Театр Марка Захарова, театр Юрия Любимова, театр Анатолия Эфроса, Анатолия Васильева. Это все такие разные… «Современник»…
А. ГАЛИБИН: И театр Ермоловой, Моссовета… Можно же продолжить…
К. ЛАРИНА: Это уже сложно. Мне кажется, что как раз вот это авторство, авторская стилистика, она потихонечку уходит из репертуарного театра. Я не знаю, хорошо это или плохо…
А. ГАЛИБЬИН: Это такой дискуссионный вопрос, на самом деле. Для того, чтобы об этом говорить, хорошо бы собрать несколько человек, которые могли бы полемизировать.
К. ЛАРИНА: Возьмите табаковский театр. Я имею в виду Московский Художественный. Абсолютная эклектика. Там абсолютно разностильные спектакли. Какой из них можно сказать: это МХАТ, а это не МХАТ. Нет?
А. ГАЛИБИН: Знаете, время продиктовало свою ситуацию. Это время, оно расставит так же все на свои места. И станет понятно, я думаю, в течение какого-то периода, кто выиграл, а кто остался позади.
К. ЛАРИНА: Вам лично какой театр интереснее? Если говорить о какой-то эстетике театральной…
А. ГАЛИБИН: Мне интересен театр, в котором есть человек, который диктует политику этого театра, который очень точно понимает, куда он ведет театр, и который очень точно понимает распределение сил внутри театра. Я возвращаюсь к нашему разговору предыдущего – я просто так воспитан, и мне кажется, что это один из тех канонов, на которых строится русский репертуарный театр. Это, я считаю, величайшее достижение. Другой вопрос, что на сегодняшний день мало людей, которые могли бы войти в театр, возглавить его, взять на себя такую ответственность…
К. ЛАРИНА: Кстати, очередь и не стоит… Особо никто не хочет.
А. ГАЛИБИН: Да. Я думаю, что очередь не стоит. Я все-таки считаю, что театр выживет не в условиях антрепризы, к которой я отношусь лично очень хорошо. И она нужна, она была всегда в России, во все времена. И человек, который создавал театр, и который был первым человеком, который открыл театр – Волков – он тоже занимался так называемой антрепризой. Он занимался площадными театрами, он занимался площадными представлениями, прежде чем ему пришло в голову собрать труппу, постоянно действующую, которая шла бы за одним им. Поэтому вы знаете, есть же некие истоки. Если грамотно к этим истокам относится… Слово «традиции» как-то не очень любят, скажем так – «истоки». Истоки театра. И вот если грамотно к этим истокам относиться и грамотно посмотреть на именно ситуацию русского театра, то все-таки выясняется, что выживание и сила театра все-таки в коллективе. В коллективе единомышленников. В коллективе, который работает СОВМЕСТНО, а не каждый сам по себе. Конечно, можно ставить на отдельных ярких личностей…
К. ЛАРИНА: На звезд.
А. ГАЛИБИН: На звезд, как это сейчас делается. Но мне все-таки кажется, что звезды должны рождаться внутри театра. Это процесс не простой. Это процесс, рассчитанный на годы. Это не единовременный такой вот… сейчас вот у нас родится звезда. Так не бывает! Театр надо делать, это надо любить. И только любя театр, можно им заниматься.
К. ЛАРИНА: Это все понятно. Но, тем не менее, стать театральной звездой, только работая в театре, невозможно сегодня. Вы это прекрасно понимаете. Все равно надо иметь какое-то в жизни медийное пространство…
А. ГАЛИБИН: Конечно!
К. ЛАРИНА: …будь то телевидение, будь то кино, все что угодно! Как это все сочетать? Вы сами про это говорили, что цените какое-то братство актерское, и что человек, который все-таки чем-то жертвует, какими-то сиюминутными вещами ради общего дела… А кушать-то всем хочется! И зарплаты получать высокие…
А. ГАЛИБИН: Театр всегда был кузницей актерской. Всегда! Из театра всегда выходили люди и на телевидение, и на радио, и в кино, и в какое-то большое плавание. Но это всегда был театр! И человек, который проходил театральную школу, человек, который закреплялся в театре, человек который заявлял о себе в театре мощно, он затем и уходил в кино. И это процесс был обоюдный. И конечно кино давало очень много потом театру. Но начинал всегда театр. Всегда! И никто это не отменял. И я так считаю, для того, чтобы что-то добиться… не разовые акции – снялся в сериале… кто у нас сейчас не «звезда»? Слово «звезда» это… Снялся в сериале – звезда. Сейчас уже делают оговорку, говорят: а вот это звезда сериала… Ну это же неправильно!
К. ЛАРИНА: В этом смысле актеры, которые работают в провинциальных театрах, они, наверное, честнее. С ними может быть легче, хотя, я не знаю… Вот, у вас есть опыт работы в других городах…
А. ГАЛИБИН: Отдача была колоссальная! Я работал в Новосибирске вместе с ребятами и отдача была колоссальная. Сейчас, кстати, многие из театра «Глобус уже уехали в Москву, переехали и…
К. ЛАРИНА: И стали звездами сериалов…
А. ГАЛИБИН: Да, стали звездами частично сериальными… Но, тем не менее, они все равно стремятся в театр. И хотят закрепиться в театре с тем, чтобы много работать и быть в форме. Потому что театр всегда давал форму. Театр всегда тебя подпитывал. И ни один сериал этого не сделает! Заработав энное количество денег, получив звание «звезды сериала» все-таки ты не будешь иметь почву твердую под ногами, ту, которую дает театр. Я так считаю, но я думаю, что не один я, поэтому ничего нового я не открываю.
К. ЛАРИНА: Безусловно. Давайте немножечко поговорим о художественных вкусах и пристрастиях ваших. Я не конкретно буду спрашивать, а вот, например… Что вы не приемлете в театре? Какой театр вам неприятен, абсолютно не ваш эстетически?
А. ГАЛИБИН: Это такой не очень простой вопрос. Потому что я, например, считаю, что театр все-таки должен работать с современной темой. Обязательно! И эта современная тема должна быть не просто формально отработана, а это тема, которая должна быть услышана труппой, и эта тема должна быть передана теперь через окна театра, через стены театра людям, которые приходят в театр для того, чтобы что-то услышать. У меня была такая большая, серьезная проблема – что ставить из современной драматургии. Потому что, когда я пришел, мне было понятно, что нужна современная пьеса для того, чтобы как-то начать. Потому что все большие театры начинали с современной пьесы, и мне хочется, чтобы все-таки театр откликался на сегодняшний день. Я прочитал очень много хороших и разных текстов и остановился на пьесе Халезина «Я пришел». Я знаю ее недостатки. Гриша Катаев, с которым мы работали совместно, он начинал как тот человек, который пьесу разминал и делал такую композиционную структуру внутри, он очень много сделал – переписал, приезжал Халезин, к которому такое отношение неровное…
К. ЛАРИНА: Давайте, мы сейчас громко скажем, потому что не все знают. Николай Халезин, белорусский драматург, режиссер, руководитель белорусского Свободного театра. Театр, по сути, существует вне закона на территории белорусского государства, поскольку власти его не очень любят, вернее, хотят, чтобы его не было вовсе. Поскольку он как раз поднимает темы в своих спектаклях табуированные, скажем так, в современном белорусском обществе. Но при этом Свободный театр Николая Халезина очень хорошо известен в Европе. Он участник всех самых престижных фестивалей театральных, не раз награждался всякими премиями, почетными грамотами. А в Белоруссии…- ну, товарищи, это у нас в новостях даже было. Это почти политика, это чистая политика, - просто арестовывали вместе со зрителями этих артистов Свободного театра и увозили в автозаках как с Марша несогласных куда-нибудь в кутузку. Потом освобождали. А еще, кстати, я добавлю. Я не знаю, знает ли об этом Александр Галибин, - поскольку мы с Колей Халезиным в таких товарищеских отношениях и часто переписываемся и по почте электронной обмениваемся новостями – я знаю, что даже актеры, которые участвуют в спектаклях Свободного театра, если они при этом сотрудники театра какого-нибудь государственного, они увольняются из своих коллективов.
А. ГАЛИБИН: Я знаю эту ситуацию, конечно. Я ничего не знал про театр Халезина и не знаю, я ничего не видел, но я слышал про эту пьесу, потому что эта пьеса в свое время была во МХАТе, ее начинали репетировать, и я эту пьесу держал в руках, я ее читал, поэтому мне как бы незнания про Халезина, они мне помогли, потому что там очень много спорного по отношению к Колиному театру, очень много и агрессивного, и очень много неприятия. Но это нормально. А человек делает свое дело, у него своя форма. Он ее нашел, воспитал там уже определенных людей, и дай бог, ему, как говорится, сил , борьбы и прочее. Я не считаю, что театр должен быть политизированным. Я не считаю, что театр должен вступать в полемику с властями, но это уже другое дело.
К. ЛАРИНА: А в чем тогда его актуальность, которую вы так ждете?
А. ГАЛИБИН: Сейчас я скажу, да. Театр переживал разные периоды, да? Мы знаем театр Юрия Любимова, который, как мне кажется, все-таки не вступал в полемику с властями. Это театр, который пытался говорить правду. Театр, который пытался называть вещи своими именами. Так вот, мне кажется, что задача театра – это называть вещи своими именами. Если власть вступает с театром в полемику, значит , это проблема власти, а не проблема театра. У театра не должно быть такой проблемы. Он не должен быть политизированным. Это другая уже форма работы. Так вот, мне кажется, что театр должен слышать, что происходит за окнами, театр должен это понимать и должен это транслировать. И мне кажется, что несмотря на сложность восприятия текста Халезина, считая его банальным, считая его простым… - как я читаю сейчас…
К. ЛАРИНА: Хороший текст, открытый текст…
А. ГАЛИБИН: Я вам скажу - я считаю, что это текст, который имеет свою позицию, текст доступный для сегодняшнего восприятия зрителем, который сидит в зале. И я в этом убеждают после каждого спектакля, что до зрителя этот текст доходит, он понимает , о чем идет речь, он понимает, что это сказано очень простыми словами. Пускай даже кто-то писал, что вот, столько раз мы читали про ангелов, которые приходят, уходят, которые кого-то приводят – но в театре сложно что-то изобрести новое, и сложно придумать какие-то новые тексты, но позиция этого автора она ясна, Мне кажется, что сегодняшний зритель – и опять я повторяю: я это вижу в зале – спектакль «Я пришел» абсолютно адекватно воспринимает. Ему нравится, он его слушает. Слушают так, что звенящая тишина стоит местами, и такое ощущение создается, что зрителей вообще никого нет. Пустой зал. А ты входишь в зал и видишь, что он наполнен, и что зритель вернулся в театр, что зритель идет в театр. Это очень дорого. Мне кажется, что мы с этим названием не ошиблись.
К. ЛАРИНА: Кстати, второй автор не менее публицистичный, как мне кажется. И тоже сегодня очень востребованный, популярный, и очень правильный. Я имею в виду Фридриха Дюрренматта.
А. ГАЛИБИН: Дюрренматт – великий автор. Пьеса «Авария», которую выпустил я на Малой сцене… Кстати, мы открыли Малую сцену в театре, сцену, где был декорационный зал, намоленное абсолютно место. Это сцена, где когда-то была студия, которую открыли при театре, студия, которая не могла выпускать артистов дипломированных, но это студия, в которой проводилось очень много экспериментов, там шло очень много спектаклей. И через эту студию прошли замечательные люди, которых сейчас нет, и которые есть. Между прочим, у нас есть программка, где… Архив мы театра нашли опять-таки случайно, который распродавался …
К. ЛАРИНА: Серьезно? Архив Театра Станиславского?
А. ГАЛИБИН: Да, архив. Там афиши, программки, лицензии. Он был сдан в букинистический магазин. И когда я об этом узнал – а мне сказал мой товарищ, приехав из Екатеринбурга и зайдя случайно в один из таких магазинов – мы тут же забронировали этот архив и его выкупили. И там, в этом архиве оказалась программка, где в спектакле «Снежная королева» одним из стражников - Никита Михалков. Я должен сказать, что в этой студии были Инна Чурикова, там был и Коренев, там был и Леонов, гребенщиков. Через эту студию прошло очень много людей. Потом, спустя 5 лет студия прекратила свое существование, и там стал декорационный зал. И он был до 2008 года. Когда я пришел в театр, я сказал, что здесь будет Малая сцена. Я тогда еще не знал биографию этого зала, не знал, что он намолен, и театр на это пошел, и опять совместными усилиями театра мы сделали эту Малую сцену. И открыли мы спектаклем «Авария» по Дюрренматту. Это, мне кажется, тоже для нас событие. Не знаю, событие ли это для театрального большого круга, но для нас это очень большое событие, потому что мы теперь имеем площадку, на которой мы будем играть спектакли, малой формы спектакли-эксперименты. И сейчас уже на этой площадке репетируется спектакль молодым режиссером, который сейчас выдвинут на «Золотую маску» по трем номинациям. Мы тогда тоже этого не знали, когда вели с ним переговоры. Это Юмов. Мы с ним заключили такой договор - он будет работать над спектаклем «Человек-невидимка». Собственно, он уже работает над спектаклем по Герберту Уэллсу. Спектакль, который он называет «Невидимый человек», но это спектакль – второй, который будет на этой сцене…
К. ЛАРИНА: А где женские роли, товарищ главный режиссер? В «Аварии», по-моему, там одна женская роль всего.
А. ГАЛИБИН: Женские роли есть. Я сейчас, буквально с 15 числа начинаю репетировать спектакль по Гольдони, который называется «Бабьи сплетни». Это спектакль большой формы, на большую сцену. Спектакль, в которой замечательные женские роли, и я думаю, что актрисы театра, которые попадут в этот спектакль, будут довольны. Но невозможно объять необъятное, да? Если бы нам …
К. ЛАРИНА: А большая труппа, простите?
А. ГАЛИБИН: Труппа , может быть, такая… средней, скажем так, величины. 46 человек и еще там около 40 разовиков, которые приходят. Все равно это труппа, все равно ты этой труппой занимаешься. И я , конечно, когда пришел, это довольно большое хозяйство, да? Но мне кажется, что мы постепенно узнаем друг друга, постепенно привыкаем друг к другу. Честно говоря, для такого вот раскачивания времени не было. Мы как то сразу стали привыкать к друг другу, и сразу стало понятно, что надо работать и надо работать много, и театр жив только тогда, когда он работает. И опять такие банальные вещи, которые, как мне кажется, человек, который руководит театром, прекрасно это понимает.
К. ЛАРИНА: Но вы посмотрели репертуар, спектакли?
А. ГАЛИБИН: Конечно, конечно.
К. ЛАРИНА: Хотя я понимаю, что вы сейчас ничего не скажете. Как в фильме «Успех» - что-то понравилось, что-то больше понравилось, что-то меньше понравилось…
А. ГАЛИБИН: Я могу только сказать, что репертуар у театра странный, разношерстный. И мне иногда непонятно, почему бралась та или иная пьеса, и что театр… как позиция, как диалог театра с миром, что он добивался, чего он хотел. Поэтому, конечно, с какими-то спектаклями пришлось расстаться чисто технически. Потому что они собирали, допустим, довольно большое количество людей на сцене, а в зале была треть от того, что было на сцене. Поэтому с чем-то пришлось из спектаклей расстаться, что-то отпало само. И сейчас самое главное, мне кажется, сделать такую гармонию рабочую гармонию внутри театра и выправить ситуацию с репертуаром. Конечно, нельзя брать громоздкие, тяжелые вещи, потому что, мне кажется, надо сейчас все-таки идти по какому-то другому пути театру. И мы этот путь ищем. Работа идет, идет работа, она не останавливается ни на секунду. Жалко, что не удалось до конца пройти путь с Казаковым…
К. ЛАРИНА: Михаилом Казаковым. Я опять же хочу заметить в скобках, что начинал там работу Михаил Михайлович Казаков и как режиссер, и как актер. Опять же Дюрренматта, но она не состоялась, как я понимаю, по причинам финансовым.
А. ГАЛИБИН: По причинам финансовым, потому что – и мы об этом с Михаилом Михайловичем об этом говорили, - была у него возможность привнести какие-то деньги, но к сожалению, это не получилось. И для нас, это, я считаю, тоже потеря, потому что театр и я, как художественный руководитель, хотел дилогию Дюрренматта и хотел, чтобы была вторая пьеса – одна на Большой сцене, другая на Малой. Но, может быть, когда-нибудь это осуществится. Потому что мы сделали все-таки комнатный прогон и готовы были выходить на такую ситуацию рабочую. Но не получилось.
К. ЛАРИНА: Скажите, Саша, а сколько вообще спектаклей вы поставили как режиссер в своей жизни? Вот на сегодняшний день. Можете назвать точную цифру?
А. ГАЛИБИН: Я не знаю, наверное…. Не знаю, около 40, может быть, 35. Вот так вот.
К. ЛАРИНА: Всегда вы выбирали? Или были моменты, когда вам необходимо было соблюдать какой-то компромисс, и, может, без особого желания, но делать какую-то работу?
А. ГАЛИБИН: Знаете, все-таки так или иначе я всегда предлагал материал. И мне очень дорого то, что, скажем, занимаясь современной драматургией – опять возвращаемся мы к этому! – я очень много текстов читал, и был даже в работе такой конкурса по современной драматургии, и очень много ставил современных авторов. И Лену Гремину ставил, и Мишу Угарова ставил. «Городской романс» - это была первая постановка. И потом Лешу Шепенко ставил тоже, Богомольного Мишу ставил… Халезина поставил. И я хочу сказать, что работа в театре идет довольно большая такая по современной тоже пьесе. И вот мы сейчас с Чеховским Международным центром затеяли такую историю, чтобы к 2010 году, к юбилею Чехова выпустить спектакль, посвященный молодому Чехову. И выпустим мы его, видимо, на малом пространстве, которое сейчас у нас заработало. И пьесу пишет Лена Гремина. Я очень хотел сделать «Сахалинскую жену» когда-то, то ни один из петербургских театров ее не брал. Так же, как никто не брал «Обломова». Я бегал с «Обломовым» по Петербургу и предлагал ставить Мишу Угарова – никто из театров это не взял. Потом я все-таки это сделал. Олег Павлович Табаков мне предложил во МХАТе, но уже был сделан «Обломофф» Мишука. Но все равно я как бы высказался этим спектаклем. И сейчас мы работаем вместе с Леной над этой пьесой. Условное название «Чехов. Начало». Она будет в 2010-м году. Работа идет, так что…
К. ЛАРИНА: А когда вы сами в последний раз на сцену выходили как актер?
А. ГАЛИБИН: Это давно было! Я думаю, что как актер я выходил на сцену Театра Комиссаржевской.
К. ЛАРИНА: То есть, это совсем было давно!
А. ГАЛИБИН: Конец 70-х годов…
К. ЛАРИНА: С тех пор, как вы стали режиссером, вы совсем перестали работать на сцене как актер?
А. ГАЛИБИН: Да, на сцену я не выходил. У меня были попытки вернуться. Знаете, много удивительных каких-то историй происходило. Мы с Анатолием Васильевичем Эфросом разговаривали в конце 70-х годов, чтобы я пришел с ним работать – не получилось. Мы и с Олегом Николаевичем Ефремовым говорили на эту тему, когда я сделал «Три сестры». Он приезжал ко мне, специально смотрел этот спектакль. И он предлагал работать, играть Тузенбаха у него в «Трех сестрах», но не получилось. И потом были другие предложения – в Театре комедий в Петербурге, и в других театрах, но… Все-таки режиссура поглотила целиком и полностью, и я ею занимаюсь…
К. ЛАРИНА: Но хотели бы сыграть что-нибудь?
А. ГАЛИБИН: Да, конечно! Я думаю, что это было бы интересно, но всему свое время.
К. ЛАРИНА: Ну, что ж, наше время истекло, к сожалению. Не успела я ни телефон включить, ни вопросы принять…
А. ГАЛИБИН: Театр пригласите.
К. ЛАРИНА: театр Станиславского приглашаем.
А. ГАЛИБИН: Детский спектакль мы выпустили, сказку замечательную
К. ЛАРИНА: Мы его здесь представляли, замечательные ваши актеры приходили сюда, в студию. «Волшебный орех» называется эта сказка. Еще раз напомню, спектакль «Авария» по Дюрренматту, спектакль «Я пришел» по пьесе Николая Халезина. Ну, и ждем дальнейших свершений. Надеемся, что Александр Галибин заново перепишет историю, драматичную историю драматического театра.
А. ГАЛИБИН: Я вообще-то отношусь с юмором, но не так. Так серьезно не отношусь. Мы будем работать.
К. ЛАРИНА: Ну, короче – ни пуха вам! Счастливо!
А. ГАЛИБИН: С богом! Спасибо вам.