Александр Ширвиндт - Дифирамб - 2008-04-06

К. ЛАРИНА: Начинаем программу «Дифирамб». В ней сегодня народный артист, ветеран, член. Что там еще говорят?! Художественный артист театра Сатиры. Замечательный актер, педагог Щукинского училища Александр Анатольевич Ширвиндт. Здравствуйте, Александр Анатольевич!

А. ШИРВИНДТ: Здравствуйте, Ксюша.

К. ЛАРИНА: Ну что, у нас сегодня много интимных разговоров. У нас есть, конечно же, вопросы от наших слушателей. У нас есть и телефон, которым мы обязательно воспользуемся, - 363-36-59. У нас есть номер, по которому можно sms отправлять: +7-985-970-45-45. Любые вопросы Александру Ширвиндту. Их уже немало пришло на наш сайт. Я чуть позже обращусь к вашим вопросам. Но начать хочется с предстоящих премьерных вечеров. Вот недавно вышел новый номер журнала «Театрал» (уж я примажусь к славе театра Сатиры), там на обложке один из ведущих актеров театра Сатиры Федор Добронравов. Почему? Потому что премьера выпускается в театре Сатиры – «Хозяйка гостиницы» Гольдони. Ольга Субботина, по-моему, режиссер. Федя там играет главную мужскую роль – не подумайте ничего плохого: они играет кавалера, любовь с которым разыгрывается в этой замечательной комедии. Но я бы хотела, чтобы Александр Анатольевич сказал несколько слов об этой комедии. Оля Субботина уже не первый спектакль у вас там выпускает, да?

А. ШИРВИНДТ: Да. На малой сцене у нас она ставила «Яблочный вор», такую камерную пьесу. В общем успешно. Здесь есть проблемы. Она молодой режиссер, молодая волна. Без этого никуда не денешься. Чтобы вы не подумали, что я старый маразматик, у нас есть своя молодая волна – это Субботина. Остальная молодая волна мне еще больше подозрительна. И перехода в этот огромный наш сарай, где 1350 мест, мы немножко боимся: справится ли она с нашими пространствами. И все задумки на фоне замечательных произведений, в которых все наизнанку, где Фамусов в валенках или на коньках, - может быть, это гениальные произведения, но я все-таки в силу глобальной старости физиологически не могу. Поэтому я подумал, что просто так надо сыграть «Хозяйку гостиницы».

К. ЛАРИНА: Просто так, без всяких извращений?

А. ШИРВИНДТ: Да, без всяких извращений. Она хозяйка гостиницы, она женщина. А он мужчина. Он не педераст. Хочется попробовать: проскочит ли.

К. ЛАРИНА: А вдруг?

А. ШИРВИНДТ: Возможно, что скажут, что это сумасшедший дом и так не бывает сегодня. Тем не менее. Федя вообще замечательный артист, я его очень люблю. Но вообще есть же какие-то сейчас жуткие слова: «проект», «бренд». Раньше были амплуа, а сейчас говорят: «Вы знаете, это артист другого бренда». Так во бренд этого Кавалера – это всегда что-то аленделоновское и т.д., и т.д. Федя – характерный артист. И вот захотелось попробовать, чтобы этот Кавалер не был бы Мастрояни, а был бы простой человек, который действительно от баб натерпелся так, что не может их физически видеть. А вот нарвался – и увидел. Хозяйку гостиницы играет моя любимая ученица Светочка Антонова.

К. ЛАРИНА: Это дебют?

А. ШИРВИНДТ: Нет. Она у нас уже четыре года. Просто так быстро время летит. Это такая центральная роль. Уж очень красивая. Такая красивая, что когда я сижу на репетициях, думаю: «Какая красивая! Вот 50 лет скинуть и играть этого Кавалера!..».

К. ЛАРИНА: А Вы не играли, кстати, эту роль?

А. ШИРВИНДТ: Кавалера? Кавалеров я наигрался.

К. ЛАРИНА: А в «Хозяйке гостиницы»?

А. ШИРВИНДТ: Никогда. 9-10 премьера. Приходите. Милое оформление, хорошие костюмы, милая музыка. И Гольдони все-таки!

К. ЛАРИНА: Знаете, когда Вы говорите о том, что у вас там все по классике, как написано, Вы все-таки лукавите немножко, потому что у вас репертуар все-таки очень разнообразный: там есть и достаточно авангардные вещи, и смелые вещи. У вас там есть даже про свингеров – такое, по-моему, играют только в театре Сатиры. Больше никто себе такого не позволял – только Вы! Вот я сказала «про свингеров», а большинство даже не поняли, о чем речь.

А. ШИРВИНДТ: Объясним. Хочешь, я объясню?

К. ЛАРИНА: Объясните. Я стесняюсь. Я тоже не очень понимаю, но так как я руководитель, я должен руководить. Свингеры – это группенсекс, свальный грех.

К. ЛАРИНА: О! Вот видите!

А. ШИРВИНДТ: Но там до этого не доходит. Там это просто задано, они собрались это делать.

К. ЛАРИНА: Это такой духовный стриптиз, да?

А. ШИРВИНДТ: Да. А потом не получилось в силу менталитета. В России свальный грех – это все равно пьянка.

К. ЛАРИНА: Да, они там и напиваются, по-моему.

А. ШИРВИНДТ: До дела не доходит.

К. ЛАРИНА: А есть какая-то политика, уж коль скоро Вы художественный руководитель, в составлении репертуара? Или это то, что сейчас нравится: а давайте сейчас вот то, а потом – это.

А. ШИРВИНДТ: Ты знаешь, я тебе так скажу честно: сейчас в театре портфелей мало. Мы так быстро летим, бежим и несемся. Не может театр с нашим брендом театра Сатиры играть одного Гольдони или даже наизнанку «Горе от ума». Нужна современная пьеса. Поэтому, как ни относись к Юрию Полякову (к нему у нас относятся по-разному), сейчас два спектакля идет «Женщина без границ» и «Homo erectus» вот этот свингеровский, - там про сегодня . все темы и образы. Можно говорить о каких-то огрехах драматургических, но то, что это про сегодняшний день – как без этого обойтись. Что касается грядущего: сейчас Андрюша Житинкин ставит «Распутника», такая пьеса про Дидро. Очень пикантная.

К. ЛАРИНА: Шмитта пьеса?

А. ШИРВИНДТ: Да, шмиттовская. Очень милая пьеса. Там Юра Васильев, Леночка Подкаминская, Алена Яковлева. Очень сильный состав. Как до этого было – помнишь, как в рязановском фильме: «А не замахнуться ли нам?!» - мечтаем сейчас замахнуться на «Кабалу святош».

К. ЛАРИНА: Там для Вас должна быть роль!

А. ШИРВИНДТ: Понимаешь, мне говорят: вот, столько лет ты ничего не играешь новенького. А Юра Еремин, который является, как ни странно, моим поклонником много лет, говорит: «Я хочу, чтобы Вы что-нибудь сыграли!». Я говорю: «Я готов». И вот он дотумкивает меня уже три года. И вот – решились.

К. ЛАРИНА: Интересно. Я так предполагаю, что если Вы, то Вы – Людовик.

А. ШИРВИНДТ: Нет, Людовика я уже играл.

К. ЛАРИНА: Хватит? Уже Мольер?

А. ШИРВИНДТ: Уже Мольер!

К. ЛАРИНА: Интересно! Страшно? Роль-то!

А. ШИРВИНДТ: Страшно – не то слово! Жутко! Тем не менее интересно. Вот это – конец сезона. А Мольера к началу следующего, очевидно, будем начинать. Сейчас сезон в общем уже на выдохе. Вот это – о театре. Поговорим о любви.

К. ЛАРИНА: Подождите, я все-таки хочу еще о театре Сатиры. Театр Сатиры любит публика, туда ходят. Я знаю, что любит народ туда ходить и зал всегда полон. Тем не менее, как я поняла по отзывам многих людей, которые помнят этот театр еще в советское время, во времена Плучека, все ждут сатиры такой острополитической, сегодняшней. А вот ее, пожалуй, нету. Вы говорите про Полякова. Согласна, но это такие произведения, которые связаны в основном с человеческими типами, которые сегодня популярны, возникают. Новые человеческие типы нового времени. А вот про мир сегодняшний, про сегодняшнюю жизнь, пожалуй, нет.

А. ШИРВИНДТ: Тут ты права, конечно. Тут два аспекта. С одной стороны, нет материала. Действительно нет, я не кокетничаю. С другой стороны, это все, конечно, исходит и от меня немножко. Я сегодня разочаровался в двух аспектах человеческого мировоззрения. С одной стороны, монотонная ненависть, надоевшая монотонность существования. Везде вынимается негатив, из любого поворота: президентского, думского, мировоззренческого.

К. ЛАРИНА: Он везде нас ожидает. Вот выйдете за угол, вас тут же встретит негатив.

А. ШИРВИНДТ: Но ты понимаешь – монотонно, монотонно. Или, вторая сторона, - подобострастно-пошлое холуйство. И вот эти полюсы, где нет середины размышлений.

К. ЛАРИНА: Салтыкова-Щедрина нет.

А. ШИРВИНДТ: Салтыков-Щедрин, кстати из первой когорты. Вообще сатира подразумевает злост. Понимаешь?

К. ЛАРИНА: Очень хорошо: здоровую человеческую злость.

А. ШИРВИНДТ: А я не люблю. Поэтому на меня все шишки. Но уверяю тебя: если бы появилась пьеса. Салтыков-Щедрин, например. Вот если бы Гриша не умер…

К. ЛАРИНА: Гриша – Григорий Горин.

А. ШИРВИНДТ: Вот еще над нами такая вывеска – «Сатира». Вот возьми репертуарную географию Москвы: где ты увидишь сейчас острую современную пьесу. Поэтому не от хорошей жизни несчастные режиссеры перелопачивают тех, кто в гробу: Чехова Грибоедова

К. ЛАРИНА: Но это тоже не самые плохие авторы – Чехов и Грибоедов. Если уж ничего лучше нет – а лучше и не будет, потому что это трудно, согласитесь!

А. ШИРВИНДТ: А сейчас по Москве – а это огромный город – в пяти театрах идет одно название, условно говоря. Это же не от хорошей жизни. И это не соревновательность. Это ж просто потому, что не пишут.

К. ЛАРИНА: Не пишут! Не из чего выбирать.

А. ШИРВИНДТ: Лучше еще раз поставить «Женитьбу» с моей точкой зрения на нее, чем шуровать. Ты не представляешь, сколько это. Я никогда не думал, будучи нормальным человеком, а не худруком, что ТАКОЕ количество графоманов существует. А не читать – страшно: а вдруг Ломоносов.

К. ЛАРИНА: А вот смотрите: а институт завлитов? Мне кажется, что молодое поколение себе даже не представляет, что такое настоящий завлит в театре. Ведь раньше все завлиты были наперечет. Все фамилии были известны. Это второй худрук в театре.

К. ЛАРИНА: Конечно! Дина Шврац, Лиза Котова, Нонночка Скегина у Эфроса. Были свои нюансы. И у нас была замечательная Марта Линецкая. Другое дело, что все равно это все пропускается потом через начальство. Она должна, эта несчастная завлитша, сидеть, как Пимен-наоборот, и рыться в этом кошмаре. Конечно, есть институт этот, Ниночка Карпова, милая интеллигентная дама. Но она тоже не может через это прорваться. Н если бы что-то появилось, уверяю тебя: тут же бы все отодвинули и начали бы производить.

К. ЛАРИНА: Мы сейчас в этой части про театр закончим. Я только хотела Вам сказать, что в наших московских театрах нет ни одного спектакля практически, посвященного войне. Я посмотрела по репертуару афиши. Мне надо было для дела: собрать спектакли, которые про войну. И что Вы думаете, Александр Анатольевич?! Я нашла «Живи и помни», который идет в Московском Художественном Театре и «А зори здесь тихие», которые идут в Российском Молодежном, которые лет 5 или 7 назад были поставлены. Все! Это что?

А. ШИРВИНДТ: А ты знаешь, вот интересны в этом плане воспоминания. В жуткие, застойные, темные времена, когда все спектакли надо было сдавать, к каждому празднику (день рождения Ленина, Октябрьская революция, День Победы) – обязательно спектакль к теме. Это была Голгофа: пьес не было. Но вот тебе эпизод из нашей биографии, когда ко Дню Победы Гриша Горин написал пьесу для Андрюшки Миронова и Миши Державина «Прощание конферансье».

К. ЛАРИНА: Замечательный спектакль получился!

А. ШИРВИНДТ: Вроде бы надо было сделать к дате, но он шел у нас более 10 лет. Вообще тема какая-то была совершенно на задворках – артист на фронте. То есть опять же разговор о том, что надо делать не для галочки, как делалось большинство этих спектаклей: сдать и через три дня забыть, как кошмарный сон.

К. ЛАРИНА: А интересно, что можно было изобрести в театре Сатиры? У вас вед тоже формат очень четко соблюдался: чтобы все было смешно. Вот что можно было изобрести?

А. ШИРВИНДТ: Были и трагические случаи. Я помню, когда мы ставили антиамериканскую пьесу, она называлась «Бремя решений», о Карибском кризисе. Федя Бурлацкий написал. И там - представляешь! – Андрюша играл Кеннеди, Рая Этуш играла жену его, Аленка Яковлева играла Мэрилин Монро.

К. ЛАРИНА: Ух ты!

А. ШИРВИНДТ: Диденко покойный играл Фрэнка Сенатора, а мы все играли кабинет. И решался вопрос: бомбить или не бомбить. А Макнамару играл покойный чудный наш Спартачок Мишулин, где он в конце на заседании круглого стола в Овальном кабинете он говорил: «А на пятницу назначена бонбанди… А на пятницу назначена борбанди… Назначена бомрб…». Когда он доползал до «борбандировки Кубы», весь Овальный кабинет отворачивался. И когда, наконец, Спартачок Мишулин смотрел на листок из школьной тетрадки дочери, на котором было написано крупно «БОМ-БАР-ДИ-РОВ-КА», он опять говорил: «На пятницу назначена борбандиров…». И все. И потом какой-то спектакль, мы все ждем этого момента. И он говорит: «На пятницу назначен БОМБОВЫЙ УДАР по Кубе». И тут мы ушли все. Понимаете?! Вот это к случаю было поставлено. Прошло раз семь. Рецензия была замечательная: «Вчера в театре Сатиры силами «Кабачка 13 стульев» был решен Карибский кризис». Вот это к нашему разговору, понимаешь?!

К. ЛАРИНА: До ужаса доходило. Но хорошо, действительно, когда ирония спасала. Я вот вспомнила, где я Вас видела совсем недавно. В Школе Современной Пьесы был Вечер театральной байки.

А. ШИРВИНДТ: А ты была там?!

К. ЛАРИНА: Да. Я сидела в зале. И как раз Михаил Михайлович Казаков вспомнил аналогичный случай: спектакль какой-то жуткий, который поставил Охлопков в театре Маяковского. Тоже времен холодной войны, там, где спутники ходили.

А. ШИРВИНДТ: Да! Анти что-то.

К. ЛАРИНА: Но на самом деле мы недалеко ушли. Скоро, возможно, придется возвращаться к этому «рэпэртуару».

А. ШИРВИНДТ: Но это счастье!

К. ЛАРИНА (смеется): Есть что поиграть!

А. ШИРВИНДТ: Есть что поиграть, есть что ставить. Мечешься в этом соревновательном процессе, в борьбе с антрепризами, с ночными гей-клубами. А что ты смеешься? У меня тысяча двести пятьдесят стульев в зале и 150 на чердаке. Тысяча четыреста! Где найти 1400 седалищных нервов в день при этом разбросе и конкуренции.

К. ЛАРИНА: Учитывая сколько театров в Москве и что каждый день что-то происходит.

А. ШИРВИНДТ: Официально – 135. А сколько на досках, на крышах?! А антреприза?! Причем раньше антреприза была халтурой: два стула взяли, три знакомых лица. А сейчас они – серьезные конторы.

К. ЛАРИНА: А почему Вы не играете в антрепризе?

А. ШИРВИНДТ: Я не играю в антрепризе что-то, да.

К. ЛАРИНА: Вот артисты Ваши, я смотрю, часто играют.

А. ШИРВИНДТ: Да, артисты часто выступают. Хорошо, что ты мне сказала. Завтра начну играть!

К. ЛАРИНА: Александр Ширвиндт в нашей студии. 363-36-59 – телефон прямого эфира. Мы сейчас перебираем страшные даты с Александром Анатольевичем: жуткие цифры называем – кому 75, кому 80. А сегодня знаете кому 75? Сегодня Любшину 75 лет!

А. ШИРВИНДТ: Что ты говоришь?! Как быстро все. Быстро, потому что за собой не замечаешь. Знаешь, я тут недавно прочел в «Комсомолке», как ни странно, страшный анекдот: «Работник крематория неожиданно чихнул на рабочем месте. Теперь не знают, где кто».

К. ЛАРИНА (смеется): Ну, Вам можно уже так шутить.

А. ШИРВИНДТ: А чего я, господи?! Я уже жду этого чиха все время.

К. ЛАРИНА: «Александр Анатольевич, - спрашивает Федор, - что существенного за время Вашего руководства произошло в театре Сатиры? И как руководство театром отразилось на Вас?». На Вас отразилось?

А. ШИРВИНДТ: На мне, к сожалению, не отразилась, потому что эта знаменитая теза «кнутом и пряником», которой все великие худруки пользовались и завещали нам, у меня не получилась. Так что кнут в руках у пряника – у меня это обречено.

К. ЛАРИНА: То есть дверь у Вас открыта к Вам в кабинет?

А. ШИРВИНДТ: Открыта.

К. ЛАРИНА: Записываются на прием?

А. ШИРВИНДТ: Записывают ли меня внутри? Возможно.

К. ЛАРИНА: Нет, к Вам на прием. Державин не записывается на прием?

А. ШИРВИНДТ: Державин, кстати, записывается. Остальные – нет. А что касается того, что произошло, то, когда меня вовлекли в эту историю, то была такая внутренняя договоренность меня с собой и окружающими: ни один волос не упадет. Вот так он и не упал. Хорошего в этом мало, потому что при этой чехарде нанимаемых артистов со стороны, выгоняемости, контрактной системы - чтобы были звездные составы. У нас звездные составы собрать можно, но не каждый спектакль можно собрать всех звезд. А когда это просто милый спектакль с нашим арсеналом, то, к сожалению, при сегодняшней извращенности публики, которые хотят видеть сериальные лица или главных героев прокладок или виагры, вот это – самое. Но – так договорились. И это очень сложная задача. Что касается репертуара – да, хотелось бы, чтобы было пошикарнее. Единственное, что. Если посмотреть нашу афишу, - разнообразный. Качество или не качество – это уже дело вкуса и т.д. Разнообразный: у нас и классика, вот (о чем мы говорили выше) современная тема и просто веселые комедии (пусть бездумные – вот, «Слишком женатый таксист»). Ну, во-первых, у меня такое ощущение, что человек, который весь день чем-то действительно занимается да еще все время смотрит взрывы, он может – имеет право! – прийти на два часа в театр и отключиться на просто веселую, смешную, элегантно сыгранную – да, бездумную! – комедию положения. Таких спектаклей у нас парочка есть. Вот это – в общих чертах, что сегодня происходит.

К. ЛАРИНА: А на чем Вы сегодня отключаетесь. На чем расслабляетесь?

А. ШИРВИНДТ: Ну как. Вот здесь, около микрофона.

К. ЛАРИНА: Ну правда! Вы же должны как-то отдыхать. Вы же не можете все время работать Ширвиндтом?

А. ШИРВИНДТ: Вообще, да, трудно. Отключался летом, на Валдае. Сейчас все время жду. Но на Валдае сейчас реконструкция, так что не получится. Отключение – это когда никого нет, тихая заводь, поплавок, костерик горит, ветра чтоб мало, солнца чтоб не было, клещей и комаров. Вот это – кайф!

К. ЛАРИНА: «Уважаемый Александр Анатольевич! В фильме «Бабник» Вы блистательно выразили любовь к джазу. Каково ваше отношение к этому жанру в жизни?» - спрашивает Сергей из Ростова.

А. ШИРВИНДТ: Я очень люблю джаз. У меня есть такие друзья-наставники в этом плане: это покойный Андрюша Миронов, который обожал джаз, совершенно патологически и энциклопедически занимается джазом Арканов. Так что у меня есть люди, которые меня этому учили. Я не хочу сказать, что я прихожу домой, влезаю в наушники и отключаюсь, как ты предлагаешь, нет. Я отключаюсь на спорте. У меня включены только спортивные программы. Вот. Вообще я болельщик.

К. ЛАРИНА: Но это же очень затратное дело эмоционально.

А. ШИРВИНДТ: Но я болею так, не затрачиваясь.

К. ЛАРИНА: Не кричите?

А. ШИРВИНДТ: Нет. Раздражаясь, плача, матерясь. Поэтому – баскетбол ЦСКА, хоккей сборная и футбол, трагический мой футбол, «Торпедо», которое в первом дивизионе опять далеко. Так как я сызмальства болею за «Торпедо» и менять мою ориентацию поздно, то когда мы вылезем в третий дивизион, я уже буду ездить на лужах в Подмосковье смотреть любимую команду.

К. ЛАРИНА: Тогда Ваш прогноз на чемпионат Европы! Сколько мы продержимся?

А. ШИРВИНДТ: Не продержимся.

К. ЛАРИНА: Не выйдем?

А. ШИРВИНДТ: Пока что, к сожалению, гейзеры удач не имеют никакой логики существования. Ну, такая же история была с баскетболом, и с волейболом, и с теннисом.

К. ЛАРИНА: И с хоккеем?

А. ШИРВИНДТ: И с хоккеем тем более. Но почему-то тот футбол, на котором я вырос: Лева Яшин, Эдик Стрельцов, Игорек Нетто – все мои приятели. И не потому, что я ностальгирую и ни черта не соображаю. Нет, он был лучшим.

К. ЛАРИНА: Но все равно больших-то побед мы не снискали на международных соревнованиях.

А. ШИРВИНДТ: Это потому, что вообще с нами никто не хотел иметь дело. А если бы надо было, то снискали бы. Нет, нет! Вот не модем придумать трагедии.

К. ЛАРИНА: «Недавно были на «Орнифле». Вы – просто удивительный артист!» - пишет Ваш зритель Николай. «Орнифль» - это спектакль, для тех, кто не знает. Или «Сквозной ветерок» по пьесе Жана Ануя в театре Сатиры, где играет Александр Анатольевич. «Шура, Вам что-нибудь известно о жизни Миши Шульмана в Израиле», - спрашивает Юрий.

А. ШИРВИНДТ: Кто?!

К. ЛАРИНА: Юрий спрашивает. А кто такой Миша Шульман?

А. ШИРВИНДТ: Шульмана я видел очень давно в Израиле. Боюсь сказать, жив – не жив. Он был очень мощный человек, один из руководителей охраны авторских прав в Москве. Он очень нам помогал в свое время. И молодым авторам, и режиссерам, и артистам. А потом вот уехал, но вообще нельзя уезжать. Надо жить, где родился. Как ни живи, живи там, где родился. Это – не патриотизм, а физиология существования. Патриотизм – это уже потом придуманные бренды. А там, где родился, это же не патриотизм. Это двор, друзья детства, могилы. Говорят, что могилы – это патриотизм. Патриотизм – это не могилы. Могилы – это итог патриотизма.

К. ЛАРИНА: А Вы часто провожали вот так навсегда в советское время?

А. ШИРВИНДТ: Да, к сожалению. В последнее время падеж страшный так участился, что уже не хватает воздуху ни для скорби, ни для речей. Становишься каким-то Пименом об ушедших друзьях.

К. ЛАРИНА: Ну, я немножко про другое спросила, но Вы поняли про уход физический из этой земной жизни. Я тут же вспомнила смешную по этому поводу ассоциацию, которую Вы вспомнили, опять же, на вечере у Райхельгауза про Тусузова и про Папанова.

А. ШИРВИНДТ: Да. Папанов вообще гениальный был. Он все время вякал что-то такое, что другим не придет в голову. Вот это все от бога, такой спонтанный юмор. Мы летели в Милан с «Клопом» на гастроли. Почему-то решили, что сенатор итальянский, миллионер при этом, коммунист (ему совершенно нечего было делать, поэтому он стал коммунистом, из интереса)… Он в Москве увидел «Клопа», и что-то ему показалось, что обуржуазивание рабочего класса – это дико актуальная история для итальянцев, и он повез театр Сатиры туда на свои деньги. Как оказалось – не актуально. Это не тема для разговора. Но мы летели. Я сидел с Толей рядом. Это был прямой рейс. Сказали: «Внимание, внимание! Мы идем на посадку. Дозаправка в Лихтенштейне». Чтобы знали: Лихтенштейн – это не еврей, а государство такое. И этот огромный лайнер начинает снижаться. А этот Лихтенштейн, особенно с высоты – как бусинка, как макетик: бассейны, маленькие домики. И вот мы почти уже садимся, как он – ррраз – взмывает, и мы летим дальше. Не сели. И Толя говорит: «Не вписались в страну». А с Тусузовым тоже замечательно было. Он такой артист! Всю жизнь играл старичков. А когда мы с Андрюшей ставили спектакль «Маленькая мебель большого дома», он в конце играл старичка. Ему было уже за 80 глубоко, под 90. Он там играл какого-то жильца и выходил старым. Ему говорили: «Егор Баронович, не играйте старость – и так хорошо». А он еще играл, что он старый, понимаете. Так вот он всю жизнь ходил хоронить. Он брал газету «Советская культура», смотрел некрологи и бежал хоронить. Стоял везде. Ему было уже за 90. И Папанов говорил: «Ребята, не страшно умереть- страшно, что Тусузов будет стоять в почетном карауле». А к чему мы это?

К. ЛАРИНА: Про проводы. Я спросила, часто ли Вы провожали навсегда за границу людей? Ведь в советское время же уезжали навсегда. Сжигали за собой все мосты. Ведь люди, которые уезжали из Союза, уезжали навсегда. Вот часто Вы были на таких проводах?

А. ШИРВИНДТ: Нет, не часто.

К. ЛАРИНА: Из близкого круга многие уезжали?

А. ШИРВИНДТ: Нет. Вот наш друг, хирург очень хороший, Аренберг уехал в Израиль. Он мать еще лечил и был другом нашей семьи. А так, чтобы ближайшие друзья… И потом тогда это был диссидентский круг. Как-то не провожал я.

К. ЛАРИНА: Просто люди многие не понимают. Особенно поколение, которое сейчас, что в то время уехать это было все равно, что умереть.

А. ШИРВИНДТ: Ну как же. Когда провожали, это практически была панихида.

К. ЛАРИНА: Навсегда, да. А у Вас никогда не было таких мыслей?

А. ШИРВИНДТ: Мыслей? Никогда! Наверное, я выродок.

К. ЛАРИНА: Ой! Я Вас умоляю! Гердт говорил по-другому по этому поводу: «Неправильный еврей, бегущий в другую сторону». Давайте послушаем несколько звонков. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день! Добрый день, Ксения, добрый день, Александр Анатольевич! Я Вас знаю уже с 1963 года, когда Вы с Ленкомом приезжали в Екатеринбург, тогда еще Свердловск. У меня только один вопрос. В 2011 году будет 70 лет Андрею Александровичу Миронову. Предполагается ли какой-либо спектакль или вечер поминальный?

К. ЛАРИНА: Как Вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Николай.

К. ЛАРИНА: Спасибо Вам большое, Николай. В 2011 году будет 70 лет. Это ведь так долго еще до 2011 года.

А. ШИРВИНДТ: Во-первых, хотелось бы дожить, чтобы это праздновать и отмечать. Во-вторых, мы никогда не забываем Андрюшу. У нас был спектакль «Андрюша».

К. ЛАРИНА: Он идет?

А. ШИРВИНДТ: Нет, он не идет. После смерти Спартака, который тоже был в фундаменте этого дела. Когда мы делали спектакль «Андрюша», мы думали для узкого круга сыграть к дате Андрюшиной. А потом оказалось, что это имеет такой успех, что мы объездили с ним весь мир: Америка, Канада, СНГ-овские страны. Как ни странно, а может, не странно, огромный был успех. Поэтому Андрюшу никогда мы не забываем. Если доживем – а как же, конечно. А потом мы ко всем датам, исходя из того, что мы семья, относимся как-то трепетно. Я говорю не просто, что «ах-ах-ах», а потому что так оно и есть. Например, совсем недавно, по-моему, мы отметили 60 лет пребывания в театре Сатиры Веры Кузьминичны Васильевой.

К. ЛАРИНА: С ума сойти.

А. ШИРВИНДТ: 60 лет на одной сцене. Причем она и Ольга Александровна Аросева. Сейчас по 82 и той, и другой. Они никогда не скрывали свой возраст, потому что выглядят на 36. И вот она играла спектакль «Таланты и поклонники», где она играет очень симпатично. И вообще это милый спектакль. К сожалению, он опять же без «перевертышей», поэтому не так чтобы на него лом был. Потом мы устроили ей нежный вечер. Она довольна. Хотя дата эта неофициальная. У нас же официальные даты 25, 50, 75, 125, 150, 400. Я же взяла еще билеты – у нас есть билеты на «Хозяйку гостиницы».

А. ШИРВИНДТ: Это хорошо. Распространяй.

К. ЛАРИНА: Да, сейчас я буду распространять. Значит, 9 и 10 апреля. У нас две пары билетов на премьеру. Если вы очень хотите, вы можете позвонить в прямой эфир, задать вопросы Александру Анатольевичу Ширвиндту и получить пакетик леденцов за это. Пожалуйста, я уже к москвичам обращаюсь. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Уважаемая Ксения, опускаю комплименты, которые можно выразить Александру Анатольевичу, у меня к нему есть легкий маленький вопрос. Можно?

К. ЛАРИНА: Да.

СЛУШАТЕЛЬ: Александр Анатольевич, дорогой! Скажите, пожалуйста, может ли быть мир на земле при наличии множества религий и при отсутствии единой веры, религии, которой пока нет?

К. ЛАРИНА: Как Вас зовут, простите?

СЛУШАТЕЛЬ: Константин Ефимович, правозащитник.

К. ЛАРИНА: Спасибо, Константин Ефимович.

А. ШИРВИНДТ: Знаете что, я очень люблю вместе со своей собакой смотреть программу «Планета животных». Знаешь, есть такая потрясающая?

К. ЛАРИНА: Да.

А. ШИРВИНДТ: Моя собака смотрит и лает на всех. Очень много разных особей. Откуда они взялись? При этой сегодняшней технике показывают какого-то выползка или блоху в стократном увеличении, и ты видишь все эти булавочки, лапки. Это все разные животные, и у них у всех своя вера в жизнь. Я думаю, что если это транспонировать на нашу сегодняшнюю планетку, посмотрите на лица фигуры людей… Вот я сейчас открыл журнал: как в Иране вешают двух молодых ребят за педерастию. Вешают! Двадцатилетних ребят. А потом переворачиваешь страничку и смотришь на наш гей-клуб. Как можно при таком полюсном существовании земли, прийти к какой-то религии? Это невозможно. Я сейчас говорю наивно, плоско, но уверяю вас: это директивно не сделаешь.

К. ЛАРИНА: Еще звонок. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Меня зовут Евгений, я из Москвы. У меня вот какой вопрос: вот хотелось бы узнать у Александра Анатольевича, как он относится к спектаклю Шерлинга «Черная уздечка белой кобылицы»?

К. ЛАРИНА: А Вам не нравится?

СЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, у меня двойственное впечатление оставляет это спектакль. С одной стороны, это, вроде, мюзикл, повторение того, что было поставлено много лет назад когда-то Шерлингом. С другой стороны, он осовременен: какие-то вещи ушли, какие-то преобразовались. Хотелось бы узнать, пользуется ли спектакль его благосклонностью.

К. ЛАРИНА: Вы в театр пойдете на «Хозяйку гостиницы»?

СЛУШАТЕЛЬ: С удовольствием!

К. ЛАРИНА: Хорошо. Все, билеты Ваши. Телефон Ваш мы сейчас запишем. А Александр Анатольевич ответит на Ваш вопрос.

СЛУШАТЕЛЬ: Большое спасибо.

К. ЛАРИНА: Спасибо Вам. Вопрос настоящего театрала.

А. ШИРВИНДТ: Вы знаете, это сложное дело. Я Вам скажу совершенно честно: я помню этот спектакль Юры Шерлинга, тот еще, который скандально появлялся, скандально шел, скандально закрывался и т.д. Но потом случайно, года два назад, я в одном доме услышал музыку. Я подумал: очень хорошая музыка. И я подумал: а почему нет? Сегодня сделать такую музыкальную сказочку с совершенно наивным сюжетом добра и зла, вот такого сегодняшнего Мефистофеля. Мне показалось, что это может заинтересовать. Долго, мучительно работали. Он человек сложный, но необыкновенно работоспособный. Вы же видели, как это там все вымуштровано: очень серьезно все работают. Колоссальную работу вокальную провели и Юра Васильев, и наша Настенька Микишова. Драматические артисты абсолютно стопроцентно поют очень сложную музыку. Очень сложную! Я рассчитывал на лом. Те люди, которые приходят, довольны. 80% зрителей говорят: «Почему не аншлаг?!». Нету аншлага. Я знаю, почему: потому что немножечко ретро – и по мысли, и по музыке. Так вот ретро не все сегодня кушают. Это я вам говорю совершенно искренне без всяких ахов и охов.

К. ЛАРИНА: Ну и еще звонок. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Ксения. Здравствуйте, Александр Анатольевич.

А. ШИРВИНДТ: Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Я знаю, что Вы очень любите рыбалку. У меня вопрос, связанный с рыбалкой.

А. ШИРВИНДТ: А Вы знаете, где ее можно производить?

СЛУШАТЕЛЬ: Ну-у, я думаю, за Москвой.

А. ШИРВИНДТ: Ответ расплывчатый.

СЛУШАТЕЛЬ: А вопрос такой: скажите, пожалуйста, каким уловом Вы гордитесь. Какой рыбой Вы гордитесь и какую рыбу Вы хотели бы словить в предстоящей рыбалке?

К. ЛАРИНА: Как Вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Виталий.

К. ЛАРИНА: А в театр пойдете?

СЛУШАТЕЛЬ: Очень хочу.

К. ЛАРИНА: Ок, билеты Ваши. Телефон Ваш записываем, а Вам отвечает Александр Анатольевич. По идее, он должен сказать: «Вот такую!».

А. ШИРВИНДТ: Да, «вот такую» - и показать. Виталий, вот Вы сказали «за Москвой», а за Москвой рыбалок больше нет. Если «за Москвой» - Камчатка, то да.

К. ЛАРИНА: То есть в ближнем Подмосковье невозможно?

А. ШИРВИНДТ: Коммерческих озер и луж, замечательных, с полной экипировкой, где плавают карпы, это не рыбалка. То есть это рыбалка, но это аквариум. А вот для рыбалки надо куда-то вырываться. А что касается улова, я не могу похвастаться никакими акулами. Самый большой жерех, который мы с Державиным поймали, был в Прибалтике, в районе Гауи, по-моему. Он был килограммов на восемь. А так – лещи, лещи, лещи, лещи, карпы, караси, плотвичка, уклейка. Сейчас начну плакать.

К. ЛАРИНА: Вот чтобы мы не заплакали, давайте закончим программу на этом. Александр Ширвиндт был в нашей студии. Еще раз приглашаем вас на премьеру в театр Сатиры, на «Хозяйку гостиницы». И с нетерпением и надеждой ждем появления новой работы на сцене артиста Александра Ширвиндта. Надеюсь, что удастся этот проект «Кабала святош», и мы увидим Александра Анатольевича в роли Мольера. Спасибо Вам большое!

А. ШИРВИНДТ: Спасибо Вам!