Геннадий Хазанов - Дифирамб - 2004-10-23

К. ЛАРИНА – Я представляю вам нашего гостя. Это актер, режиссер, главный режиссер, художественный руководитель, генеральный секретарь Московского Театра Эстрады Геннадий Хазанов. Здравствуйте, Геннадий Викторович.

Г. ХАЗАНОВ – Здравствуйте, Ксюша.

К. ЛАРИНА – Будем петь сегодня дифирамбы нашему гостю, к чем я призываю наших слушателей. На пейджер присылайте вопросы, 974-22-22, для абонента "Эхо Москвы", во второй части программы я обязательно включу телефон прямого эфира 203-19-22, поскольку у меня есть билеты на спектакли с участием Геннадия Хазанова. Это "Ужин с дураком", спектакль, который Геннадий Хазанов играет вместе с Олегом Басилашвили, и спектакль "Смешанные чувства", здесь звезда женская, это Инна Михайловна Чурикова, партнерша Геннадия Хазанова. Но начнем мы наш разговор с нового спектакля, с премьеры, которая состоится, даст бог, 30 октября, т.е. в следующую субботу, спектакль называется "Всё как у людей", комедия положений. Здесь в главной роли наш сегодняшний гость, Геннадий Хазанов. Я назову актеров, которые принимают участие в этом проекте. Борис Дьяченко, Галина Петрова, замечательная актриса театра "Современник", я очень рада, что она встретилась с Геннадием Хазановым. Мне кажется, это просто люди друг для друга рождены. Не знаю, как Геннадий Викторович скажет.

Г. ХАЗАНОВ – Согласен.

К. ЛАРИНА – Вячеслав Невинный младший, т.е. сын партнера по фильму, Вячеслава Невинного старшего.

Г. ХАЗАНОВ – Так точно.

К. ЛАРИНА – Давайте мы начнем уже об этом рассказ. Все, что мы можем рассказать по радио, что возможно рассказать по радио про спектакль, который еще никто не видел. Режиссер, конечно, Леонид Трушкин, а пьеса французского автора Марка Камолетти. Что скажете еще?

Г. ХАЗАНОВ – Еще должен сказать, что в спектакле играет замечательная артистка Инга Оболдина.

К. ЛАРИНА – Серьезная артистка.

Г. ХАЗАНОВ – Очень. В спектакле играет восходящая телезвезда Анастасия Заворотнюк, которая каждый вечер нянчит трех детей в сериале "Моя прекрасная няня", нянчит детей, нянчит зрителей.

К. ЛАРИНА – Талантливо делает?

Г. ХАЗАНОВ – По-моему, да. И еще одна артистка молодая Екатерина Власова, которая в этом году закончила Российскую Академию театрального искусства, курс тогда еще профессора по фамилии Хазанов.

К. ЛАРИНА – Ваша ученица.

Г. ХАЗАНОВ – Это был первый и последний мой так называемый педагогический опыт.

К. ЛАРИНА – Почему последний?

Г. ХАЗАНОВ – Последний точно. И первый точно. Теперь вот полный список участников этого спектакля. Долгие-долгие раздумья были при выборе пьесы. Должен сказать, что Леонид Трушкин – режиссер, который, с моей точки зрения, для меня занял место, которое освободилось после ушедшего из моей творческой жизни Аркадия Хайта. Если Аркадий Хайт, ну и примерно в этой же степени Михаил Городинский, были писателями, то для эстрадного артиста литературная составляющая была самым главным. На театральной сцене, конечно, примат за режиссером.

К. ЛАРИНА – А Виктюк же был в вашей жизни.

Г. ХАЗАНОВ – Был. Но я не артист Виктюка, и Виктюк не мой режиссер, несмотря на то что низкий-низкий поклон Роману Григорьевичу. И вообще должен сказать, что Роман Григорьевич во мне сделал абсолютно революционные преобразования существования на сцене. Так что точка отсчета у меня серьезная, настоящая, одновременно и точка разлома, и начало прощания с профессией, с эстрадой, это, конечно, все началось с Виктюка. И ничего, кроме благодарности и самых нежных чувств в адрес этого человека, я не могу сказать.

К. ЛАРИНА – Давайте еще вспомним, а то будет несправедливо, конечно же, "Игроки" Сергея Юрского.

Г. ХАЗАНОВ – Совершенно верно. Но все-таки "Игроки" пришли после Виктюка. "Игроки" – это была, скорее, некая организационная акция, меньше для меня творческая, она была человеческая. Потому что нахождение на одной сцене с Евстигнеевым, с Невинным, с Калягиным, с Филатовым, просто сама компания... Это был институт повышения квалификации, если можно так выразиться. Это для меня был переход в какую-то другую систему координат, несмотря на то что мне никогда никто не давал почувствовать, что я новичок, отношение было просто изумительное. Я вспоминаю эти месяцы репетиций как радость, как счастье, примерно так же, как какие-то самые светлые дни в детском саду. Вот когда я ходил в детский сад, когда все было хорошо, вот примерно такое ощущение. Вообще, страшно говорить, но судьба и господь так оказались благосклонны, начиная с моего педагога Надежды Ивановны Слоновой, царствие ей небесное, и с Марка Розовского, такое совершенно иногда взаимоисключающее созвездие и соцветие дали мне возможность некоего самостоятельного выбора. Но то, что эти люди сыграли серьезнейшую роль... Я просто пользуюсь еще тем, что мы в прямом эфире. И если вдруг передачу слушает моя учительница, она преподавала у меня в средней школе математику Юлия Ивановна Непотерина, которая так многому меня научился. И как ни странно это кажется, привив мне любовь к математике, она привила мне любовь к точности. А точность – есть необходимая составляющая и эстрадного артиста, и в театральном спектакле. И вот Леонид Трушкин в этом смысле, начиная работу над спектаклем "Всё как у людей", это название придумал сам Трушкин, вообще Трушкин очень много сделал с этой пьесой.

К. ЛАРИНА – Он ее переписывал сам?

Г. ХАЗАНОВ – Он ее переписывал, это была серьезная сценическая редакция. Трушкин придумал такое, чего не придумал даже сам драматург, хотя это кажется таким естественным, а вот драматургу это не пришло в голову. Хотя Надежда Ивановна всегда мне говорила, что, если это приходит не в голову, а в другое место, это надо гнать немедленно. Так вот для меня счастье работать с ним. Потому что все происходит в любви, все происходит в игре, все так легко, несмотря на то что все так мучительно. Но все равно это такое счастье... Я должен сказать, что уже извелся от ожидания, когда мы будем играть премьеру, извелся от ожидания, когда мы с ним начнем делать что-то новое. Никогда не стесняюсь говорить вслух, что встреча с Леонидом Трушкиным в моей жизни – это абсолютно этапная встреча. Я думаю, что это одна из самых-самых серьезных веточек с неба, которые я получил.

К. ЛАРИНА – Так получилось волею судеб, что я смотрела все драматические спектакли с вашим участием. И то, как, конечно, меняется артист Хазанов, это очень видно. Я не скажу, что он растет, это было бы некорректно по отношению к вам, поскольку вы все-таки не первый раз замужем и знаете, из чего состоит профессия артиста. Но то, что, как мне кажется, может быть, вы меня поправите, вам приходилось, как вы говорите, мучительно избавляться от каких-то вещей, которые присущи эстраде в худших ее проявлениях...

Г. ХАЗАНОВ – Там технология другая.

К. ЛАРИНА – Конечно. И самое главное – что это общение. Если раньше это общение напрямую с залом...

Г. ХАЗАНОВ – Конечно. Тут совпало всё. Тут совпала потребность отказаться от прямого общения с залом, потому как я в начале 90-х годов от зрителей стал получать довольно тяжелые удары, вплоть до изгнания со сцены.

К. ЛАРИНА – Что инкриминировали?

Г. ХАЗАНОВ – Уходи. Не нравилось то, что я делаю. Я к тому моменту выпал из режима так называемых сборных концертов, где внутри сидел некий корректор, или адаптер, я принимал форму того мероприятия, которое проходило, и жил по этим законам. Но где-то с конца 80-х годов, когда я уже совсем покинул сборные концерты, видимо, я перестал понимать, что происходит вокруг, видимо, стал достаточно, что ли, большим глухарем, вот так я думаю. Причем это была не моя вина, это я просто констатирую факт. Я никогда не выходил на сцену с тем, что мне не нравилось. Я не всегда делал то, что мне нравилось, в силу определенных причин, но все-таки до определенного момента совпадали мои представления о смешном, об остром с представлениями зрителя. Может быть, это звучит несколько самонадеянно, но аудитория, которая привыкла к эстрадным выступлениям, осталась в своем... нет, не осталась, она двинулась назад, с моей точки зрения, не осталась.

К. ЛАРИНА – Мне кажется, что она просто разделилась очень сильно.

Г. ХАЗАНОВ – Конечно.

К. ЛАРИНА – Есть такой парень, не знаю, как вы к нему относитесь, мне кажется, очень талантливый человек, Сергей Белоголовцев из "О.С.П.-студии".

Г. ХАЗАНОВ – Да.

К. ЛАРИНА – Как-то на телевидении в одной из передач, когда у него брали интервью, он говорит, что я очень люблю смотреть старые передачи "Вокруг смеха", меня поражают люди, которые сидят в зале, как они смеются, сравнить с тем, как гогочут сегодняшние люди, смотря концерты с участием артистами понятно какого уровня, я, говорит, просто не понимаю, какие-то цирковые номера, они сползают с кресел, у них текут слезы, они корчатся в муках, таких лиц в то время не было. В чем здесь дело, в людях или в актерах? Все равно публика, наверное, и та, и другая была.

Г. ХАЗАНОВ – Вы абсолютно правильно заметили, что произошла дифференциация. В советское время этот жанр рекрутировал огромное количество людей, которые ждали какого-нибудь глотка свежего воздуха, который был оформлен в виде несогласия с официальной идеологией, или намека на несогласие, или закамуфлированное несогласие. И процесс расшифровки и был процесс сотворчества. Как только это исчезло, как только сняли табу, как только отменили цензуру, то выяснилось, что людям, которые выходят на сцену, особенно говорить-то и нечего. Враг покинул поле боя. И тогда вылезли вкусовые, этические и эстетические параметры. Причем сейчас много разговоров по поводу административных мер, связанных с закрытием "Аншлага".

К. ЛАРИНА – Министр культуры предложил.

Г. ХАЗАНОВ – Я хочу сказать, что Ирина Петровская на "Эхе Москвы" произнесла замечательную фразу: "Это нарушение санитарных норм". Вот это очень правильная вещь. Причем я ведь совсем не за то, чтобы закрывать. Но я ставлю вопрос – почему в таких объемах, почему в таких количествах? Есть же и нечто другое. На что мне могли сказать, что и другое было на этом канале, и есть канал "Культура", можно смотреть. Я понимаю, можно ведь и не пользоваться наркотиками, но почему-то наркотики являются все-таки запрещенным видом. С моей точки зрения, довольно много наркотического, причем плохой очистки, было в этих передачах. Рейтинг большой. Правда, большой. Сфальсифицирован рейтинг? Не думаю. Думаю, что это правда. Но, ей-богу, есть какие-то предела, как мне кажется, за которые лучше бы не выходить. А если выходить, то в определенное время суток. В общем, я противник запретов, еще раз говорю, но я и противник нарушения баланса. Что же делать? Я всегда говорил (прошу прощения, что себя цитирую), что потребителей самогона было много. Так вот во многом юмор сегодня, он из породы того, что называется самогоноварение. Что делать? Как говорил Сталин Поликарпову, других писателей у меня для тебя нет, хочешь, руководи этими, хочешь – не руководи. Но у тебя всегда есть выбор. И артисты Камбурова, артистка... знаете, я сейчас буду называть фамилии, и мне скажут, а этого не назвали, а этого назвали. Но, ей-богу, у нас существовали на эстраде Карцев и Ильченко, у нас существует Жванецкий, дай бог ему здоровья. Это уже дело вкуса. Кому-то нравится больше, кому-то нет, но есть просто какие-то санитарные нормы, интеллектуальные нормы. Ну что ж так уж совсем... И поэтому для меня, возвращаюсь к спектаклю "Всё как у людей", потому что, в отличие от "Ужина с дураком" и от "Смешанных чувств", спектакль "Всё как у людей" совсем уже вроде в формате того, чем занимается эстрада, но, с моей точки зрения, это изящно, это смешно, это по-настоящему.

К. ЛАРИНА – Посмотрим, мы потом еще посмотрим и поговорим.

Г. ХАЗАНОВ – Конечно.

К. ЛАРИНА – Я напомню, что у нас в студии Геннадий Викторович Хазанов. Сейчас мы прервемся на выпуск новостей, потом продолжим наш разговор и примем несколько телефонных звонков от вас, уважаемые слушатели.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА – В гостях у нас Геннадий Хазанов. Повод для нашей встречи – спектакль "Всё как у людей", это Театр Антона Чехова, который играет этот спектакль на сцене Театра эстрады. Геннадий Хазанов здесь занят в одной из главных ролей, скажу я так осторожно, поскольку артисты здесь его окружают замечательные. Телефон прямого эфира 203-19-22. У нас есть 4 приглашения на спектакли "Смешанные чувства" и "Ужин с дураком". Вы можете позвонить, задать вопрос нашему гостю. Если вопрос Геннадию Викторовичу понравится, тогда вы получите билет на спектакль, а если нет, то извините, тут абсолютно субъективный выбор. Я хочу спросить у Геннадия Викторовича. А вы сами успеваете что-нибудь смотреть в Москве?

Г. ХАЗАНОВ – Тяжеловато стало. Давно ничего не видел. Правда, было лето. Очень давно не был у Фоменко Петра Наумовича. Хочу посмотреть "Доходное место" в "Сатириконе", не видел.

К. ЛАРИНА – Я бы вам знаете, что порекомендовала? Правда, не знаю, как вы относитесь к этому режиссеру, но то, что это событие – безусловно, именно в актерском плане. "Шинель" Гоголя с Мариной Нееловой в главной роли.

Г. ХАЗАНОВ – Да, я слышал.

К. ЛАРИНА – Посмотрите.

Г. ХАЗАНОВ – Хочу пойти. Очень боюсь.

К. ЛАРИНА – Разные мнения.

Г. ХАЗАНОВ – Я очень люблю Марину Мстиславовну, она, по-моему, уникальная артистка. Когда существует свое выношенное представление о "Шинели" и об Акакии Акакиевиче, там самый главный вопрос (может быть, я на него получу ответы), я не очень понимаю, почему старик. Потому как для меня всегда все, что происходит на сцене, если все закончено с жизнью, то я понимаю, что это для зрителей, может быть, предмет обсуждения, как дожить свою собственную жизнь, я понимаю, но для героя уже нет дороги никакой. И потом интересно (может быть, это есть в спектакле у Фокина), это ведь такая сублимация, это такой образ женщины. "Шинель" – это нереализованная мечта женщины, там вообще не Фокин, а Фрейд должен был ставить эту историю.

К. ЛАРИНА – Ради Марины, чтобы еще раз преклониться... Я считаю, это просто актерский подвиг, в наше время, когда профессия артиста девальвирована с помощью всякой дряни, которую мы смотрим и по телевизору...

Г. ХАЗАНОВ – Неелова, она вне обсуждения для меня. Я обязательно пойду посмотрю. Все, что делает Марина, всегда для меня интересно, всегда. Она до такой степени самодостаточная личность, что раз она пошла на такой отчаянный шаг... это уже абсолютное отчаяние, с моей точки зрения, человека, который не может не задавать себе вопросы, что же еще такое сыграть, потому как жить без сцены невозможно...

К. ЛАРИНА – А повторять все, что пройдено...

Г. ХАЗАНОВ – А бегать вокруг собственного хвоста уже не так интересно. Потому что все, в общем, сделано, по классическим дорогам нашей жизни все, что связано с именем, со славой, все вроде сделано. Как выясняется, самое прекрасное – это дорога наверх. Она безответственная, она легкая, при всей ее тяжести, но она вся в энергии заблуждения.

К. ЛАРИНА – А вы в этом смысле человек азартный?

Г. ХАЗАНОВ – Очень.

К. ЛАРИНА – Вот так рискнуть сможете, своей творческой репутацией прежде всего?

Г. ХАЗАНОВ – Да, безусловно. И это делаю всю свою жизнь. Но просто все-таки такие вериги, которые на мне висят, связанные с жанром. Знаете, не случайно на артистах эстрады почему-то поставлено клеймо. Сегодня утром я с дочерью говорил о том, что, с моей точки зрения, просто великий артист Райкин тоже носил на себе клеймо недраматического артиста, и поэтому все, что можно было играть в кино... а зачем его звать, он такой в этом смысле тянущий одеяло на себя, что лучше взять менее определенного человека. Хотя дарование у Райкина было такое, что он спокойно мог играть вообще все что угодно. Пользуясь случаем, хочу сказать, что моя мечта реализовалась в Театре эстрады, вот теперь на всех пространствах театра висят огромные-огромные лица, портреты артистов советской эстрады. С моей точки зрения, два главных портрета – это портрет Леонида Иосифовича Утесова на фоне оркестра, молодой Леонид Иосифович, и портрет Райкина с фантастическим взглядом, он пробивает глазами и сегодня, уже 17 лет нет в живых этого человека, сегодня его глаза пробивают все фойе театра.

К. ЛАРИНА – Геннадий Викторович, берите наушники, телефон 203-19-22, 4 звонка мы принимаем с вопросами к вам. Если вы решите отдать пригласительные билеты, то мы это сделаем.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА - Геннадий Викторович, хотела бы спросить, выезжаете ли вы на гастроли в другие города, в провинцию, в глубинку.

К. ЛАРИНА – А вы откуда?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА - Я из Москвы. Но мне интересно понять, какой зритель более благодарный, какой зритель вам больше нравится, наш столичный или все-таки провинциальный.

Г. ХАЗАНОВ – Хороший очень вопрос. К великому сожалению, выезды из столицы становятся все реже и реже. Это связано прежде всего с экономическими условиями. Не принято говорить, артист не должен этого говорить. Но когда я в этом году в марте приехал в Псков и Великий Новгород, и в небольших залах у меня было меньше 70% зрителей, я играл по одному концерту. Это говорит о том, что либо я уже не вызываю интереса, либо у тех зрителей, которые сохранили ко мне интерес, нет средств.

К. ЛАРИНА – Ну а что касается публики, она, действительно, своим собственным вкусом определяет, что востребовано, что нет? Вы в этом верите?

Г. ХАЗАНОВ – Мне вообще кажется, что периферийный зритель, если так можно говорить, провинциальный зритель, хотя иногда в столице сталкиваешься с таким уровнем провинциальности...

К. ЛАРИНА – Даже в репертуарных театрах.

Г. ХАЗАНОВ – Конечно. Я очень люблю русскую провинцию, я вообще очень люблю гастролировать по всей территории бывшего Советского Союза. Хочу сказать, что потрясающие зрители в Белоруссии, замечательные на Украине. У меня в этом смысле никаких границ нет, для меня все пространство, которое раньше именовалось Союз советских социалистических республик, все сохранилось, целые регионы, целые теперь независимые государства теперь навсегда ушли из возможного посещения. Жалко.

К. ЛАРИНА – Мне кажется, что ложное есть представление у некоторых артистов, которые считают провинциальную публику совсем уж неискушенной, которая не отделит пошлость от настоящей вещи.

Г. ХАЗАНОВ – Это неправда.

К. ЛАРИНА – Это неправда. Я даже могу засвидетельствовать это, поскольку очень часто к нам приходят телеграммы из других городов, где нас слушают, и рассказывают о каких-то позорных выступлениях, антреприза в худших ее проявлениях. Говорят, неужели они не понимают, что мы все это видим, что это позор.

Г. ХАЗАНОВ – Уверяю вас, что, с моей точки зрения, это не желание халтурить, это, с моей точки зрения, уже невозможность играть и делать это на другом качестве, потому как такая жестокая расплата идет за халтурное отношение к профессии, что тебе кажется, что вот сейчас я как-то так слеплю-слеплю, а потом в следующий раз как дам... Нет, не дашь уже. У тебя все отнимут те, кто тебе сверху это дал, они у тебя это и заберут. Ты обманываешь только себя. Зритель больше не пойдет. А твоя проблема в том, что ты даже не понимаешь, как мгновенно ты заканчиваешься.

К. ЛАРИНА – Жестоко, но справедливо говорит Геннадий Хазанов. И мы слушаем следующий звонок, 203-19-22.

ТАТЬЯНА - Геннадий Викторович, хотелось бы сказать, что, пожалуй, вы единственный актер - в драматической роли вас еще не видела, а как эстрадный, - кого я до сих пор с удовольствием смотрю в повторах. Есть ли у вас мечта о своем собственном драматическом театре?

Г. ХАЗАНОВ – Я счастливый человек, у меня нет режиссерских амбиций. Мне всего достаточно. Мне достаточно того, что с 97 года с помощью мэра Москвы Юрия Михайловича Лужкова я назначен художественным руководителем Московского Театра эстрады. И вот 7 лет с поисками, с падениями, с ссадинами, с ушибами и с какими-то находками я пытаюсь каким-то образом сделать так, чтобы в Театр эстрады люди ходили. Никаких у меня нет амбиций на то, чтобы когда-нибудь потом Театр эстрады назвали бы моим именем или что-нибудь такое. Ничего этого нет. Сколько господь отмерил, столько отмерил. Делаешь, что должен, и будь, что будет.

К. ЛАРИНА – Вы каким-то образом сформулировали на сегодняшний день, что такое ваш Театр эстрады?

Г. ХАЗАНОВ – Ксюша, это такой тяжелый вопрос. Потому как это образование советского периода, 1300 мест, это для драматического театра много, и для шоу-бизнеса вообще ничего. Поэтому я искренне желаю успеха любым коллективам и артистам, которые приходят в Театр эстрады. У меня нет никакой ни зависти, ни желания, чтобы кто-то имел неуспех. Наоборот, успех любого артиста и любого спектакля на сцене Театра эстрады – это моя радость. Потому что это же мое детище. Как я могу радоваться, что кто-то имел меньший успех? Я хочу, чтобы у всех все было хорошо и чтобы был полный зал. Но это очень проблематично. Сегодня, когда наводнен рынок всем-всем, очень трудно Театру эстрады выживать. А самое главное – я просто пользуюсь случаем и скажу, - что наши эстрадные звезды, не хочу называть фамилии, которые прилюдно жалуются на то, что их кто-то обижает... Я хочу вам сказать, чтобы это знали все. Я летом этого года разослал приглашения огромному списку наших эстрадных звезд, начиная с Аллы Борисовны. Коллективам, продюсерским центрам, с тем, чтобы к 1 октября они дали любой, положительный или отрицательный, ответ, заявку на сезон 2005-2006 года. Я хочу вам сказать, кроме отказа, который прислал Киркоров, причем в очень вежливой форме, и организация "Москонцерт", которая попросила 2 дня в квартал, больше даже ответить никто не захотел.

К. ЛАРИНА – Так они же сами жаловались, что вы их туда не пускаете.

Г. ХАЗАНОВ – Поэтому все жалобы по поводу того, что их кто-то не пускает в Театр эстрады, носят какой-то совсем другой смысл. Я хочу вам сказать – не верьте, это ложь, это неправда, эти люди имеют совсем другое что-то. Я-то знаю что, я не хочу об этом говорить. Никакого отношения к шлагбауму, который закрывает путь на сцену Театра эстрады... Ложь. Не верьте, пожалуйста. Все, кто получил от меня приглашения, если слышат меня, если вдруг они очнулись и забыли почему-то ответить, пожалуйста, мы готовы еще какое-то время рассматривать. Но какое-то. Думаю, что это все глас вопиющего в пустыне, никто не придет. Потому что им невыгодно. Потому что даже один человек, не хочу называть его фамилию, прислал ответ – а он один на сцене – и сказал, что коммерчески его интересно выступать в Кремлевском дворце.

К. ЛАРИНА – Мне все равно грустно слушать это по другому поводу. Грустно, что Театр эстрады все равно превращается в прокатную площадку.

Г. ХАЗАНОВ – А когда он не был прокатной площадкой?

К. ЛАРИНА – У вас-то были совсем другие мечты.

Г. ХАЗАНОВ – Он всегда был прокатной площадкой, всю свою жизнь Театр эстрады был прокатной площадкой. Только раньше прокатывались сборные эстрадные концерты. Разве там когда-нибудь труппа была? Никогда не было. Поэтому это не подходило под параметры театра, это всегда была концертная площадка, всегда была прокатная площадка. И первый человек, который попытался ее превратить из прокатной площадки в нечто другое, был я. Не могу сказать, что на этой дороге я добился успеха. Потому что рынок, реальность, посещаемость диктуют свое. У Театра эстрады нет труппы в классическом понимании этого, потому как артисты эстрады сами назначают гонорары. Ксюша, вам хорошо известно, что по сей день в драматических театрах люди сидят на государством определяемых окладах. Пойдите, договоритесь с каким-нибудь артистом эстрады. Ведь то, что я получаю, играя на сцене Театра эстрады, они даже "здрасьте" не скажут за эти деньги. Вот и вся правда.

К. ЛАРИНА – Давайте еще звонок, у нас есть еще две пары билетов на спектакли Театра Антона Чехова, спектакли с участием Геннадия Хазанова.

ТАМАРА АНАТОЛЬЕВНА – Вы произнесли фразу "враг покинул поле боя", имея в виду объекты своей критики, как я поняла.

К. ЛАРИНА – Тамара Анатольевна, я вас сейчас отключу. У вас есть вопрос?

ТАМАРА АНАТОЛЬЕВНА – А мне кажется, Геннадий Викторович, что вы покинули поле эстрады, и теперь вам приходится только пенять на пошлость, которая воцарилась. И я боюсь, что портреты, которые украшают стены театра, превратят ваш театр в мемориал, потому что за все эти годы вы не сможете добавить портреты адекватного уровня. Не хотели бы вы хоть изредка приходить на эстраду, чтобы уровень нашей эстрады не был столь удручающим?

Г. ХАЗАНОВ – Спасибо вам большое.

К. ЛАРИНА – Вы поняли, крик души.

Г. ХАЗАНОВ – Да. Не уходите, не уходите.

К. ЛАРИНА – На самом деле, в какой-то мере Тамара Анатольевна вас еще и обвинила в том, что вы бежали с поля боя, что называется, и оставили тому кошмару, который царит.

Г. ХАЗАНОВ – Это неправда, я не бежал с поля боя. Весь прошедший сезон я играл в Театре эстрады, но тогда – и это известно было, - когда я в феврале увидел ползала сидящих...

К. ЛАРИНА – В Москве?

Г. ХАЗАНОВ – В Москве ползала. А потом на следующий месяц я играл три сольных вечера при аншлагах. Но потом, когда выяснилось, сколько же стоила реклама, чтобы провести эти три вечера и провести аншлаги, получается, что овчинка не стоит выделки. Все, что было собрано, нужно было заплатить за эту наружную рекламу, при условии что телевидение и радио, в частности "Эхо Москвы", не взяли ни одной копейки денег и делали все это из доброго отношения. Вот вся правда. Поэтому никого я не покинул, никуда я не ушел. А то, что меня нет в телевизионных передачах, о которых мы говорили выше, извините меня, все-таки это мое право, зачем же мне ходить туда, где мне некомфортно, да и им со мной некомфортно тоже.

К. ЛАРИНА – Да, там у нас есть уже, не скажу, что большой, строй людей, которые неудобны в таком легком, незатейливом, непринужденном общении на светские темы. Александр Градский тоже не слишком желанен в таких передачах. Мало ли чего скажет Хазанов, зачем рисковать... Последний звонок, 203-19-22.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА - Спросите Геннадия Викторовича повесил ли он портрет Александра Вертинского.

Г. ХАЗАНОВ – Да, повесил. Александр Николаевич Вертинский представлен замечательным портретом в Театре эстрады.

К. ЛАРИНА – Тогда давайте перечислим, кого еще из сопредельных жанров мы там можем увидеть. А клоунов? А Енгибаров?

Г. ХАЗАНОВ – Енгибарова нет, потому что все-таки Леня, царствие ему небесное, очень короткое время проводил... Вы знаете, я могу ошибиться, по-моему, и Леня есть. Потому что там был разговор, споры, обсуждение, что делать. По-моему, Леня есть. Совершенно точно есть, я сейчас вспомнил, как мы отбирали фотографии, было очень мало фотографий, к сожалению, на эстраде Лениных. Но, по-моему, что-то отобрали. Я думаю, что вы сейчас кого пальцем не ткнете, я думаю, что получите... Там даже уже люди, которые... человек, который успел умереть до Театра эстрады, до открытия Театра эстрады. Это Исаак Осипович Дунаевский. Я уж не говорю и Соловьев-Седой, и Пахмутова, и Фельцман, и Френкель, и Шаинский. Те, кто держал на себе само понятие "советская эстрада".

К. ЛАРИНА – Я теперь позволю себе несколько вопросов прочитать из Интернета, вопросы, которые приходили к вам еще до начала нашей программы. Виталий из Москвы спрашивает: "Геннадий Викторович, вам не кажется, что мы галопом несемся в наше светлое прошлое, находимся уже где-то в начале 70-х, когда одним из кумиров был Аркадий Райкин, изящно издевавшийся над системой. А вам не хочется снова на сцену?"

Г. ХАЗАНОВ – Да я со сцены никуда не ухожу. Я думаю, что у нас нет времени подробно говорить на эту тему. Знаете, я не хочу дважды в одну и ту же воду входить.

К. ЛАРИНА – Светлана из Москвы спрашивает: "Могли бы вы спрогнозировать будущее нашей сатиры на эстраде? И вообще нужна ли она сегодня?"

Г. ХАЗАНОВ – Я думаю, что те, кто хотят заниматься сатирой в силу определенных биохимических процессов, в силу строения мозга, в силу характера, я думаю, они всегда будут этим заниматься. Сатира никогда не может сдать экзамена, как говорил Ежи Лец, в экзаменационных комиссиях сидят ее объекты. Поэтому у сатиры всегда будет тяжелая жизнь. Я снимаю шляпу перед людьми, у которых хватает мужества и безумства этим заниматься, к каковым себя больше не причисляю.

К. ЛАРИНА – Вероника из Ташкента спрашивает: "Какое литературное произведение вы записали бы на диск в собственном исполнении? Хотели бы вообще что-нибудь записать? Я бы хотела услышать в вашем исполнении рассказы Гоголя".

Г. ХАЗАНОВ - Хорошие предложения. Я так боюсь претензии на нетленность. Знаете, будет день, будет пища. Посмотрим. Загадывать нельзя, что произойдет через 2 часа. Я надеюсь, никто масло не разливал. Я надеюсь, у нас еще будет возможность встретиться у Ксении, которую я очень уважаю, если не сказать даже люблю. Но поскольку передача называется "Дифирамб" и вроде это в одну сторону... А потом я подумал: кто это сказал, что только в одну сторону? У нас это обоюдно.

К. ЛАРИНА – А я вспоминаю нашу последнюю по времени встречу, когда мы говорили также о театре драматическом и дали нашим слушателям задание, чтобы они вам предложили роли. И тогда, я помню, меня совершенно поразило, что большинством голосов все-таки решили остановиться на Наполеоне. И Леня Трушкин очень сильно заинтересовался этой идеей. Поэтому я все-таки вам желаю, чтобы это случилось. Пора.

Г. ХАЗАНОВ – Это почти бы случилось, но вот мы получили несколько дней назад отказ от Чулпан Хаматовой, она занята. К сожалению, не получилось у нас вместе. А я думаю, что, кроме Чулпан, эту роль...

К. ЛАРИНА – Жозефина?

Г. ХАЗАНОВ – Это Жозефина, но не та. Это пьеса Иржи Губача "Корсиканка". Мы сначала вовлеклись с Трушкиным, потом отказались, потом опять вернулись к пьесе. И вот несколько дней назад получили от Чулпан отказ и поставили точку.

К. ЛАРИНА – Никогда не говори никогда.

Г. ХАЗАНОВ – Никогда не говори никогда.

К. ЛАРИНА – Спасибо, Геннадий Викторович. Я вам желаю ни пуха на премьеру на 30 число.

Г. ХАЗАНОВ – Куда понятно, да? Прямо в театр.

К. ЛАРИНА – Счастливо.

Г. ХАЗАНОВ – Счастливо.