Ну и денек - 2003-10-28

После повторявшихся несколько лет слухов, Нобелевская премия была присуждена Борису Пастернаку в 1958 году. Формулировка была "за выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и в области великой русской прозы". Присуждение премии, таким образом, более совпадало с появлением "Доктора Живаго", чем было следствием этого события. Евгений Борисович, сын Пастернака вспоминал, что отец был горд, счастлив и смущен, о чем и послал телеграмму в Стокгольм: "Благодарен, рад, горд, смущен". Это 23 октября. Неделю Борис Леонидович оставался полон решимости премию получить, и никакие уговоры Федина, угрозы Поликарпова, крики газет, не могли его поколебать. Но, у каждого Зигфрида есть незащищенная лопатка, и в нее летит копье. 29 октября Пастернак поехал из Переделкина в Москву, поговорил по телефону с Ольгой Ивинской и отправил в Швецию телеграмму с вежливым отказом "В силу того значения, которое получила награда в обществе" Другая телеграмма ушла в ЦК: "Верните Ивинской работу, я отказался от премии". Через тридцать один год Нобелевский комитет признал отказ вынужденным, и сын поэта получил медаль.

Он был прекрасным оратором, медиком, философом, анатомом и, как и полагаетcя истинному гуманисту, писателем. Его лекциями заслушивались студенты двух городов Падуи и Болоньи. Путешествовал он крайне мало всю жизнь провел в Болонье (лишь два года в Падуе), спокойно и уверенно занимаясь своим делом, точнее, делами читал, писал, препарировал трупы и учил молодежь. Студенты его любили у него было много учеников. Его философия привлекала их тем, что в ней примирялись самые разные концепции: Аристотель и Вильям Оккам никак не мешали друг другу. Идея совершенной бедности, унаследованная им от Оккама, спокойно сочеталась с непоколебимой уверенностью в том, что разум стоит выше слепой веры. Алессандро Ахиллини ничего не нужно было выбирать он считал, что истина это звенья одной бесконечной цепи, и эти звенья рассыпаны повсюду они есть в философских теориях, в человеческом теле, в природе. И смысл человеческого существования в том, чтобы искать эти звенья, соединять их и никогда не быть уверенным в том, что собрал их все и что истина известна одному тебе. Так он и жил и пусть он не стал всемирной знаменитостью, зато прожил тихую и скромную жизнь тихого и скромного итальянца.