Юлия Латынина - Код доступа - 2008-02-09

Ю. ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. В эфире Юлия Латынина. Программа "Код доступа". Телефон прямого эфира 363-36-59, СМС 985 970-45-45.

У меня много вопросов по Интернету по поводу речи Путина, программной речи, в которой даже не упоминалось о том, что президентом России в марте становится Дмитрий Анатольевич Медведев – собственно, это самая главная, программная часть этой речи. Но я все-таки начну сначала не с речи, а с заявления, на мой взгляд, совершенно фантастического, которое прозвучало на этой неделе. Я имею в виду заявление о том, что Россия прекратит поставки газа на Украину, если Украина не урегулирует свой долг перед Россией. Заявление прозвучало совершенно официально. Это поразительно, поскольку Украина ни копейки не должна России – ведь Россия не продает Украине ни литра, ни грамма газа, весь газ Украина покупает у компании "Росукрэнерго", то есть это "Росукрэнерго" должна предъявить иск Украине, если Украина не платит. Напомню, что один из предполагаемых совладельцев компании "Росукрэнерго" господин Семен Могилевич сидит в настоящее время в российской тюрьме, и юридически заявление России равносильно заявлению о том, что компании "Росукрэнерго" не существует, что это некий механизм, который обслуживает какие-то коммерческие интересы кого-то. Но зачем публично делать такое заявление – примерно как зачем делать заявление президенту Путину о том, что в свое время "Юганскнефтегаз" был куплен "Роснефтью" не напрямую с тем, чтобы исключить возможность исков – это понять трудно.

Далее следуют еще более фантастические разъяснения, потому что нам объясняют, что Украина покупает газ у "Росукрэнерго" по 170 долларов за тысячу кубов, а российский газ значительно дороже, практически вдвое, и это опять же подтверждает первый факт невероятный, потому что если Украина подписала с компанией "Росукрэнерго" какой-то договор, в котором стоит цифра 170, то, собственно, какая разница России, по какой цене эта коммерческая компания, то есть "Росукрэнерго", и где берет газ? То есть опять же Россия, получается, открыто, на высоком уровне выступает в защиту коммерческих интересов компании "Росукрэнерго".

Причем, если помните, не первый раз такая история, потому что в 2003 году, когда подписывался первый президентом Путиным договор о туркменском газе между Туркменией и "Газпромом", это был рамочный договор, в рамках которого в ответ Россия отказалась от двойного гражданства, обрекая тем самым 140 тысяч российских граждан, проживающих в Туркмении, фактически на рабство, а реальную выгоду от этого договора получила как раз компания, которая и прокачивала туркменский газ, это компания "Росукрэнерго" с уставным капиталом в 12 тысяч долларов, зарегистрированная в венгерском поселке Чебды тремя физическими лицами, о которых ничего не было известно кроме того, что одно из этих физических лиц – адвокат господина Могилевича, и представитель компании по СНГ господин Фирташ тоже возглавлял какие-то могилевичевские фирмы, и совладелец одной из фирм, другой половиной которой владеет жена Могилевича, бывшая. И в этот раз у нас то же самое: господин Могилевич сидит в российской тюрьме, и вдруг Россия выступает, причем публично, на очень высоком уровне в защиту коммерческих интересов компании "Росукрэнерго". Возникает действительно вопрос: а как это связано? Ведь когда происходят такие вещи на высшем уровне, мы не можем не знать, в чью защиту мы выступаем. И такое циничное предположение напрашивается, как связан арест и как связан скандал? Что, вот, была "Росукрэнерго", у нее был какой-то один менеджмент, возможно, менеджмент чего-то куда-то не донес или какие-то были непорядки в бумагах, короче говоря, что, вот, с арестом Могилевича пришла в "Росукрэнерго" новая команда, чего-то там порылась и доложила, что что-то не так с финансами, и происходит вот это. Поразительная история.

Что самое поразительное? У нас есть компания "Росукрэнерго", которая зарегистрирована в Швейцарии с уставным капиталом в 100 тысяч швейцарских франков или долларов, я, честно говоря, не помню. У нас есть швейцарская же компания "Ганвор", которая экспортирует российскую государственную нефть, и мы видим, что очень много заявлений и вещей, которые Россия делает, предпринимаются в интересах этих компаний. Но мы первая страна, которая ведет государственную политику, причем достаточно агрессивную, в пользу швейцарских или не швейцарских оффшоров. Нам часто говорят, что политика президента Путина продолжает тысячелетние традиции России. Я категорически протестую. Петр I никогда не вел политику в пользу швейцарских оффшоров. Даже Иван Грозный никогда не вел политику в пользу швейцарских оффшоров. Даже Анна Иоанновна и Петр III, о них ничего хорошего нельзя сказать, но уж совершенно точно у нас такого не происходило, что, вот, есть какая-то коммерческая фирма за рубежом, которая почему-то прокачивает и государственный газ, и государственную нефть, и Россия встает на ее защиту в лице на, мягко говоря, достаточно высоком уровне. Это, кстати, в ответ на вопрос о речи президента Путина, потому что в ней все было замечательно и в ней было совершенно правильно сказано, что лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным, но возникал вопрос: а как может быть великой страна, которая ведет такую внешнюю политику?

У меня еще вопрос про покушение на госпожу Матвиенко, которое на этой неделе начало слушаться в питерском суде, вернее, даже уже на прошлой. И это замечательная в своем роде история, потому что, напомню, с чего она началась: она началась 17 мая 2007 года, когда нам по телевизору показали волнующее задержание, на земле лежали два каких-то человека, как выяснилось впоследствии, их звали Тимур Саидгареев и Равиль Муратов, оба они обвинялись в том, что они закупили только что взрывчатку у человека с тем, чтобы этой взрывчаткой взорвать Матвиенко, вокруг стояла куча спецназовцев, и вот только одна маленькая странная подробность – дело в том, что продавец взрывчатки не был задержан. Возникает вопрос: как это? При каких условиях куча спецназовцев, задержавшая вот этих двоих орлов и уже знающая, что это покушение на Матвиенко, могла упустить продавца? Ехидный ответ, который напрашивается: ну, только если продавец был подсадной уткой.

Дальше – больше. Потому что выяснилось, что на наших орлов, к которым прибавилось еще две замечательные фигуры, одну звали Товпинец, другая – Баранов. Федор Товпинец состоял на учете в психонаркологическом диспансере и был членом РНЕ до того как стать мусульманином, а господин Баранов тоже был причастен к крупной неофашистской группировке, "Мэт краут" она называлась. Так вот, значит, вся эта компания, обратившаяся в ислам, заседала на квартире какого-то чеченца по имени Муслим. Квартира была нашпигована подслушивающей и записывающей аппаратурой. И, собственно, господин по имени Муслим и являлся главным организатором всех разговоров о том, как надо жить по методам чеченских террористов, и как надо бороться с гей-парадами, и как нельзя ли завалить госпожу Матвиенко, и главным доказательством обвинения является фраза, которую произносит чеченец по имени Муслим после того, как все разошлись: он берет телефон, поднимает глаза к спрятанной в потолке камере и четко в этот телефон произносит "ну, все, договорились, завалим Матвиенко на Сабантуй". Так вот, самое удивительное, что этот чеченец по имени Муслим тоже куда-то смылся. Но, господа, как вы себе представляете? У человека нашпиговали квартиру подслушивающей аппаратурой, забыли при этом узнать, что он живет по фальшивому паспорту и, вы знаете, не задержали его и даже не знают кто он и где он. Ответ, опять же, напрашивается сам собой на то, при каких условиях это возможно.

Кстати, есть третье, очень косвенное любопытное соображение. Как я уже сказала, чеченец по имени Муслим организовал вот этот кружок, который то ли собирался взорвать гей-парад, то ли собирался взорвать Матвиенко, как утверждает обвинение, но, как я уже сказала, в кружке два татарина и два русских – русских, причем, какие-то бывшие фашисты, скинхеды мусульманские нашлись тут тоже. И, вы знаете, чеченцы – это же достаточно особый народ, который когда есть чеченец, он всегда своих к себе собирает. Если бы этот человек реально что-то хотел сделать, там, скорее всего, были бы вокруг него чеченцы, тем более что, простите, я это не понаслышке знаю, достаточно много мусульманских экстремистов собираются и в питерских, и в московских мечетях, в том числе и с Северного Кавказа, и это люди, которым как раз в Москве, слава богу, легче, чем на Северном Кавказе, потому что там за ними гораздо больше охотятся. Так вот, при каких условиях в кружке, который собирает этнический чеченец, не оказывается чеченцев, а оказываются два русских и два татарина? Ответ очень странный, причем два варианта возможны, причем эти варианты не исключают, а взаимодополняют друг друга: либо этот чеченец знает, что это провокация и боится, что родичи арестованных ему предъявят, и это очень серьезно, либо этот чеченец уже участвовал в подобной провокации, он просто ходит под другим именем, и он знает, что как только он завяжется с каким-то другим чеченцем, ему скажут "а, так ты же не Муслим, ты же Ваха, ты же тогда Ису сдал с Магомедом, а ну-ка, лапонька, мы тебя давно ждали".

Вот это совершенно поразительная история, так называемое покушение на Матвиенко, причем самое поразительное в ней то, что, ну, ребят, это же как-то можно было бы красивее нарисовать. Неужели нельзя оторваться от каких-то коммерческих дел, если вы хотите нам раскрывать теракты и объяснять, какие вы великие и получать звездочки на погонах, делать это так, чтобы это не выскакивало наружу при первом анализе? Причем, кстати, к вопросу о терактах и раскрытых преступлениях: параллельно в Санкт-Петербурге несколько месяцев назад, по-моему, в декабре произошло совершенно фантастическое дело. Я имею в виду отравление двух офицеров ФСКН, которые были найдены мертвыми на каком-то конце города через сорок минут после того, как они веселились вместе со своими коллегами в баре на другом конце города. Причем мало того, что они веселились с коллегами, то есть все было известно, так они еще и рассчитались карточкой, один из исчезнувших с места преступления людей. Так мало того, что они рассчитались карточкой, вся эта компания погрузилась в машину, езды от того места, где они веселились, до того места, где их нашли, было примерно сорок минут, и вот через сорок минут их находят мертвыми. Слушайте, ну, я уж не говорю о том, что в стране должны расследоваться преступления, но в стране должны расследоваться хотя бы преступления против сотрудников силовых структур, которые, как известно, у нас укрепляют вертикаль власти. Но если в этой стране нельзя расследовать это преступление, в котором люди, отравившие этих офицеров ФСКН и выбросившие их на помойку, расплатились отравители карточкой, то что же им остается? Остается только предотвращать покушения на Матвиенко.

Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Юля, это Виктор из Москвы говорит. Я, вот, вас слушаю все время и, понимаете, такое ощущение создается, что вся страна наша – помойка. А, по-моему, помойка исходит от вас в первую очередь.

Ю. ЛАТЫНИНА: Виктор, не слушайте меня, слушайте ОРТ, я же всегда говорю.

Максим меня спрашивает: "Уважаемая Юлия, на днях в "Независимой" появился материал Костенко и Родина относительно скорой отставки Юрия Лужкова. Каковы лично ваши прогнозы относительно ближайшей судьбы московского мэра и его команды? Схарчат ли старика сразу же после выборов или все-таки дадут досидеть положенный срок?". Ну, слухи об отставке Лужкова гуляют постоянно, как и об отставке любых других чиновников, включая премьера, зама премьера и так далее, потому что это у нас такое хроническое состояние, у нас ничего твердого нет и все время гуляют слухи. В случае Лужкова они как-то материально опираются, насколько я понимаю, на факт возросшей нервозности в рядах московской бюрократии, которая, соответственно, транслируется – ну, как, если чиновник начинает нервничать, что его завтра выгонят, представляете, сколько он денег начинает брать? Вот в этом смысле слухи имеют некоторую материальную основу.

Не думаю, что с господином Лужковым могут что-то сделать до выборов, поскольку с точки зрения правящей власти это значит дестабилизировать ситуацию – а вдруг после этого в Москве не так хорошо будет организован процесс голосования? Также я себе не представляю, чтобы Юрия Лужкова уволили сразу после выборов, потому что тогда это означает, что его уволит Медведев, тогда это означает, что у Медведева есть власть. Это будет слишком такой чреватый сигнал: вот, Путин не мог уволить Лужкова, а Медведев – раз, и сразу уволил; кто же у нас правит страной – конечно, Медведев. Но на самом деле, мне кажется, у нас есть структурная проблема очень серьезная, - мне как-то это наблюдение сказал бывший префект Центрального округа господин Музыкантский, - что ни в одной из крупных стран, в которых столичный мегаполис огромный, не дают такой власти мэру мегаполиса. Это происходит либо путем вынесения столицы за пределы мегаполиса, например, как Вашингтон и Нью-Йорк, либо путем дробления вот этого самого мегаполиса на ряд районов, например, в Париже мэр Парижа – это человек, который очень небольшим количеством Парижа управляет, а соседними районами, пригородами Парижа, управляют самостоятельные мэры, таким образом политическое значение мэра Парижа снижается.

Вот, конечно, если честно, для меня была бы мечта, если бы огромная Москва, которая даже не является городом, а является некой совокупностью деревень, была бы разбита на ряд регионов – ну, на ряд районов, например, Центральный округ, Юго-восточный, Юго-западный – и у каждого был бы свой мэр. Я понимаю, что это создало бы проблемы на стыке округов, всегда бы возникал вопрос "а вот этот метр асфальта ремонтирует тот город или этот город?", но это, несомненно, улучшило бы хотя бы просто конкурентоспособность столичной инфраструктуры, потому что бы все люди сравнивали: вот это происходит в Центральном округе, у которого один мэр, а это происходит в Западном округе, у которого другой мэр. И кроме того, я обращаю внимание Кремля на несомненную политическую полезность этой меры, потому что таким образом суперзначение мэра города Москвы просто уничтожается. Кстати, насколько я понимаю, Кремль разрабатывает, в принципе, план подобной реформы, но, к сожалению, гораздо более худшего вида: он планирует разделить, если я правильно знаю, должности мэра и премьера, таким образом это будет все тот же бардак, только помноженный на два, потому что и мэр будет решать, и премьер будет решать, но на одной и той же территории.

Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Товарищ Латынина, здравствуйте, это товарищ Балакирев. В отличие от предыдущего оратора, который хамил вам, мы вас очень любим и уважаем.

Ю. ЛАТЫНИНА: Товарищ Балакирев, ровно две секунды у вас на задачу вопроса.

СЛУШАТЕЛЬ: Хорошо. Меня интересует: было сообщение, что Украина вступила в ВТО, и тут же наши электронные СМИ начали говорить, что они дураки, их там обманули, а мы вступим, у нас будет лучше. Насколько я знаю, украинцев вообще не так-то легко обмануть, особенно Юлю. Я имею в виду Тимошенко. Вы не могли бы прокомментировать, действительно ли они там такие дураки – не на выгодных условиях вступили или это просто кое-кто из наших выдает желаемое за действительное?

Ю. ЛАТЫНИНА: Все понятно. Ответ: Украина вступила в ВТО, мы еще не вступили, повода для гордости я тут не вижу, хотя и не вижу большого смысла во вступлении равно как и невступлении в ВТО.

У меня все та же речь президента, которую меня просят прокомментировать. Как я уже сказала, самое важное в речи президента, на мой взгляд, это в том, что в ней не упомянут тот факт, что следующим президентом страны будет Дмитрий Анатольевич Медвдев. Другое важнейшее обстоятельство в речи президента заключается в том, что она, конечно, произнесена как программа на ближайшие даже не восемь лет, а до 2020 года. И в этой программе две странные вещи я заметила. Во-первых, президент Путин очень много критиковал прошедшие восемь лет и доверительно сообщал аудитории, например, что, вы представляете, у нас до сих пор нельзя малый бизнес завести без взятки. Но это как-то странно, потому что такую речь надо произносить восемь лет назад, при вступлении на должность президента, а не через восемь лет. Через восемь лет надо отчитываться, что сделал президент, чтобы личный бизнес можно было завести без взятки, тем более что речь идет уже даже не о взятках, а о каком-то полном нарушении правил общежития и распаде правовой инфраструктуры. У нас уже не то что без взятки нельзя завести частный бизнес, у нас взятку возьмут, а бизнес не заведут. Или откроют уголовное дело, чтобы взять взятку, взятку возьмут, а уголовное дело продолжат, потому что хотят еще. Я уж не говорю о том, что у нас повелся теперь такой беспредел на дорогах, что чиновник может задавить… да что чиновник, пьяный мент хоть снесет остановку с детьми и никогда он за это не будет привлечен к ответственности, а если еще, слава богу, какой-нибудь ребенок выживет, так еще же ребенка обвинят, что он пьяному менту попался.

Ну, это все лирика. А, конечно, что меня в этой речи удивило? Президент Путин сказал, что Россия должна заняться инновационной экономикой, иначе она не выживет; что он не видит никаких препятствий для того, чтобы произошло иначе. Грешным делом я некоторые препятствия вижу и я бы эти препятствия на две категории разделила. Первая – это способы, которыми функционирует система. А второе – это люди, которые функционируют в этой системе. Два таких маленьких препятствия. Потому что когда нам говорят о том, что Россия должна заниматься экономическими инновациями, я вспоминаю историю, например, с Объединенной авиастроительной корпорацией, которая у нас создана, государственная, чтобы заниматься этими самыми инновациями. И первое, что случилось – на нее повесили 5% акций так называемой компании EADS. EADS – это крупный европейский концерн, который занимается авиастроением. Несколько лет назад "Внешторгбанк" купил его крупный пакет на миллиард долларов. Потратили миллиард долларов, акции EADS в это время падали, они сильно потеряли в цене, соответственно, этот миллиард уже не миллиард. При покупке были заплачены, естественно, крупные комиссии.

Кстати, к вопросу о торговле акциями EADS – там сейчас просто во Франции, если я не ошибаюсь, ведется разбирательство на предмет инсайдерской торговли, но это связано не с российской сделкой, а именно с французской сделкой. Президенту Путину сказали, что все это нужно для того, чтобы получить место в совете директоров EADS. Место не получили, потому что достаточно было прочесть устав EADS, чтобы понять, что это невозможно. Акции висели на балансе "ВТБ", усыхали в цене, теперь их передали на баланс ОАК, и вот там они, знаете… Что такое ОАК получилось? ОАК – это место, куда дели трупы вот этих акций, усохших в цене. Ну, вот если реально смотреть – может ли быть успешным государственный инновационный бизнес, который существует просто затем, чтобы люди, купившие акции EADS, заработали на этой комиссии, и потратили миллиард долларов, чтобы заработать?

Это не единственная ситуация. Точно такая же ситуация с системой ГЛОНАСС. Не могу не прорекламировать понедельничную статью моего коллеги Романа Шленова в "Новой газете", совершенно потрясающая статья. В ней описывается, грубо говоря, почему у нас не получился ГЛОНАСС. Оказывается, мы потратили 18 миллиардов рублей неизвестно на что, вот на все эти системы, а потом, когда пришла пора Путину давать отчет, то пришли в какой-то институт, который, там, на основе гжельской глины – действительно, там подложка была из гжельской глины – из чего было слепил вот этот приборчик в единичном экземпляре, и этот приборчик презентовали Путину, но в нем практически ничего не было отечественного.

Перерыв на новости.

НОВОСТИ

Ю. ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. В эфире Юлия Латынина. Программа "Код доступа". Телефон прямого эфира 363-36-59, СМС 985 970-45-45.

Я продолжаю разговор о том, что мешает бурному инновационному развитию страны и, как я уже сказала, не мешает абсолютно ничего, кроме двух факторов: один называется "система", другой называется "люди, работающие в этой системе". Относительно системы… Понимаете, у нас сейчас система в значительной степени госкапитализма и у нас деньги в инновации вкладывает государство, как оно видно из нанотехнологий или замечательной истории с созданием системы ГЛОНАСС, которая оказалась вдвое тяжелее и в несколько раз хуже своего зарубежного аналога, да, собственно, и собрана из зарубежных деталей, если не считать гжельской глины и еще парочки каких-то вещей и существует в единичном экземпляре. Так вот, один из способов критики государственных инвестиций заключается в том, что после Советского Союза, который с государственными инвестициями как-то проиграл соревнование США, неловко говорить о преимуществах государственной экономики.

Другой способ заключается в том, что не надо обращаться к теории, а надо обращаться к практике. Практика такова, что система встроена под стопроцентную эффективность в виде стопроцентного воровства этих самых инвестиций, как я только что рассказала на примере ГЛОНАСС и на примере акций EADS. Здесь, понимаете, как в казино: ты заходишь, и тебе предлагают – сыграем. Ты можешь, конечно, начать разговор о теории игр, из которой следует, что, в принципе, нельзя выиграть в рулетку, вернее, можно, но статистическая вероятность больше, что проиграть. А можно заглянуть под стол и увидеть, что там магнит привинчен, и наличие магнита делает бесполезным всякий разговор о теории игр. Дело не в теории игр, дело в том, что казино, мягко говоря, не по правилам играет. Вот то же самое с нашими государственными инвестициями. Можно доказывать чисто теоретически, что государственные инвестиции – это хуже, чем частные, а можно чисто практически сказать – ну, посмотрите на то, что происходит, и как господин Ковальчук будет развивать нанотехнологии? Господин Ковальчук, это ж такой внутренний "Росукрэнерго", внутренний "Юралтрансгаз", я бы сказала.

И проблема-то заключается в том, что когда система отстроена под эффективное и стопроцентное воровство, то другие виды бизнеса оказываются неконкурентоспособными, потому что если у вас есть нормальный частный бизнес и нормальный государственный бизнес, как какой-нибудь "Газ де Франс" во Франции, то худо-бедно этот государственный бизнес, тоже у него какие-то менеджеры, у него какие-то прибыли, он как-то телепается. А когда у вас, с одной стороны есть система, в которой все куда-то уходит, а с другой стороны – нормальный бизнес, который не работает с такой нормой прибыльности относительно положенных в него средств, то этот бизнес просто не выдерживает конкуренции. Как-то мы с друзьями в Дагестане посчитали, что рентабельность дачи взяток для получения бюджетных вложений в Дагестане составляет где-то 2700%. Ну, какой частный бизнес может сравниться с такой рентабельностью? Какой бизнес будет в Дагестане? Вот это первая проблема – это система, которая мешает инновационному развитию.

А вторая проблема называется "люди". Что значит "люди"? Вот простой пример. У нас сейчас создается контрактная армия, все-таки мы переходим на контракт. И либералы, и скептики очень боялись. Скептики боялись, что переход на контракт будет сорван, потому что генералам не нужна армия контрактников, которые работают за деньги, а нужна армия бесправных рабов, которые будут чинить генеральский туалет, а либералы надеялись, что, вот, начнем переходит на контракт и кончится бесправие российской армии, она начнет учиться воевать. Ничего подобного. Переход на контракт идет просто опережающими темпами. Известны случаи, когда в полшестого утра в минус тридцать выстраиваются на плацу солдаты – новобранцы, естественно – им говорят "пока вы не подпишете контракт, не пустим вас в казарму". А причина очень проста: контрактник получает деньги, 7 тысяч рублей или 8. И в некоторых частях он просто расписывается в ведомости, а деньги забирает командир. В некоторых частях, где выданы карточки, у него прямо забирают карточку. Есть более экзотические ситуации, когда частично забирают деньги у контрактника. Есть ситуации, когда контрактника, особенно если он из села, могут в последние годы службы отпустить домой – ну, пусть он там без паспорта все равно где-то работает, а деньги будут идти командиру части.

Это не везде, но это достаточно часто, и это я к тому, что можно придумать самый замечательный механизм, а он не будет работать, потому что люди такие, потому что – еще к вопросу о переходе на контрактную службу, очень интересный момент – все рассказывают об армии, что это творится, но я не слышала ни одного слова, что это происходит в пограничных войсках, которые, как известно, подчинены ФСБ. Уж понятно, что я "большой любитель" организации под названием ФСБ, лишний раз про них хорошего слова не скажу, но вот такой факт: все военные эксперты единодушно утверждают, что в пограничных войсках, где тоже контрактники, ничего подобного не происходит. Отчасти потому, что там контрактник получает 25 тысяч рублей и за эти деньги он, конечно, любому перегрызет, а отчасти потому, что, вот, во главе этих пограничных войск стоит такой человек, которому это кажется невероятным и который не допускает генералов своих это делать, да и генералы такая связная общность, которые считают это неправильным.

Это я к тому, что если у вас при любой правильной, продуманной системе стоят такие "замечательные" люди, не как в пограничных войсках, а как в обычных, то вы бессильны проводить любые реформы. И вот наличие и того, и другого – и системы, и людей, оно как-то сильно препятствует России стать инновационной экономикой. И ужас заключается в том, я уже говорила это в прошлой передаче, что если в середине 80-х Советский Союз погиб, проиграв экономическое соревнование США, то у России, которая устроена по образцу "отнять и поделить и развести", есть шанс проиграть соревнование странам третьего мира, которые, наконец, поняли, что свобода – это главный экономический ресурс. Потому что если говорить очень вообще, то есть всего два типа государственного устройства. Один тип государственного устройства, в котором власть – это деньги, а деньги – это власть. Это тип государственного устройства, принятый и во времена Римской империи, и в любом средневековом королевстве, и в любом средневековом Китае, и, к сожалению, в сегодняшней России. И другой способ государственного устройства, когда деньги отделены от власти, а власть отделена от денег. Это способ устройства, принятый в свободном обществе. Подчеркиваю, я не говорю "демократии", потому что, например, есть такие из этих обществ, которые не являются демократией, я говорю – открытое общество.

Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Вот, в общем, был разработан законопроект об осужденных, находящихся в СИЗО, один день считать за два. Не знаете, уважаемая Юлия, когда будет принят этот закон и будет ли принят вообще?

Ю. ЛАТЫНИНА: Вы знаете, я о таком законопроекте не слышала и по этому поводу вам ничего не могу сказать.

Исаак, юрист, меня спрашивает: "Здравствуйте, Юлия, как вы думаете, сколько лет еще Россия продержится на Кавказе?". Ответ: неограниченное количество лет. Это зависит исключительно от ее политики. В мире нет ничего предопределенного. Скажем, в Соединенных Штатах есть такие территории, на которых проживают некоренные американцы, как Гавайи и Аляска, и тем не менее вряд ли Аляска в ближайшее время соберется выходить из состава Соединенных Штатов. Вот ситуация на Кавказе все время меняется. Еще недавно нам казалась Чечня такой абсолютной дырой, а даже если казалось, что наведешь в ней порядок, то как в нее можно какие-то деньги вкладывать? Вот я три дня назад сижу со своим знакомым человеком, крупным государственным чиновником, работающим в государственном же инвестиционном банке, и он говорит: "Юля, а вот мы подписали инвестиционный контракт с Чечней, ну, это достаточно рамочный контракт, то есть это пока только соглашение, в котором мало чего конкретного, но мы подписали это соглашение, будем финансировать строительство каскада электростанций в Аргунском ущелье". А я знаю, что в Дагестане такой же проект малых электростанций был, и говорю: "А с Дагестаном вы такое соглашение подпишете?". И чиновник говорит: "Нет, а с Дагестаном не подпишем". Вот год назад это казалось невероятным, а сейчас я понимаю, почему, к сожалению, этот чиновник прав.

И мы видим, как с необычайной скоростью меняется ситуация. И когда мне говорят, что Кавказ обязательно отвалится от России, я никакой обязательности не вижу. И когда мне говорят, что по Кавказу бегают боевики, я всегда отвечаю, что боевики, сепаратисты, экстремисты, они не являются фактором риска. Ну, когда по Италии бегали "Красные бригады", это не значило, что Италия имеет серьезные инвестиционные риски. Когда в лондонском метро взрываются такие же экстремисты, это не значит, что Лондон несет на себе серьезные инвестиционные риски. Инвестиционным риском является не наличие боевиков, а отношение к ним местного населения. И вот мы видим в разных республиках Кавказа совершенно разные модели. Я неоднократно приводила пример уже, который случился в Чечне, когда 31 декабря прошлого года, то есть в канун Нового года боевики сделали Кадырову такой "подарок" – убили двух ментов. После чего в течение буквально двух недель, а именно 9, 14 и 16 января все боевики, которые это сделали, были уничтожены, это была группа Увайса Тачиева, и при этом, заметьте, никто не врывался в села на БТРах, никто не сносил сараев, никто не давил кур, никто не устраивал зачисток. Это было настолько точечное уничтожение боевиков, что создавалось даже впечатление, что Кадыров лишний раз не хочет уничтожать даже боевика, если тот не предпринимает каких-то чрезвычайно вызывающих действий. То есть вне зависимости от того, чем является режим Кадырова – понятно, что там о правах человека речь не стоит – Кадыров относится к чеченцам как к штучному товару, вот каждый человек для него, каждый чеченец – предмет индивидуального подхода.

Другая ситуация в Дагестане, когда мы видим, допустим, что убили Газимагомеда Гимринского, это сделал совершенно конкретный человек в селе Гимры, и вот в село Гимры пришла зачистка – 350 человек, подавили там всех кур, боевики, естественно, убежали в горы, звонят оттуда, с гор, вниз в село, говорят "ну как, вам не надоело еще терпеть власть кяфиров?". То есть такая история, которая только умножает число боевиков. Причем в дополнение к этой истории я хочу рассказать другую, еще совершенно замечательную, потому что дагестанские менты, несмотря на то, что они реагируют таким бюрократическим образом на те убийства, которые делают боевики, дагестанские менты все равно плоть от плоти своего народа, это очень храбрые люди в большом своем числе, которые прекрасно понимают, кто боевик, кто нет, кто ваххабит, кто нет, и когда речь идет об их собственных жизнях, они действуют немножко по-другому. Я могу рассказать анекдотический случай, когда – не буду называть этого человека, но это очень храбрый, достаточно высокопоставленный мент – вот к нему конкретно пришла кассета, на которой боевик точил нож и говорил "я тебя убью, кяфир, муртад, мунафик" и так далее. И этот человек, этот милиционер на этот раз никаких зачисток не устраивал, никаких БТРов не звал – там было три боевика, которые это объявили – просто взял, пошел вместе с другим человеком, тоже милиционером, и застрелил их в индивидуальном порядке и никаких кур при этом не было давлено.

То есть когда человека это лично касалось, он действовал не как милиционер, а как дагестанец, как горец, а когда это касается не личных, а каких-то общественных обязанностей, то получается, что по лесу идет группа милиционеров и ищет каких-то боевиков, а потом они спрашивают друг друга: "А кого мы ищем?", и отвечает им начальник: "А мы ищем людей, которые взрывали Адильгерея Магомедтагирова", это глава МВД Дагестана. – "А фигли мы будем искать убийц Адильгерея, - говорят менты, - пусть сам ищет", и сваливают с темы. А убийц ведь Адильгерея до этого поймали, физически, в процессе. И следствие их выпустило, потому что, видимо, они хоть и были сепаратисты, действительно очень много киллерских заданий исполняют в Дагестане сепаратисты, потому что это самая дешевая киллерская сила. Судя по всему, эти ребята, хотя и были сепаратисты, они взрывали министра внутренних дел по какому-то другому приказу, поэтому их выпустили. Ну что это за страна, в которой можно выпустить людей, которые подозреваются в том, что они пытались взорвать министра внутренних дел республики? И это вот другая ситуация.

А третья ситуация – в Дагестане сильно отличается ситуация от Чечни, а самая плохая ситуация в Ингушетии, потому что там вообще видим, что творится полный беспредел и там уже люди, заезжающие в Ингушетию из-за границы как на охоту, убивают любого взрослого ингуша и говорят: "Ну, он – боевик". Кстати, меня тут спрашивают, и на прошлой неделе была куча вопросов, на кого я работаю, когда клеймлю ситуацию в Ингушетии? Действительно, на какие внешние силы? У нас действительно президент Зязиков все время объясняет, что все, кто работают против него, они работают то на английскую разведку, видимо, то на пакистанскую, то на арабскую, то на Келигова, то на Гуцериева, то на Аушева, то на еще кого-нибудь, и как вы помните, когда был митинг в Ингушетии, у нас замели буквально всех журналистов, которые приехали освещать этот митинг, включая журналистов газеты "Твой день" и РИА Новости – видимо, враги президента Зязикова так могущественно, что могут купить решительно все информационные издания. Но надо сказать, что это не удивительно, потому что синдром, когда человеку везде мерещатся враги, которые купили всех вокруг и покушаются и злоумышляют, он хорошо описан в специальной медицинской литературе. Это не вопрос к журналисту, это вопрос к психиатру.

Но меня гораздо больше интересует другое – синдром, который не описан в специальной медицинской литературе и который я могла бы назвать "синдромом президента Зязикова". Синдром заключается вот в чем. Вот был тот самый митинг две недели назад. Осетинский ОМОН прислали его подавлять – осетинский ОМОН отказался стрелять в народ. Чеченский ОМОН прислали его подавлять – чеченский ОМОН сел в ГУВД Назрани, тоже отказался выходить на улицу стрелять в ингушский народ. Ингушский ОМОН попросили подавить митинг – в ингушском ОМОНе согласилось на это дело тридцать человек в обмен на удостоверения участников боевых действий, видимо, против собственного народа. То есть ингушский ОМОН, в основном, тоже не согласился. Почему ингушский ОМОН не согласился, тоже можно понять – потому что когда в прошлый раз ингушский ОМОН разгонял митинг, то после этого тех, кто разгонял, вот уже одного омоновца убили на площади в Карабулаке, так мало того, что его убили на площади в Карабулаке, так еще власть сказала, что это самоубийство – с 33 метров из автомата он покончил жизнь самоубийством. Потому что у ингушского ОМОНа пропадают даже боевые, а на вопрос, куда деваются боевые, ответил замечательно бывший министр внутренних дел Ингушетии господин Хамхоев, который сказал, что все боевые по распоряжению Зязиковых куда-то уходят. И когда убивают командира, и.о. командира ингушского ОМОНа Мусу Нальгиева, но это было достаточно давно, президент Зязиков даже не приезжает на похороны. Поэтому ингушский ОМОН тоже не испытывает энтузиазма.

Так вот это я к чему? Вот это все происходит в Ингушетии накануне разгона митинга. После этого разгона президент Зязиков принимает единственного журналиста, которого он принял, это журналистка "Новой газеты" Ольга Боброва, и говорит ей: "Я – хозяин Ингушетии". Вот честное слово, вот это меня потрясло, вот это я называю "синдром Зязикова". Я обращаюсь, не знаю к кому, к Кремлю, товарищи уважаемые, давайте поместим президента Зязикова в отдельную удобную комнату, белую, обитую поролоном, чтобы там ничего не случилось, и пусть он там сидит, в соседней комнате с человеком, который говорит "я – Наполеон" и в соседней комнате с человеком, который говорит "я – Чингисхан", и говорит "я – хозяин Ингушетии". Контроля над Ингушетией будет примерно столько же, а крови поубавится.

Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Здравствуйте, Юля. У меня такой вопрос. Вы, может быть, расскажете нам немножечко о том, что у нас с деньгами в стране будет? Мы квартиру хотим продавать и боимся оказаться ни с чем.

Ю. ЛАТЫНИНА: Слушайте, так если вы по поводу деноминации, так, по-моему, Путин сказал, что не будет никакой деноминации, и уж, я думаю, это тот случай, когда нашему президенту можно свято верить. Что ж, действительно, у нас какие-то безумные слухи все время ходят по стране. Это, кстати говоря, само по себе феномен. Вот если спросить людей, кого они поддерживают, выяснится, что они поддерживают вертикаль власти, президента Путина и так далее. Но если какой-нибудь дурак придет и скажет, что атомная электростанция взорвалась в Балакове, то тут же немедленно пол-Кавказа перестанет выходить на улицу, потому что будет уверено, что она взорвалась. Это мне напоминает замечательную историю в Китае, которая произошла, кажется, в 1959 году, когда все, естественно, поддерживали председателя Мао, и понятно, что не то что никакого инакомыслия, а все были просто счастливы от председателя Мао. А потом вдруг по пол-Китая, по ряду провинций, распускается слух. Слух звучит буквально так: председатель Мао велел отрезать у китайских крестьян яички и послать их в Советский Союз, потому что там из них будут делать атомную бомбу. И все верят! И как только приближается группа людей к деревне, так все сразу разбегаются и говорят "это пришли люди, которые будут резать яички". Ну, господа, у нас все-таки еще яички не режут, и корвалол в аптеках продается, хотя паника на эту тему была, и деноминации, скорее всего, тоже не будет.

У меня очень мало времени осталось. У меня есть вопросы по господину Френкелю, о том, не переменила ли я своего мнения о виновности его в убийстве Андрея Козлова, зампреда ЦБ. Нет, не переменила. С господином Френкелем происходит что-то странное, от него отказываются адвокаты. Когда от человека отказался один адвокат, это может быть случайность. Когда человек увольняет кучу адвокатов, это, знаете, уже статистика. Вот чем меня интересует история господина Френкеля. Я, если помните, только что рассказывала историю покушения на Матвиенко, и я не начала с того, что это провокация и фарс. Я начала со слов: 17 мая нам показали картинку. И дальше стала объяснять, почему эта картинка никак не вязалась с действительностью.

Вот в случае господина Френкеля можно сказать следующее: был Андрей Козлов, который, на мой взгляд, являлся одним из лучших и достойнейших российских чиновников. Он боролся с отмыванием денег, на этом посту у него была куча врагов, куча банков, которые были против. Один из этих банков, как считается, был банк "Дисконт", если верить статье Натальи Морарь, которую за эту статью перестали пускать в Россию, и австрийскому расследованию. Судя по всему, этот банк отмывал деньги достаточно высокопоставленных силовиков, и мало того, что это были деньги высокопоставленных силовиков, судя по тем распоряжениям, которые президент Путин отдал Андрею Козлову, это были несанкционированные деньги. У нас же можно делать все, но президент должен об этом знать. А тут президент не знал. То есть это был такой акт неповиновения президенту, который действительно грозил участникам очень серьезными последствиями, они готовы были пойти на все, чтобы его замять. Это была одна история.

Другая история была с банком "ВИП-Банк", который возглавлял господин Френкель, у которого давно имелись проблемы с Козловым. Собственно, когда-то Козлов был приглашен в "ВИП-Банк" в качестве его председателя, когда Козлов был первый раз уволен с работы из Центробанка. Козлов отказался – ну, видимо, Козлов прекрасно понимал, что из себя представляет "ВИП-Банк", уж коли его приглашали и уж коли он тогда отказался, поэтому ему нельзя было объяснить, что "ВИП-Банк" милое место, которое не занимается отмыванием денег. Кроме того, если учесть, что потом господин Френкель в своих статьях писал, что господин Козлов, а также другие люди из Центробанка являются агентами американских империалистов, которые работают под крышей чеченских террористов с тем, чтобы разрушить чистую, белую и пушистую банковскую систему и свергнуть президента Путина, можно догадываться, что эти свои слова господин Френкель не только в статьях выражал, но и лично, и господин Козлов об этом вполне мог слышать. То есть понятно, что зуб у господина Френкеля на господина Козлова был не меньший, чем, допустим, у людей из банка "Дисконт". И была масса странных историй, например, когда Козлову звонили якобы от арбитражного судьи с тем, чтобы он оставил Френкеля в покое, Козлов перезванивал, оказывалось, что арбитражный судья не звонил. Это такие шуточки были у хозяев "ВИП-Банка".

Так вот, как в романе Агаты Кристи, была целая куча народа, которая была заинтересована в том, чтобы убить Козлова, и которая его не любила. Вот я назвала два банка. Наверное, был еще десяток. Вопрос не в том, кто это мог сделать, как в романе Агаты Кристи опять же, а в том, кто это сделал? Из тех сведений, которые я вижу, представленных нам следствием, когда взяли троих бездарных исполнителей, когда эти исполнители указали на Погоржевского, Погоржевский указал на Шафрая, Шафрай указал на Аскерову, Аскерова указала на господина Френкеля, я не вижу, на каком этапе эта цепочка могла перемениться так, что в конце оказался фальшивый заказчик. На самом деле тут долгая история, которую я, возможно, продолжу на следующей передаче, но еще раз повторяю, речь идет не о тех, кого мы любим или не любим, люблю или не люблю я банк "Дисконт", а о тех, кто убивал или не убивал Андрея Козлова. Из тех фактов, которые я вижу, факты свидетельствуют о том, что заказчиком убийства Андрея Козлова был господин Френкель.

Всего лучшего. До встречи через неделю.