Квакеры в борьбе с голодом в Советской России - Сергей Никитин - Цена Революции - 2020-08-16

16.08.2020

Квакеры в борьбе с голодом в Советской России - Сергей Никитин - Цена Революции - 2020-08-16 Скачать

М. Соколов

―

В эфире программа «Цена революции». Ведет ее Михаил Соколов. Сегодня в нашей программе мой собеседник Сергей Никитин, автор книги, которая называется «Как квакеры спасали Россию». Вот, кто нас смотрит, может посмотреть, что эта книга вышла в издательстве «НЛО» в серии «Что такое Россия». Очень хорошая серия. На мой взгляд, книга, о которой мы сегодня будем говорить, обладает одним огромным достоинством. Это абсолютная научная новизна. Никто в России этой темой до сих пор, как я понимаю, не занимался. Сергей Анатольевич, добрый вечер!

С. Никитин

―

Добрый день!

М. Соколов

―

Как у вас возникла эта идея изучать благотворительную работу квакеров в России в начале XX века? Что стало импульсом к этому длительному процессу?

С. Никитин

―

Пару слов о том, кто такие квакеры, чтобы было понятно. Квакеры - это такая очень интересная, можно сказать, что секта. Хотя слово «секта» имеет негативную коннотацию в русском языке. Но это протестантское христианское течение, которое организовалось в период начала-середины XVII века в Британии. Они были такие религиозные диссиденты. То есть их категорически не устраивала англиканская церковь. У них очень много интересных черт, которые резко отличают квакеров от остальных христианских религий. В частности, они с самого начала верили в равенство людей, независимо от пола, от расы, от социального происхождения. Церковь у них не имеет внешней обрядности. Нет пасторов, нет икон. Интересно, что сами молитвенные собрания проходят в основном в тишине. Еще отличительная черта: они пацифисты. Они не приемлют насилия и никогда не берут в руки оружия. Именно так было на протяжении последних 350 лет. По этой причине квакеры отказывались участвовать в любых войнах. Я узнал о них совершенно случайно. Я участвовал в одном из квакерских проектов в Англии много лет назад, в 1993 году. Один сотрудник квакеркого «Дома друзей» в Лондоне, узнав, что я русский, сказал мне: «Знаешь, есть такая история - квакеры спасали от голода россиян в городе Бузулуке». Меня это совершенно потрясло, потому что я абсолютно ничего не знал об этом. История нам в школе не говорила. Собственно, это было толчком. Я решил начать какое-то исследование для самого себя. И вот оно что получилось теперь.

М. Соколов

―

С чего вы начали? Вы начали с документов или с того, что поехали туда, на место событий?

С. Никитин

―

Я решил, что надо начать с архивов. Наверное, решил я для себя, должны быть какие-то следы в этом городе, в Бузулуке - название, которое я узнал из этой встречи с англичанином. Я написал туда, в бузулукский архив. Это был, наверное, 1994 год. Они мне ответили, что у них ничего нет. А потом они вдруг мне позвонили и говорят: «Знаете, мы нашли папку. Вам, наверное, будет интересно». Я, совсем не историк, собрался в путь и поехал в Самару, а потом уже в Бузулук. Бузулук когда-то принадлежал к Самарской губернии, поэтому я решил навестить еще и самарский архив. Вот с этого я и начал - провел какое-то время в самарском архиве и много часов в бузулукском архиве. Кроме того, я воспользовался фактом своего присутствия в Бузулуке. На улице (в основном на рынке) если я видел человека такого возраста, который вполне мог жить в те годы, когда был голод (а я повторюсь, речь идет о 1994 годе, о моем визите в Бузулук), я подходил и спрашивал: «Вы помните голод?». На тот момент эти люди еще были живы, и они мне с большой охотой рассказывали. «О да, говорят, нас спасли англичане, американцы». А вот о наших, советских властях они отзывались как о бандитах и грабителях, потому что голод - это продразверстка, которая буквально вымела у всех зерно и какие-то продукты питания.

М. Соколов

―

Сергей Анатольевич, если говорить вообще об интересе квакеров к России, когда он впервые появился? Собственно, когда какие-то делегации появились в Российской империи?

С. Никитин

―

Я не очень хорошо знаю эту историю, но известно, квакеры любят говорить, что первый контакт с Россией навел сам Джордж Фокс - основатель религии. Он написал письмо Алексею Михайловичу, царю. Основные его тезисы были такие: надо жить в мире, и давайте как-то вместе стремиться к тому, чтобы услышать голос Бога в наших душах. Ответа, я так понимаю, не последовало. Но после этого в XIX веке квакеры ездили в Россию. Это были небольшие делегации - 1-2 человека. В XIX веке еще интересная история. Был такой Дэниел Уилер - человек из Англии, который со всей семьей переехал в Петербург и занимался осушением болот вокруг Петербурга. Он жил в Шушарах, в Волково. Осушил довольно много болот. Вся его семья умерла в России. Кстати говоря, тогдашний царь Николай I пожаловал ему кусок кладбища. До сих пор существуют эти квакерские могилы. Там даже есть знак, что «сия часть кладбища есть квакерский погост». Вот такие истории. В 1890 году приезжали двое квакеров, которые встречались с российскими властями. Это тоже была тема голода. Но тогда не было такого размаха квакерской помощи, как было в ХХ веке. В общем, такие единичные визиты. То есть это не сравнить с тем, что произошло уже в 1916 году нашего ХХ века.

М. Соколов

―

То есть в 1916 году, я так понимаю, был проявлен интерес в связи с беженцами.

С. Никитин

―

Да, у квакеров был такой комитет, который был постоянно действующим в случае каких-то больших военных конфликтов - Комитет помощи жертвам войны. Он снова был воссоздан с началом Первой мировой войны. Квакеры занимались в основном тем, что сейчас называется гуманитарной помощью мирным жителям стран, где шли боевые действия на континенте. То есть это Франция, Черногория, Бельгия. И на каком-то этапе, видимо, дошли слухи, информация о том, что ситуация с беженцами ужасная и в России. Поэтому было решено попробовать, посмотреть, каким образом квакеры смогут помочь беженцам в России. И вот 4 человека (это был май 1916 года) отправились с такой исследовательской миссией в Петроград, потом в Москву, и далее в Самару и Бузулук. Вот так, собственно, всё и стартовало.

М. Соколов

―

Как их встретили российские власти, власти империи? Я так понимаю, что к сектантам ведь относились с подозрением.

С. Никитин

―

Интересно, что они же не просто так полетели, поехали на пароходе. Они сначала договорились с российским посольством. Я читал интересную переписку. Вполне любезный Евгений Саблин - был тогда такой известный сотрудник в российском посольстве. Всё было вполне доброжелательно. Когда эти четверо прибыли в Петроград... Я нашел очень интересный документ в петербургском архиве - полицейский донос о том, что прибыла группа квакеров. Донос высшим полицейским властям. Вопрос был: «Что прикажете делать? Установить ли слежку?». Но слежка, видимо, не была установлена в силу того, что квакеры общались с довольно важными чинами в российской иерархии и, в общем, отношение было хорошее, положительное. Интересная история, что к ним, в общем, всегда относились хорошо. Этот момент я стараюсь подчеркнуть в своей книге. Будь то царское правительство, будь то переходное правительство республиканской России или советские власти - все как-то хорошо относились к ним и были вполне расположены. Так, собственно, было и в 1916 году: все их приветствовали, куда бы они ни приехали, будь то Москва, Самара или Бузулук. В общем, все двери открывались.

М. Соколов

―

А что они, собственно, собирались делать? Почему они оказались там, в Поволжье?

С. Никитин

―

История такая. Петроград был столицей. Туда был первый визит, встреча с людьми из министерств. После этого они поехали в Москву. И везде они пытались понять, где ситуация с беженцами особенно плоха, и где квакеры со своими ресурсами могут оказать какую-то существенную помощь. Вот так, в результате, Петроград-Москва-Самара, и им стало понятно, что самая вопиющая ситуация в Самарской губернии, и именно в Бузулуке. Речь идет о соотношении числа приехавших, понаехавших, беженцев к числу местного населения. То есть абсолютные цифры - понятно, что беженцев было колоссальное количество и в Петрограде, и в Москве. Но в отношении к местному населению, которое, ясное дело, не всегда приветствовало, мягко говоря, понаехавших, самый жуткий процент был в Самарской губернии - 27%, в отличие от 2 или 3% в Петрограде и Москве. Опять же, посмотрев, как обстоят дела в Бузулуке, в Бузулукском уезде, квакеры поняли, что с их ресурсами у них будет какая-то возможность оказать ощутимую помощь. То есть после того, как был проведен осмотр того, что имеется в наличии, они поняли, что, скажем, все доктора, все врачи из волостных больниц были отправлены на фронт. Больницы закрылись за отсутствием медицинского персонала. Беженцы приехали. Хорошо, государство выплачивает им какие-то копейки на еду. Но они абсолютно неприкаянные, у них нет работы, а это, конечно, очень депрессивно: тебя выкинули из твоего дома, ты сидишь без работы и с утра до ночи смотришь в одну точку. Что нужно делать? Восстанавливать медицину, обеспечивать работой. Конечно, было очень много детей, которые либо потеряли родителей в пути, либо родители погибли. Сироты. То есть вот эти направления и были выбраны в 1916 году: медицина, работа (создание каких-то мастерских - надомных или в каких-то небольших помещениях) и открытие детских приютов.

М. Соколов

―

О средствах. Где они собственно, получали средства? Каким образом, что это такое? Какие у них были ресурсы, скажем, для этой первой экспедиции в Самарскую губернию?

С. Никитин

―

Очень важно подчеркнуть, что деньги, которые поступали квакерам для работы в гуманитарном направлении - это результат сборов. То есть это то, что сейчас называется фандрайзинг. Как только эти четверо квакеров прибыли в Россию, они стали писать письма. Надо отметить, что почта тогда работала гораздо лучше, чем теперь. Письма доходили до Англии быстро. Они описывали то, что они увидели. Эти письма - фактически отчет об увиденном - каким-то образом обрабатывались, и квакеры Англии уже занимались фандрайзингами, собирали деньги на то, чтобы помочь беженцам. В силу того, что у квакеров очень хорошая репутация, к ним высокая степень доверия, очевидно, на этом этапе, когда ситуация была настолько острой и тяжелой, со всеми этими отчетами, поступавшими из России, им удавалось собирать какие-то деньги. Здесь, наверное, даже большей проблемой было, как переслать эти деньги в Россию. Особенно тогда, когда уже случилась революция. То есть деньги эти были собраны, что называется, с миру по нитке в Англии. Потом в 1917 году приехали еще 6 американок - частично сборы денег происходили и в США. Эти деньги, в общем, фактически пожертвования обычных граждан, необязательно квакеров, на ту добрую работу, которую квакеры были готовы вести в далекой России. Стоит отметить, что речь идет не только о России. Они ведь работали не только в России - я отмечаю эту часть. То есть не надо воображать, что здесь был какой-то злодейский замысел. Нет, работа шла и на Балканах, и во Франции, как я и говорил, и в Бельгии, и в Австрии. То есть Россия - это была просто часть того обширного поля, где квакеры прилагали свои усилия.

М. Соколов

―

Скажите, в связи с их пацифистской позицией не было ли у них проблем с властями воюющих стран, властями Антанты? Не привлекали ли кого-то за уклонение от воинской службы? Или власти той же Британской империи относились к этому как к неизбежному: да, есть такая секта, группа - если они не воюют, так пусть занимаются благотворительностью?

С. Никитин

―

Квакеры зарекомендовали себя как полные, принципиальные отказчики уже в XVII веке. Тогда они отказывались идти в армию и за это попадали в тюрьму. В общем, уже было известно, что с этими ребятами договориться невозможно. И когда началась Первая мировая война, в Англии был издан закон, который мы сейчас, упрощая, можем назвать законом об альтернативной гражданской службе. То есть квакерам совершенно четко давалась возможность нести службу, но не-комбатантами. Существовала такая Friends` Ambulance Unit - своего рода военная скорая помощь, куда квакеры шли работать шоферами, или это были медицинские работники. Или же они могли работать, опять же, не-комбатантами где-то в воинских частях. Но были и категорические отказчики, которые даже эту версию не принимали. То есть они говорили: «Нет, мы не будем даже этим заниматься». И они попадали в тюрьму. Их не расстреливали, но в тюрьме они сидели. В частности, забегая вперед, один из руководителей английской миссии квакеров в Бузулуке, Артур Уоттс (он был манчестерский квакер, плотник) отсидел какой-то небольшой срок именно за свой категорический отказ ношения оружия. Поэтому тот факт, что они помогали пострадавшим мирным гражданам, как-то брался во внимание властями Британии. В общем, к этому относились с пониманием. В Англии было очень много плакатов с критикой отказчиков. Над ними издевались. Но квакеры, в общем, ребята такие довольно твердые. Вера помогала им каким-то образом противостоять напору, который на них оказывался, и нести свою благородную службу по спасению мирных жителей.

М. Соколов

―

Сергей Анатольевич, что, собственно, они делали на территории России уже в 1917 году? Вот эта конкретная программа помощи - как она развивалась?

С. Никитин

―

Они начали с 1916 года и работали до 1918 года. То есть вся волна гражданской войны, революции - всё это прокатилось через них. Занимались они, как я сказал, тем, что открывали больницы, амбулатории, приюты. На самом деле миссия была маленькая - в общей сложности в этот первый период, с 1916 по 1918, в работе участвовало порядка 40 человек, из них было 6 американок. Они открывали приюты, больницы, мастерские. Я нашел документ, где перечислены деревни. То есть помимо города Бузулука, были еще волостные центры Могутово, Андреевка, Ефимовка, Любимовка, Богдановка, Преображенка и Лабазы. То есть, видите, уже довольно впечатляющий список для 40 человек, которые... Там была какая-то ротация, но в общей сложности работало где-то, наверное, человек 30. Открывались приюты для детей. Они вели там обучение. Старались найти учителей, поскольку практически никто из этих англичан не говорил по-русски. Потихоньку учились, но не настолько хорошо владели языком. У них была очень интересная схема этих самых мастерских, где, скажем, мальчики, мужское население беженцев занимались какой-то плотницкой, столярной работой, а девочки занимались плетением, вышиванием. Эта продукция даже продавалась. Тем самым беженцы могли зарабатывать себе деньги. Что касается больниц, то были очень хорошие английские доктора. Была даже такая идея... Англичан как-то поразил тот факт, что система школ медсестер в России по английским стандартам была невысокой. Поэтому у них было желание создать некое училище для медсестер. Не удалось, но, по крайней мере, на местах, в своих больницах они учили наших крестьянских девушек тому, как обходиться с больными. Очень интересны описания, как простое крестьянское население в деревнях относилось к больным - такое попустительское «Бог дал - Бог взял». Смерть пациента - считалось: ну, что же поделаешь? Однако англичане пытались каким-то образом переломить такой подход и поставить всё на некую научную основу. То есть они небольшими силами, небольшими средствами, но, в общем, на мой взгляд, проделали довольно интересную и эффективную работу. Собственно, этот их первый визит открыл им путь уже во второй приход квакеров в Бузулук, который случился в 1921 году. Их там уже знали.

М. Соколов

―

Скажите, искали ли они контакт с похожими евангелистическими группами типа, например, толстовцев и так далее? Пытались ли проповедовать в России?

С. Никитин

―

Насчет проповеди я сразу говорю, что нет, категорически нет. У квакерской церкви, которая называется «Религиозное общество друзей», один из принципов довольно интересный. Это, наверное, уникальная церковь, которая не стремится увеличить число своих прихожан. По-моему, даже для того, чтобы вступить в «Религиозное общество друзей», есть некий процесс своего рода собеседования. Собеседование, наверное, жесткое слово, но какая-то такая дружеская беседа. Человека, который хочет вступить в «Религиозное общество друзей», нежно спрашивают: «Подумал ли ты хорошо, товарищ, что тебя ведет туда?». То есть это не то чтобы какая-то замкнутая секта, отталкивающая всех. Нет, эта категория людей очень интересна своей доброжелательностью и хотят убедиться в том, что желающий вступить в «Религиозное общество друзей» действительно хорошо подумал. Что касается России, первая русская квакерия... Такое слово придумал Николай Семенович Лесков: квакер женского рода - квакерия.

М. Соколов

―

Очень современно.

С. Никитин

―

Да. Ольга Толстая - жена Андрея Толстого, сына Льва Николаевича, его невестка. Они разошлись с сыном Толстого, но Лев Николаевич ее очень любил и уважал. Она была близка к толстовцам, как вы правильно сказали. Ее сестра была замужем за Чертковым. Поэтому контакт с ней был установлен практически сразу, еще первой миссией. Что касается толстовцев, то, как известно, сам Чертков жил в Англии. То есть это были люди, уже известные квакерам. Кроме того, мы помним, что Лев Николаевич Толстой, скажем, все доходы от своей книги «Воскресенье» направил на переселение духоборцев из России в Канаду. А духоборцы - это тоже такая российская секта, которая, в общем, довольно близка к квакерам. То есть общались с духоборцами. С толстовцами было общение особенно во второй миссии квакеров 1921 года. Общение с толстовцами было очень активное. В квакерский центр в Москве приходил и Чертков, и все остальные люди, которые были из толстовского круга, общались с квакерами в Москве. Еще была интересная история. Я ее описываю в своей книге. Это загадочная встреча с русскими квакерами на станции в Бузулуке. Встреча, конечно, была интересна тем, что со стороны английских квакеров участвовали трое, ни слова не понимавшие по-русски, а переводчиком у них был шофер, которого звали Семен. У шофера, видимо, словарный запас тоже был весьма ограничен, потому что квакеры сокрушались, что после длинной тирады кого-то из русских шофер ограничился кратким переводом - буквально одним предложением. Эта встреча навела на мысль. Они провели молитвенное собрание в молчании, то есть в квакерском духе. Квакеры были уверены, что, наверное, это те самые загадочные русские квакеры, которых мы ищем. Но прочитав довольно много литературы, в том числе замечательную книгу Эткинда «Хлыст», я пришел к пониманию, что это были добролюбовцы - одна из многочисленных сект, которая была наиболее распространена в Самарской губернии. Вообще работая с архивами в Петербурге, я прочитал очень много о существовавших в России сектах. И о таких сектах, которые весьма походили на квакеров. То есть отсутствие обрядности, порой молчание - всё это очень напоминало мне квакеров, когда я читал материалы о других сектах. Кстати сказать, и какие-то русские секты часто называли, давая им кличку «квакеры». Об этом как раз пишет и Лесков. В силу того, что для русского уха слово «квакер» не очень приятно звучащее, соответственно, для того, чтобы отторгать, создавать некое неприязненное отношение к этим сектам, их называли квакерами. Подводя краткий итог вашего вопроса, я повторюсь, что никакого прозелитизма не было. Они были очень осторожны. Когда речь шла о контактах с советскими властями, они четко давали понять, что не занимаются пропагандой своих идей, но подчеркивали, что не будут отказываться от встреч с близкими им по духу сектами, как толстовцы и другие.

М. Соколов

―

Скажите, а как стали складываться отношения с советской властью? Действительно, Самара была в центре гражданской войны. Там был Комуч, а потом достаточно серьезные крестьянские восстания. Что случилось с теми иностранцами, кто попал в этот водоворот?

С. Никитин

―

Советская власть пришла где-то в декабре 1917 года. Как вспоминают квакеры и пишут в своих дневниках, у них сложились вполне хорошие отношения с «товарищами». Интересный момент, о котором я пишу - это свадьба. Английский врач Джон Рикман и американка Лидия Льюис познакомились именно там, в Бузулуке - надо же такому случиться! - и решили зарегистрировать свой брак. Помимо квакерской церемонии бракосочетания, они решили зарегистрировать свой брак и в местном совдепе. Это был, по-моему, март 1918 года. Тем самым они хотели показать свою приязнь, признание советских властей. Кроме того, Джон Рикман полагал, что это даст им возможность высказать свою критику в отношении расстрелов. Рикман в письмах матери как раз пишет: «Мы слышим, что здесь, похоже, часто происходят бессудные расстрелы. Мы не можем ставить себя под угрозу, не можем прямо критиковать. Но сделав реверанс совдепу и зарегистрировав свою свадьбу, тем самым у нас будет возможность сказать им прямо и открыто, что мы думаем об этом». Рикман полагал, что такое честное заявление напрямую о том, что квакеры не принимают этих бессудных расправ над жителями, остановило расстрелы. Не знаю, насколько это было правдой, но тот факт, что советская власть их уважала, подтверждают и документы. Рикману и всем остальным из квакерской миссии выдали справки о том, что советская власть признает их деятельность, благодарна и, как было написано в этой справке, просит всех оказывать какую-либо помощь. Эти справки спасли жизнь и самому Рикману. К слову сказать, я познакомился по переписке с их дочкой. Она уже женщина очень почтенного возраста. Она прислала мне очень интересные фотографии своих папы и мамы, которые были сделаны в России. Так вот эти справки каким-то образом помогли и когда случилась оккупации Бузулука чехословацким легионом в 1918 году. Чехословаки совершенно не ожидали увидеть здесь англичан. Для начала они даже просто не поверили. Те говорят: «Смотрите, у нас есть справка от большевиков. Здесь написано, что мы англичане». - «Ну хорошо». И чехословаки тоже совершенно нормально к ним относились. Потом, после того, когда прервалась связь с Лондоном и уже не было никакой возможности получать финансирование, квакерская миссия решила, что пора покидать Бузулук. Покидали Бузулук они все, за исключением двоих, через Дальний Восток, по пути делая остановки. В частности, они работали в Омске вместе с американским Красным Крестом. Это что? Это Колчак. То есть смотрите, со всеми у них были вполне нормальные отношения, потому что они подчеркивали: мы не политическая организация, мы заботимся о мирных людях. Эти слова и их деятельность, получается, как-то вызывали уважение и симпатию у всех властей. Это удивительный факт, совершенно уникальный.

М. Соколов

―

А как и когда они, собственно, вернулись с новой миссией? Что было поводом, и как советские власти восприняли их инициативы?

С. Никитин

―

На удивление хорошо. Смотрите, я упомянул, что все из первой миссии уехали через Дальний Восток. Но двое квакеров отправились в Москву. Они пересекли линию фронта. Это Теодор Ригг и его жена Эстер Уайт (будущая жена, здесь они еще только познакомились). Эти двое - Теодор Ригг и Эстер Уайт - остановились в Москве и еще в 1918 году, вплоть до февраля 1919 занимались тем, что (какие-то деньги еще оставались) помогали 4-м детским... тогда это называлось колонии. Но речь идет не о пенитенциарной системе, а о таких детских лагерях - по нынешней терминологии их можно так назвать. Это московские дети, отправленные в Тамбовскую и Воронежскую губернии. Они оказались там без средств, без денег. И эти двое, англичанин и американка, со своими деньгами нашли возможность устроить быт этих 4-х детских колоний, закупать продукты. Тем самым они спасли жизнь еще десяткам наших детей. Теодор Ригг и Эстер Уайт покинули в феврале 1919 года. Читая переписку, у них у всех ощущалось стремление вернуться назад. Я думаю, что здесь интересна взаимная симпатия. То есть как местное население очень хорошо относилось к вакерам, так и они полюбили русский народ. Многие документы, которые я читал, совершенно потрясающие. Вот этот Теодор Ригг написал длинное письмо, где излагал свои идеи по созданию некоего квакерского посольства. Причем посольство, как он говорил, надо делать не в столицах, а лучше всего для этого подойдет Бузулукский уезд, где очень много крестьян, которые разделяют наши ненасильственные взгляды. Мы были бы готовы помогать там делом, а именно помогать в сельскохозяйственном направлении, потому что сельское хозяйство в России, по его мнению, было на очень низком уровне. Вот это стремление вернуться назад и подвигло их на то, чтобы просить советские власти разрешить снова приехать. То есть еще не было голода, 1920 год. Квакеры собрали большой груз гуманитарной помощи - сухое молоко, яичный порошок, рыбий жир. Первая партия была отправлена в Петроград и Москву. Это был просто визит двоих. А потом уже упомянутый мной сегодня Артур Уоттс, манчестерский плотник, квакер, приехал в Москву со второй партией гуманитарного груза. Он там уже остался, бросил якорь. Снова открылся небольшой квакерский офис. Он занимался распределением этих поступлений, товаров среди детских учреждений в Москве. То есть это опять стремление помочь людям, которые пострадали от войны, от всех этих ужасных событий, которые произошли - революция, гражданская война, голод, блокада. Люди совершенно аполитичные. Квакерам удавалось собирать деньги на закупку этих гуманитарных грузов. Кроме того, к ним обращались другие общественные организации, которые тоже хотели помочь России, российским детям. Таким образом, с одного человека, с Артура Уоттса, фактически началась вторая миссия. Она началась как раз ровно 100 лет назад - в июне или июле 1920 года он приехал в Москву. Чуть позже к нему приехал еще один англичанин - Грегори Уэлч. Правда, его здесь недолго терпели - один месяц. Но потом к нему присоединилась американка Анна Хейнс. То есть еще даже до голода они всё время вели переговоры с Наркоматом иностранных дел, выдвигая просьбы разрешить увеличить число сотрудников, потому что для того, чтобы распределять гуманитарную помощь, поступавшую в довольно серьезных объемах (мы говорим о сотнях тысяч тонн груза), нужны были еще люди. Потом уже разразился голод, и тогда ворота открылись.

М. Соколов

―

Голод, в общем, был в значительной степени связан с продовольственной политикой большевиков, продразверсткой. Собственно, они взялись за этот регион - опять же, знакомый: Бузулук, Самара. Каков был масштаб этой помощи, которую они организовали? Сколько людей было задействовано, какое количество людей они смогли прокормить?

С. Никитин

―

Совершенно верно, они выбрали Бузулук отчасти из-за того, что это было знакомое место. Кроме того, Бузулук был, в общем, в центре большого региона, пораженного голодом - так называемый «голод Поволжья», который на самом деле, конечно, был гораздо шире, чем Поволжье. Опять же, Бузулукский уезд был выбран из тех соображений, что средства, которыми располагали квакеры или которыми они надеялись располагать, были, в общем, незначительными, если сравнивать с теми финансами, которыми обладала Аmerican Relief Administration - гуверовская ARA. Поэтому и объем помощи, конечно, несравним. Если гуверовская ARA кормила порядка 10 миллионов наших соотечественников, то квакеры смогли спасти от голода полмиллиона. Если кто-то скажет, что это мало, то я скажу, что любой спасенный человек - это уже большая радость. По тем документам, которые я нашел в бузулукском архиве, 400 тысяч человек получали квакерские пайки, еду от квакеров в пик голода в мае-июне 1922 года. Это по архивным документам. Это практически 100% нуждающихся в питании людей. Я считаю, что это колоссальный успех, колоссальная удача. Они ведь не остановились, когда голод закончился, не покинули это место. Они хотели продолжать работать дальше.

М. Соколов

―

А каковы были их отношения, скажем, с контролирующими структурами? Там вы описываете такое соперничество между Наркоматом иностранных дел, чекистами, бюрократами. В общем, это была, наверное, очень сложная дипломатия - добиться возможности достаточно активно и достаточно независимо действовать на территории Советской России.

С. Никитин

―

Да, я думаю, что надо отдать должное: у квакеров был союзником здравый смысл и вот эта их открытость и честность, которая, в общем, является одним из основополагающих принципов этой религиозной организации. Они действительно открывали двери для всех. Что касается упомянутой «войны башен», то это как раз очень ярко отразилось в одномесячный период пребывания Грегори Уэлча. Это совершенно фантастический, замечательный человек. Он участвовал в первой миссии квакеров. Потом, когда он уже покидал Россию, он на каком-то этапе принял косвенное участие в деле спасения 400 петроградских детей. Была такая эпопея, когда перед гражданской войной 400 детей из Петрограда были посланы (естественно, организованно) в сельскую местность. Дальше началась война, их отрезало от Петрограда, и эти 400 наших ребятишек постепенно передвигались по направлению к Дальнему Востоку. Заботу о них взял на себя американский Красный Крест. В конечном итоге они совершили кругосветное путешествие. Но на каком-то отрезке в их судьбе принимал участие Грегори Уэлч. Я читал дневники наших русских детишек, которые вспоминают Грегори Уэлча с очень большой теплотой. Этот человек хотел вернуться обратно в Россию, потому что как раз ожидался их возврат после кругосветного путешествия. Ребята должны были вернуться, и он надеялся снова встретиться со своими бывшими подопечными. Судя по всему, советские власти не желали этого. Ему не дали встретиться с ними. Более того: его не могли вытерпеть больше, чем один месяц. Здесь действительно была интересная война. То есть ему приходит бумага: «Завтра выметайся». И в то же время, на удивление, чекисты оказались его союзниками. Я предполагаю, что это из-за того, что для них он был удобным как притягивающий всяких контрреволюционеров и сектантов. Они вставали в позу перед Наркоматом иностранных дел. Естественно, они, чекисты, были самыми главными, они его оставляли. В дальнейшем, во время голода и позже, работа квакерской миссии, естественно, была связана с контактами со специальными уполномоченными по работе с иностранными организациями. На постах этих уполномоченных, как правило, находились чекисты. Сначала это Эйдук, всероссийский уполномоченный, в 1923 году замененный Ландером. Это Мартин Карклин в Самаре. То есть все эти люди были чекистами. У меня была возможность найти какие-то документы, отчеты, которые посылались Дзержинскому, Ленину. Рассказывалось о том, как чекисты следят за тем, чем занимаются квакеры. Похоже, что квакеры не вызывали у них каких-то неприязней, антипатий и подозрений, поскольку всё было ясно. Даже для чекистов ничто не казалось подозрительным, им нигде не мерещился контрреволюционный заговор. Поэтому, я думаю, их долго терпели. Что еще интересно? Ко мне поступала информация из самых разных источников. Например, мне рассказали такую интересную историю, когда одну девочку - бузулукскую гимназистку, дочку врача, из местной интеллигенции, вдруг пригласила местная ЧК (речь идет о 1922 годе) и говорит: «Мы хотим, чтобы ты работала у них переводчицей». Она говорит: «Пардон, я же не знаю английского языка». - «Ничего, даже если ты знаешь французский и немецкий, этого уже будет достаточно». Очевидно, она была своего рода агентом. То есть люди, которые поставлялись туда в качестве переводчиков - кто-то из них, вполне вероятно, был агентом, информатором. Хотя известно, что некоторое количество этих переводчиков в дальнейшем были расстреляны. Собственно, и уполномоченные - был расстрелян Эйдук, расстрелян Карклин. То есть всем им аукнулось это сотрудничество с иностранцами. Но мы все-таки говорим о 20-х годах, когда ситуация была не такая суровая, как десятилетие спустя.

М. Соколов

―

Кстати говоря, вы упоминаете там Сантери Нуортева из Наркомата иностранных дел, видного красного финна. У него были неприятности - он чуть ли не год просидел в тюрьме по обвинению в шпионаже. Как раз он относился к квакерам достаточно лояльно, в отличие от многих других чиновников. Потом, правда, он стал основателем Карельской автономной республики и, в общем, вполне почил в бозе. Даже какая-то улица была названа его именем - правда, потом переименована. Но факт в том, что чекисты всё время бдительно следили за квакерами то есть и их контактами и так далее. И за теми, кто с ними общался. Времени у нас немного. Я хотел бы еще спросить о том, что было после этой эпопеи с помощью голодающим. Ведь насколько я понимаю, проект продолжался - пытались как-то возрождать сельское хозяйство.

С. Никитин

―

Да, совершенно верно. Были опять построены такие планы: чем мы можем заниматься? Потому что квакеры определенно полагали, что они присутствуют при удивительном эксперименте. Сейчас понятно, что мы можем скептически и ехидно оценивать их наивность. Но в те годы я могу их понять: они искренне верили в то, что здесь строится такое царство божье на земле, где будет иметь место социальная справедливость, и это будет сильное отличие от, что называется, стран капитала. Поэтому они хотели помогать молодой советской республике не из идеологических соображений, а из соображений социальной справедливости. К слову сказать, мы помним, что Джон Кэдбери, основатель шоколадный династии, еще в конце XIX века создал такое небольшое поселение Борнвиль, где обеспечивал совершенно нормальную человеческую жизнь для своих рабочих в Англии того времени. Поэтому квакеры хотели оставаться и приложить все свои таланты и знания для того, чтобы улучшить жизнь рабочего класса здесь, в Советской России. Сельское хозяйство - да, совершенно верно. Было закуплено порядка 2 тысяч лошадей по довольно простой схеме. Эти лошади были отданы в долг крестьянам, которые восприняли это с большим энтузиазмом. Из Польши квакерами было доставлено порядка 20 тракторов. Они работали на полях, помогая коммунам, школам, бедным крестьянам. Другое направление работы - это здравоохранение. Я был поражен, найдя в лондонских архивах документы о том, на каком уровне пытались работать квакеры в том же Бузулуке. Они работали там именно в области здравоохранения вплоть до конца 1926 года. Я говорю о Бузулуке и Сорочинском - это село, которое находится в Бузулукском уезде. В чем заключалась эта поддержка? Доставка лекарств, доставка оборудования из-за границы. Это финансовая поддержка - они обеспечивали зарплатой местных врачей и медсестер. Они послали русских медсестер в Москву для обучения и обеспечивали их стипендии. Это потрясающая работа, которая наверняка спасла жизни многим бузулучанам и дала хороший толчок здравоохранению в Бузулуке. Всё это, к сожалению, забыто. Я много раз бывал в Бузулуке, и когда я разговаривал с работниками здравоохранения, никто даже и слыхом не слыхивал о том, что творилось там 100 лет назад. Дальше была идея создания школы для медсестер уже в Москве. Не хватило денег. Здесь надо понимать, что и квакерское начальство, квакерские центры в Филадельфии и Лондоне теряли интерес к России, потому что страна уже как бы совладала со всеми бедами. Сборы финансов уже были затруднительны. Потом была попытка, опять же, какого-то медицинского участия (медсестрами) в мемориальной больнице Льва Толстого в Ясной Поляне. И это не удалось. Была надежда на то, что квакерский центр может оставаться. Он находился в центре Москвы, в Борисоглебском переулке. Этот дом есть и сейчас - это дом 15. Что квакерский центр может быть таким международным центром, где на нейтральной почве встречались бы люди разных взглядов, вели какие-то дискуссии, обсуждения, с библиотекой. Но и этому не суждено было случиться. В общем, фактически им аккуратно пережали все шланги и отрезали все провода к 1930 году. В 1931 году квакеры закрыли двери своего офиса, и последняя сотрудница Дорис Уайт уехала обратно в Англию. Но надо сказать, что все они вернулись домой живыми. К слову, следует отметить, что порядка 3-4 или даже 5 человек из квакерской миссии остались в Советском Союзе. Это и Артур Уоттс, который прожил всю свою жизнь и умер (к счастью, своей смертью) в 1958 году. Но был и несчастный случай. Уилдон - я забыл его имя - человек по фамилии Уилдон, который был в квакерской миссии, женился на русской, потом был арестован, обвинен в троцкизме и расстрелян. Вот такие уникальные истории. Их довольно много. В своей книге я их все старался вспомнить и рассказать. Вот эта эпопея, 15 лет в России - я считаю, она совершенно уникальная. Там, в общем, каждая история просто поражает своей необычностью.

М. Соколов

―

А хотя бы в музее в Бузулуке эта история как-то отмечена? Всё-таки хоть как-то мемориализирована эта помощь?

С. Никитин

―

Да, я должен отдать должное. Бузулукский музей - когда я пришел туда в первый раз в 1994 году, я ужаснулся. Там была одна витрина, посвященная голоду, в которой лежало пыльное письмо какого-то человека, и в нем говорилось: «Спасибо Ленину, который спас нас от голода». Совершенно возмутительно! На протяжении всего времени после этого я обеспечивал их материалами, слал какие-то копии, многократно встречался, когда бы ни приезжал в Бузулук. И сейчас там очень хорошая экспозиция в самом музее. Мне с моим другом и коллегой, американским историком Дэвидом Макфадьеном удалось договориться с местной детской поликлиникой, в здании которой в 20-е годы был квакерский офис. Мы послали туда фотографии из квакерских архивов, и там довольно долгое время висел на входе стенд. То есть люди, которые приходили, могли видеть. Кроме того, при помощи директора музея Сергея Колычева мне удается периодически публиковать свои краткие квакерские истории в местной газете, за что я благодарен абсолютно всем, кто помогает мне в этом деле. То есть я стараюсь вернуть эту историю, потому что мне кажется несправедливым. Пожалуй, все люди, которые сейчас в Бузулуке, которые жили там всегда, из поколения в поколение, живы благодаря тому, что их прабабушек и прадедушек 100 лет назад спасли англичане и американцы. Есть элементарная человеческая позиция благодарности, которая, мне кажется, должна быть проявлена сейчас, когда мы подходим к дате 100-летия с начала страшного голода.

М. Соколов

―

Я бы, конечно, в заключение еще отметил, что очень жаль, что советские власти Сталина отказались от международной помощи, когда была волна следующего голода - голодомор. Собственно, такая помощь предлагалась, но вместо этого Советская Россия экспортировала зерно, а миллионы людей погибли от голода ради индустриализации. Спасибо! Я благодарю Сергея Никитина, автора очень интересной новой книги. Она называется «Как квакеры спасали Россию». Еще раз рекомендую вам для чтения. Всего вам доброго! Передачу вел Михаил Соколов. До свидания!