Апрель 1918: большевики против анархистов - Дмитрий Рублев - Цена Революции - 2018-04-08
08.04.2018
М. Соколов
―
В эфире «Эха Москвы» программа «Цена революции». У микрофона Михаил Соколов. Сегодня в центре нашего внимания будет 18-й год, как раз апрель, 100 лет назад, как большевики усмиряют своих бывших союзников анархистов. А наш гость Дмитрий Рублев, кандидат исторических наук, доцент факультета государственного управления Московского государственного университета. Добрый вечер!
Д. Рублев
―
Добрый вечер, Михаил!
М. Соколов
―
Ну что. Вот давайте мы с такой теории немножко начнем. Люди на бытовом уровне считают, что слово «анархия» означает беспорядок и больше ничего. А в чем была политическая суть анархистской идеи в начале 20-го века?
Д. Рублев
―
В начале 20-го века ведущими теоретиками анархизма в России считались Бакунин и Кропоткин. Если о том, чьи идеи преобладали среди российских анархистов, это Петр Алексеевич Кропоткин. Разумеется, безраздельное влияние его идей наблюдается. Кропоткин был основателем анархо-коммунистической теории. Его сторонники выступали за соединение идей самоуправляющегося, безгосударственного общества, основанного на принципах прямой демократии, федерации свободных общин, свободного делегирования, которое должно было заменить бюрократию и парламентскую систему с идеями социально-справедливого общества. Это назывался либертарный, или свободный, межгосударственный анархический коммунизм. Коммунизм не с точки зрения полного огосударствления, подавления свобод, как тоже принято иногда рассуждать, понимать это, а с точки зрения общества, где существует общественная собственность на средства производства, управляемое трудовыми коллективами, где планирование происходит на основе самоуправления, на основе заказов снизу, их обобщение и где сами трудящиеся определяют, что им производить, где существует принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Или, как говорил Кропоткин: «Наиболее полное удовлетворение наиболее возможных потребностей». Такая здесь, примерно, ситуация.
М. Соколов
―
А кто были, собственно, продолжатели идеи? Если Кропоткин жив был к 17-му году…
Д. Рублев
―
Да, и даже к 21-му.
М. Соколов
―
А те, кто бакунинских… Вот где-то ключевые фигуры, еще несколько.
Д. Рублев
―
Бакунинские идеи, они, в общем-то, тесно переплелись здесь с кропоткинскими. Современники их не разделяли особенно тогда. Это потом уже возникла такая тенденция более четкая. В те времена очень модно было актуализировать Бакунина в связи с практикой революционно-синдикалистского движения, то есть движения, которое рассматривало массовые, самоорганизованные, самоуправляющиеся профсоюзы без чиновников, не подчиненные политическим партиям, государству как основную организацию рабочего класса, которая сама, без партии, без социал-демократии, без либеральных партий, без парламента добьется их освобождения. И вот анархисты пытались соединить идею либертарного коммунизма, как программные принципы, с тактикой синдикалистов. Их называли – анархо-синдикалисты. Вот в России было много еще и таких. Вот можно считать, что они были чуть ближе к Бакунину, поскольку Бакунин, как мы помним, был сторонником широкого рабочего интернационала. Кропоткин, кстати, эти идеи тоже во многом разделял, как видно из его работ 1900-х годов и даже более ранних.
М. Соколов
―
Скажите, а насколько были активны анархисты в революции 5-го года?
Д. Рублев
―
В революция 5-го года это было первое крупное боевое испытание для российских анархистов. В те времена движение только недавно в России еще появляется, возрождается точнее. Со времен второй половины 19-го века, когда многие народники эти идеи разделяли, здесь первыми центрами были, например, город, известный промышленный центр Белосток в Гродненской губернии, Екатеринослав, Одесса, ряд других городов. В Москве и Петербурге тоже действовали анархистские группы, на Урале, в Сибири довольно много было, в Ростове-на-Дону, в Грузии, в Баку были тоже анархистские центры, в Прибалтике. Соответственно, они в основном участвовали в разного рода забастовках вот в этих центрах. Причем, выступали вооруженными отрядами, которые поддерживают забастовщиков против хозяина, против давления полиции, с одной стороны, и войск. Власти вызывают войска, а мы отвечаем им по-своему, с оружием. Ну это не только было в России. Это в Испании, и в Латинской Америке, и в США тоже, кстати, наблюдалось еще. Если мы помним знаменитый фильм, в котором Сильвестр Сталлоне играл, «Кулак», они воюют со штрейхбрекерами и так далее. Тоже не путем не насилия, понимаете. Вот таким образом. Потом акты террора, убийства в основном полицейских.
М. Соколов
―
То есть такой низовой террор.
Д. Рублев
―
Да, да, низовой. Какие-то крупные покушения в основном не предпринимались как эсерами. Это очень редкие были случаи. Покушение на губернатора Богоевского, если не ошибаюсь, как раз в районе Белостока было совершено, но это немножко другая история. Потом покушения на полицмейстеров там же осуществлялись. Затем экспроприации. Экспроприации, причем, как в помощь бастующим, в том же Белостоке, захват продуктов, например, так и захват банков, ограбление постовых карет. Вот Нестор Иванович Махно был одним из начинающих, молодых экспроприаторов тогда. Причем, его некоторые неверно бандитом называют.
М. Соколов
―
За что на каторгу и попал, да?
Д. Рублев
―
Да и Сталин, кстати, тоже в ссылке жил не с бандитами, а с экспроприаторами, анархистами двумя долгое время в одном селе. Ну тут было чем поделиться, опыт все-таки какой-то одной и той же деятельности, я думаю.
М. Соколов
―
Да. А что, собственно, между 7-м и 17-м годом? То есть, в принципе, и анархистское движение так же, как эсеровское, было, в общем, подавлено и разгромлено.
Д. Рублев
―
Очень интересно. С одной стороны - так, как вы говорите. С другой стороны – движение же было еще в эмиграции. Там же оно раньше началось. Кружки русских студентов, рабочих за границей, много еврейских рабочих, которые уехали из западных губерний – из Польши, Литвы, Белоруссии, Украины, Одессы, Молдавии – в Лондон, в Англию, в США.
М. Соколов
―
Без Парижа не обошлось.
Д. Рублев
―
Да. Туда же уезжали многие и русские, и украинские рабочие. Чего греха таить - и поляки. Кто угодно. И там действовали анархистские издательства, много газет выходило. Например, газета «Буревестник» была такая с 1906-го года по 1909-й в Париже и в Женеве издавалась, листки «Хлеб и воля» в Лондоне. Потом газета «Голос труда» появляется в США – самый успешный издательский проект анархистов. Ежемесячная, потом еженедельная газета, где, кстати, и реклама печаталась тоже. Это Америка, надо выживать, чего ж делать… Причем, реклама сигарет даже, реклама пароходов. Ну и Владимир Ильич, как известно, тоже был не против, чтоб в «Правде» публиковали рекламу. Например, папиросы «Набат», например, были такие. И многие, кстати, оттуда вышли будущие вожаки анархистского движения, из эмиграции. Всеволод Волин - будущий руководитель культпросвета отдела махновской армии и военно-революционного совета махновцев. Затем, Ефим Ярчук - будущий вожак кронштадтских матросов и анархо-синдикалистов с Кронштадта. Шатов – будущий военный министр и министр путей сообщения Дальневосточной республики, советский анархист.
М. Соколов
―
Билл Шатов.
Д. Рублев
―
Да, да. Вот он из этой компании был. Многие другие, всех не упомнишь. Да, вождь анархо-мистиков Карелин тоже.
М. Соколов
―
Скажите, а уже в 17-м году, когда, собственно, победила Февральская стихийная революция, вот что происходит с анархистским движением? Возвращаются, видимо, иммигранты и, с другой стороны, сразу появляются новые и новые организации.
Д. Рублев
―
Три потока. Одни выходят из подполья, другие вполне легально действовали. Вот, например, был такой русский писатель Борис Верхоустинский, друг Сергея Городецкого, друг Есенина, близкий знакомый. Он во время войны был таким патриотом, сам повоевать успел сапером, отравился газом, печатал сборники рассказов, романы. И, соответственно, ему чего из подполья было выходить? И так был. Константин Васильевич Акашев такой был, волевой летчик, тоже бывший оборонец, воевал под Францией, под Верденом в небе. Потом вернулся обратно. Сначала арестовали, потом освободили и работал на авиазаводе. И у него были планы, как из его автобиографии следует, когда начнется восстание против ненавистного царизма, поднять свой аэроплан и полететь бомбить царский дворец в Царском селе.
М. Соколов
―
Но не понадобилось.
Д. Рублев
―
Не понадобилось, хотя планировал как летчик. Из эмиграции многие вернулись, из США. Из Японии даже некоторые, там тоже был небольшой центр эмиграции, в Маньчжурии, в Японии. Из Франции, из сибирских ссылок, тюрем.
М. Соколов
―
Слушайте, получается, что были такие анархо-патриоты?
Д. Рублев
―
Оборонцы. Я бы сказал, оборонцы. Они были преобладающим в 1914-м году. Петр Алексеевич Кропоткин, его ближайшая последовательница Мария Исидоровна Гольдсмит, Варлаам Черкезов, известный грузинский анархист и грузинский патриот, поборник борьбы за независимую Грузию. Затем, тоже Верхоустинский, Акашев, я называл. Алексей Алексеевич Боровой, тоже печатал, известный анархист, профессор, философ, печатал в газете статьи о том, что «мы, славяне, народ незлобивый, а вот немцы, они нас, так сказать, давят, надо с ними бороться». 14-й год был. Потом с 15-го как-то потихоньку начинает остывать этот раш, все приходят в себя, понимают, что такое война, начинают говорить о том, что ведется не за те интересы, как говорится, а за интересы правящих кругов.Ну а дальше уже, соответственно, нарастают интернационалистские настроения. Антивоенное движение крепнет потихоньку в подполье, его центрами становятся Москва, Петроград, Харьков. Здесь появляются общегородские объединения подпольные, достаточно крупные. Причем, если в Петрограде был разгром многих анархистских групп к концу 16-го года, то в Москве только-только на них полиция начала выходить и мало кого успели взять.
М. Соколов
―
Скажите, а вот действительно ли Кронштадт оказался в каком-то смысле такой анархистской столицей новой России в 17-м году?
Д. Рублев
―
Я был бы осторожен, не совсем анархистской. Скорее, леворадикальной. Это была такая живая альтернатива Временному правительству. Вот мы, Советы, мы взяли власть, у нас тут есть городской голова, ну вот так пусть он сидит рядом, комиссар есть. И для него еще стул в кинотеатрах сделают, чтобы он мог репертуар фильмов контролировать. Это с порнографией там боролись. И вот этот совет, в нем есть все леворадикальные силы, преобладают большевики, эсеры-максималисты, анархисты - анархо-синдикалисты, анархисты, коммунисты - у них разные немножко позиции были.Два вождя были – Илья Блейхман, профсоюзный деятель, выходец из западных губерний, очень такой экспансивный, пассионарный, как некоторые любят говорить, оратор, умевший владеть толпой, и Ярчук, который был, скорее, такой рабочий активист, более целенаправленный, организатор, более спокойный. Вот они друг с другом спорили периодически. Вот эти силы были, которые вели борьбу. Естественно, что влияние анархистов было связано с тем, что они выдвигают довольно актуальные лозунги. И большевики эти лозунги переняли. И Ленина тоже обвиняли в анархизме многие.
М. Соколов
―
Это после Апрельских тезисов?
Д. Рублев
―
Да, да, да. Переход власти к Советам на местах. Не власти к советам, а власти Советам на местах. Такой был изначально лозунг, который выдвигали снизу. Переходы земли в руки крестьян путем захвата крестьянами этой земли, переход заводов в руки рабочего самоуправления, прекращение войны, демократический мир без аннексии и контрибуций. Не о Брестском мире речь шла явно. Большевики берут на вооружение эти лозунги. Потом в последствии они эти идеи во многом изменят, их суть, их направленность. Но эта волна вела в том числе и их. Они были частью леворадикального лагеря. Хотя, как оказалось, ведущей частью в какой-то момент.
М. Соколов
―
То есть это объективно, в общем, способствовало союзу большевиков и тех же анархистов, да?
Д. Рублев
―
Да, да. С анархистами интереснее. Кстати, в Центробалте они начинают преобладать уже к концу, ближе к его роспуску. Почему, собственно, и распустили. А так, да. Там Железняков, опять-таки, среди матросов Балтийского флота большое влияние имел, Берг был такой еще известный матрос. Большое влияние. Макросов на Черном море, Скурихин и так далее. Вожаков было много и в Кронштадте, и в Петрограде, и так далее. Первый пулеметный полк, где пользовались влиянием большевики, был прапорщик Семашко, избранный командиром. Вот он во многом посещал и большевиков, и анархистов. Считалось, что он колеблется между теми и другими.
М. Соколов
―
Скажите, а вот эта история с захваченной дачей Дурново, бывшего царского министра, которую заняли анархисты. Что там произошло? Там же была попытка ее освободить со стороны властей. Собственно, это привело к большому политическому кризису.
Д. Рублев
―
Да. Это июньско-июльский кризис знаменитый, кризис вокруг дачи Дурново. Дача была весной 17-го года занята анархистами при участии профсоюзов, местных рабочих активистов. Они создали там что-то вроде такого рабочего центра, как говорят сейчас, в Европе модно говорить, общественный центр, где ест профсоюзные организации, где анархисты проводят собрания, где кто-то там ночевать иногда остается. И детский садик там разбили тоже для деток, чтобы гулять могли семьями. Ну, соответственно, вот так. Но поскольку там митинги проходят, левые радикалы собираются разного рода, матросы, солдаты, рабочие, то, соответственно, это создает определенную репутацию в глазах правительства и умеренных социалистов в том числе.И надо помнить, что начинается кризис с чего? С того, что анархисты начинают претворять свои лозунги в жизнь. В чем была проблема? Я вот когда изучаю документы по московским анархистам, я вижу ситуацию очень простую. Люди писали в советские инстанции: «Ребята, вот вы все тут особняки разобрали себе на партийные организации, но там тоже дайте. Нам лекции надо читать, газету издавать. Дайте помещение. А том мы снимать должны. У нас средств немного». Им не дают. Говорят: «Помещений нет». И так продолжается, пока они сами не начинают их брать. И вот так было с газетой «Русская воля», которую они в начале июня захватывают.
М. Соколов
―
Редакцию или типографию?
Д. Рублев
―
Насколько я понимаю, типографию. Потому что зачем редакция? Редакция не нужна. Типографию. И тогда уже посылают против них войска Временного правительства, которое после переговоров предлагает им сдаться. Был еще ряд интересных эпизодов. Захват, например, дворца герцога Лихтенбергского, в котором участвовал один из анархистов по фамилии Сахновский, депутат, кстати, одного из районных советов Петрограда от анархистов и коммунистов. Захват еще одного из домов, сейчас не помню точно фамилию домовладелицы. И тоже после переговоров, собственно, их оттуда Советы и милиция…предложили им уйти. Они ушли без сопротивления. То есть до конфронтации пока не доходило, но тогда уже дело дошло до конкретных каких-то выступлений. Анархисты же выступали с призывом передать власть Советам в этом время. И происходит Июньская демонстрация в Петрограде на Марсовом поле.Анархисты собирают несколько десятков гренадеров, идут вместе на тюрьму «Кресты», чтобы выпустить оттуда политзаключенных интернационалистов – Хаустова, редактора «Окопной правды», еще ряд деятелей. И заодно освобождают и своих оттуда. И заканчивается это тем, что правительство совершает ответный удар по даче Дурново, операцию. Там, известно, был убит анархист Таснин, вроде как кто-то был ранен. Железняков бросает 2 гранаты, которые не взрываются. Жертв особых не было кроме этого. Но взятие дачи Дурново вызвало новый виток политического кризиса, который привел к событиям, как известно, 3-го – 4-го июля, когда Блейхман приезжает в казарму первого пулеметного полка, с анархистами начинает поднимать их, они избирают Временный революционный комитет, предшественник ПВРК будущего. Все делают первыми, до большевиков еще. И потом большевики решают вот к этим демонстрациям, которые поднимают военные организации РСДРП (б), петроградские анархисты присоединиться. Потому что массы выходят на улицы, выходят из-под контроля, их берут под контроль анархисты, значит, нужно их опередить.
Анархисты едут за помощью в Кронштадт, где кричат, что в Петрограде уже кровь сейчас будет проливаться, надо идти на помощь. Крови, правда, относительно, если пролилось, то немного. Но дальше события развиваются вы знаете как. Начинается стрельба на улице. До сих пор спорно, кто открыл огонь. Разные есть версии, разные свидетельства. Люди в штатском, неизвестные, правительственные войска, по другой версии демонстранты. Видимо, в разных местах дело было по-разному. Но, тем не менее, были жертвы с обеих сторон и довольно серьезные.
М. Соколов
―
Вот если говорить уже о событиях ближе к октябрю. То есть анархисты становятся, я так понимаю, союзниками коммунистов…
Д. Рублев
―
Большевиков, я поправлю. Потому что коммунистами тогда называли себя именно анархисты. Большевики стали себя коммунистами называть где-то вот конец 17-го – начало 18-го года.
М. Соколов
―
И тут перехватили лозунги и названия.
Д. Рублев
―
Да, в какой-то мере да.
М. Соколов
―
А сыграли ли они важную роль в октябре 17-го года?
Д. Рублев
―
В октябре 17-го года. Очень интересно. Что мы понимаем под октябрем? Если октябрь как всероссийское некое явление, то более серьезная, чем в Петрограде. В Петрограде да. 7 анархистов входили в Военный революционный комитет. Фамилии их хорошо известны – это Генрих Богацкий, это Шатов, это Ярчук, которых я уже упоминал, Блейхман, Акашев, Другов, кого-то я, по-моему, забыл упомянуть. Ну ладно, неважно. Вот где-то 7 человек входили. Соответственно, они руководили отрядами матросов, тот же Железняков. И некоторыми другими частями, которые принимали участие, НРЗБ за Зимний дворец. Акашев, например, был комиссаров одного из артиллерийских училищ, Михайловского училища. И он обманом увел артиллерийские батареи юнкеров от Зимнего дворца.Представьте, что было бы, если бы они там остались. Это ответный артиллерийский удар по атакующим, обстрел Зимнего дворца из орудий. С другой стороны, большие разрушения, видимо, пожары и так далее. То есть сделать все, чтобы превратить эти события в бескровные. Есть воспоминания Другова о том, как он участвовал во взятии Зимнего дворца. Его роль была тоже не самая последняя здесь как одного руководителей. Кстати, он потом становится заместителем Дзержинского, одним из первых при создании ВЧК, начальником разведки ВЧК. Тоже анархист, хотя и внеорганизационный. Роль его в этом довольно серьезная.
М. Соколов
―
Скажите, а вот после победы анархистам, хоть они и безгосударственники, не предлагали войти в советское правительство Ленина?
Д. Рублев
―
Советское правительство не предлагали. Но в регионах ситуация была другой. В ряде мест они возглавили эту советскую власть. Пример простой мы знаем. Вот Гуляйпольский совет с Махно, Черемховский угольный бассейн недалеко от Иркутска, где анархист-синдикалист Буйских социализировал угольные копи еще до Октябрьских событий. Причем, очень гуманно предпринимателю стали платить пенсию, 10%, по-моему, от доходов шахты в месяц. Как-то так очень по-человечески.
М. Соколов
―
Видимо, за консультации.
Д. Рублев
―
Может быть, за управленческие функции. Я не знаю. Я так не вдавался в эти подробности. Но это было. Но во всяком случае вот так. Потом где еще было? В Тверской губернии в ряде мест – Бежецк, Краснохолмск. Потом Владимирская губерния. Петр Еремеев, анархист, возглавляет Губернский съезд Советов и фактически один из деятелей, лидеров губисполкома становится. В Ярославской области в некоторые уездные центры. На Украине – Павлоград, Екатеринослав какое-то время тоже был председатель совета анархо-синдикалист. Вот как-то так можно описать. Центросибирь – первая попытка создать советское правительство Сибири. Илья Гейцман, известный анархист – коммунист, становится руководителем внешнеполитического ведомства Центросибири. В последствии он становится советским дипломатом довольно известным, консулом в Маньчжурии был, вел переговоры с японцами от имени ДВР какое-то время. То есть роль была в разных регионах достаточно интересная и серьезная.
М. Соколов
―
Я так понимаю, что анархисты были противниками Учредительного собрания…
Д. Рублев
―
Да, да, да.
М. Соколов
―
В выборах не участвовали.
Д. Рублев
―
За исключением Кропоткина, конечно. Который дистанцировался.
М. Соколов
―
А вот не случайно ли как раз отряд во главе с анархистом Железняковым и разгонял Учредительное собрание?
Д. Рублев
―
Я думаю, что неслучайно, потому что они декларировали заранее в своих газетах лозунги вроде того, что Учредительное собрание – это новая удавка на шее свободы народа, долой Учредительное собрание. Возможно, поэтому большевики и воспользовались этой ситуацией. Решили, что заядлых антипарламенталистов надо назначить.
М. Соколов
―
Что есть идейные противники.
Д. Рублев
―
Не исключаю. Но я думаю, что это могло быть. Пожалуй, что резон в этом есть.
М. Соколов
―
А у Кропоткина какая была позиция?
Д. Рублев
―
Кропоткин был сторонников, насколько я помню, очень интересно… Он не отрекался от анархизма вопреки некоторым утверждениям, не выступал за переходный период к анархо-коммунизму. Такого тоже нет утверждения. Но, насколько видно, он, видимо, понимал, что его идеи в настоящее время в полном масштабе нереализуемы, нет тех предпосылок, которые могут быть. К тому же, он был сторонником все-таки войны до победного конца, выступая за защиту демократической Франции от германского империализма как он считал и в защиту России от подчинения Германии. С Германией он связывал реакционные направления, монархические, консервативные. Соответственно, здесь, сами понимаете, вот такая ситуация. Ситуация выбора. И он в России выступает за гражданское примирение, за реорганизацию государства на федеративных принципах, даже конфедеративных, штаты с парламентами, выборность президента, система отношений как в Швейцарии и Канаде.Существует даже в США. Скорее даже Швейцарию он имел как образец. Вот что-то такое. Но при этом он был сторонником своеобразного гражданского примирения, то есть прекращения вот этих конфликтов между партиями пока не кончится мировая война победой над Германией. Это его позиция была принципиальная. Вот здесь анархисты от него дистанцировались, хотя с ним контактировали в вопросах издания его книг, встречались, общались, беседовали. Но как-то это было до 18-го, по крайней мере, года на дистанции.
М. Соколов
―
То есть он оказался в роли такого теоретика, а практики занимались революцией.
Д. Рублев
―
Теоретик, который был еще и в определенном смысле политологом, анализировавшим ситуацию и делавшим выводы в пользу или не в пользу какой-то стратегии – принимать ему иди не принимать.
М. Соколов
―
Петроград был, в общем, анархистским центром. А вот когда советское правительство переезжает в Москву, я так понимаю, что и политики анархисты тоже туда потянулись.
Д. Рублев
―
Да, но там уже была своя организация мощная – Московская федерация анархистских групп, с которой, собственно, и связаны события примерно столетней давности, 12-го апреля 1918-го года, когда большевики разоружают ее вооруженные отряды, черную гвардию.
М. Соколов
―
Вот мы об этом поговорим.
Д. Рублев
―
Московская федерация появилась примерно 13-го марта из множества групп, которые существовали еще до вот этих событий. Объединяла сначала 80 человек, 90, потом где-то, по данным от ее же деятеля, Василия Худолея, одного из ее лидеров, где-то на момент разгона в Москве было 70 анархистских групп в том числе в Федерации и вне Федерации. В них было не менее 5000 человек по его данным. Других данных у меня, к сожалению, нет. Но я думаю, что примерно такие, потому что, если смотреть по группам, то как-то так что-то получается близкое.
М. Соколов
―
И на заводах еще организации?
Д. Рублев
―
На заводах были в Сокольниках. Завод Бромлеев, где донская группа пользовалась влиянием. Очень сильная организация на деревообделочном заводе, который был связан железнодорожным сектором. Затем, завод Доброго и Набгольца. Он послал даже депутатов анархистов в Совет. Сокольнические мастерские городской Думы. Оттуда были депутаты. Ну и так далее.
М. Соколов
―
Ну что ж. Мы продолжим наш разговор с кандидатом исторических наук и доцентом факультета госуправления МГУ Дмитрием Рублевым об анархистах в 17-м – 18-м году после недолгих объявлений.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
М. Соколов
―
В эфире «Эха Москвы» программа «Цена революции». Ее ведет Михаил Соколов. В нашей студии Дмитрий Рублев, историк, доцент факультета госуправления Московского государственного университета. Продолжаем наш разговор. И, собственно, вот 18-й год. Анархисты в Москве и в Петрограде достаточно влиятельная сила. Власть у большевиков. Скажите, как начинаются конфликты между бывшими союзниками, между большевиками и, собственно, вот этими активными анархистскими лидерами?
Д. Рублев
―
Конфликты еще до октября 17-го начинаются, потому что уже среди анархистов идет дискуссия – верить ли большевикам. Тем более, когда они набирают влияние постепенно и влияние в Советах. И уже после событий 3-го – 4-го июля тот же Ярчук на заседании Кронштадтского совета обвиняет большевиков в том, что они фактически повели толпу, манипулируя людьми. Собственно, один маршрут был избран. А большевистские лидеры предложили – давайте сейчас пойдем к дворцу Кшесинской, там присоединятся рабочие разных заводов. Там рабочих не оказалось. Оказалась там группа большевиков и Владимир Ильич на трибуне, который выступил перед Кронштадтской демонстрацией.
М. Соколов
―
В общем, надули.
Д. Рублев
―
Да. И тогда уже, собственно, анархо-синдикалисты покинули демонстрацию временно. Потом, правда, к ней вернулись. И они очень возмущались, почему большевики взяли, вышли во главу колонны, группу людей поставили со своими флагами ЦК РСДРП (б), что за безобразие. Это вот первые такие признаки конфликта. А здесь в Москве, если о Москве мы говорим, проблема в чем заключается… Выполнялось ли обещание большевиков. Со всех же спросится за что-то. Декларацию декларировать можно - мир, а вот его заключить трудно. И анархисты говорили о том, что давайте либо явочным порядком этот мир проводить. Демобилизовываем армию…
М. Соколов
―
То есть в духе Троцкого.
Д. Рублев
―
Отправляем агитационные бригады, что, кстати, еще при Временном правительстве предлагалось сделать. Борис Колоницкий об этом писал, агитационные бригады для разложения противника. Тоже вариант. Давайте, значит, будем апеллировать к международной солидарности, что-то делать, завершать. Либо революционная война с Германией, если они будут наступать на нас.
М. Соколов
―
Но Брестский мир им не нравился?
Д. Рублев
―
Брестский мир они считали позорным, грабительским, предательством трудящихся Финляндии, Украины, Белоруссии, Прибалтики и так далее, Закавказье, которых отдавали Германии в значительной мере. Поэтому, конечно, нет, ни в коем случае это не признавалось. Ну и наконец, в чем была проблема в Москве. Уже 7-го марта, еще до переезда из Петрограда в Москву, на ВЧК ставится вопрос о разоружении анархистов. Но пока только тех, которые участвуют в ограблениях, то есть в экспроприации.
М. Соколов
―
А там был уголовный элемент?
Д. Рублев
―
Сложно сказать, что имеется в виду. Он был. Известно, например, что по крайней мере 12 человек по уголовным делам было расстреляно из тех, кого арестовали 12-го апреля. Арестовали где-то 600-800 человек по разным данным. При этом, эти 12 человек, из них половина с лишним принадлежали к одной банде. Это банда братьев Липковичей, Абрама и Моисея, которые занимались грабежами и убийствами.
М. Соколов
―
Но под черным флагом?
Д. Рублев
―
Они входили в один из отрядов черной гвардии. Правда, очень недолго, 2-3 недели. Но зато очень хорошо развернулись за это время. Они имели мандат и с этим мандатом разъезжали. Но при этом, когда хозяева отказывались им что-либо отдавать, они применяли шашки, пистолеты, били, пытали и так далее. Убили несколько человек. При этом, об их похождениях лидеры черной гвардии не были осведомлены совершенно, потому что они действовали отдельно от них и даже не все люди, которые были с ними в одном отряде.
М. Соколов
―
А вообще сколько людей состояло вот в этой анархистской черной гвардии?
Д. Рублев
―
Черная гвардия. Значит, попытки ее создания начинаются уже осенью 17-го года, потому что анархисты столкнулись в период боев в Москве октябрьских, когда большевики берут власть в Петрограде со своими союзниками, что у них нет своей воинской силы. И даже защититься проблематично. Поэтому уже тогда они пытаются создать боевую дружину. Документы, относящиеся к ней, относятся к концу февраля – началу марта 18-го года. По имеющимся данным можно сказать, что где-то около 1000 человек точно там было. Там не 10-20 тысяч, как иногда пишут, не 5 тысяч. Ну гораздо меньше. Понимаете, в чем проблема, многие отряды создавались на основе местных анархистских групп. Например, донская группа была, группа «Авангард», которая на Таганке находилась и так далее. Поэтому, естественно, они получали оружие…
М. Соколов
―
От кого они получали оружие?
Д. Рублев
―
Они получали оружие от… Значит, Федерация была устроена как? Были группы. Каждая группа имела секретаря и представителя. Представитель заседал в Совете Федерации. Общее собрание членов Федерации еще, которое иногда созывалось. И дальше были отделы Федерации. И штаб черной гвардии был, который ведал выдачей оружия. А они получали оружие от Военного комиссариата Московской губернии – это Ярославский, Ян Печи, Муралов и так далее.
М. Соколов
―
То есть совершенно официально?
Д. Рублев
―
Да. Ест даже документ о том, что нужно их поставить на довольствие как часть социалистической армии. Ну и шла же гражданская война, вы понимаете. Нужно было рассчитывать на разные моменты.
М. Соколов
―
То есть это как бы реализация идеи всеобщего вооружения народа в каком-то смысле?
Д. Рублев
―
А боевые дружины имели все леворадикальные партии – максималисты, левые эсеры, понимаете. Анархисты тоже. Их рассматривали как союзников. Причем, что интересно, московские власти до переезда Владимира Ильича и чекистов из Петрограда относились к ним довольно лояльно.
М. Соколов
―
Несмотря на грабежи?
Д. Рублев
―
А что под грабежи понимать? Они занимались реквизициями.
М. Соколов
―
То есть большевики тоже занимались реквизициями?
Д. Рублев
―
Это во-первых. Особняки реквизировали все. Во-вторых, насколько я понимаю, черная гвардия реквизировала особняки большей частью по мандатам, выданным Реквизиционной комиссией Моссовета. Это даже видно по документам, которые я изучал в фондах того же Моссовета.
М. Соколов
―
То есть это как бы без самоуправства от имени новой власти.
Д. Рублев
―
Самоуправство было. Иногда они делали это без разрешения, а потом обращались за разрешением. Но были группы, которые не были подконтрольны Федерации. Даже у Федерации и у штаба черной гвардии с ними конфликты были вплоть до того, что там они пытались свергнуть штаб Федерации. Например, незадолго до разоружения арестовали Михаила Кавказца, это псевдоним, фамилия его до сих пор неизвестна, он был лидером вот этого штаба черной гвардии, потому что он препятствовал незаконным экспроприациям. Но что касается отношений советской власти, тоже интересный момент. Они экспроприировали, в принципе, допустим, продукты в свою пользу при обысках, обыскивали подвалы, магазины, шашлычные и так далее. Но при этом они участвовали в обысках по мандату ВЧК той же самой.Известно, что по мандату ВЧК, например, они арестовывали подозрительных личностей. Среди них были воры рецидивисты, допустим. Причем, делать это могли группы, которые и сами были близки к полууголовным вещам, такое тоже случалось. Была такая партия «Немедленных социалистов», которая примыкала к Федерации, потом ее исключили за определенные действия. Они вот этим отличились. Подозрительных арестовывать, вместе с чекистами обыски проводили тоже. Картина не совсем такая, что прямо вот доблестные чекисты и злые анархисты уголовники
М. Соколов
―
Скажите, а вот особняки. Порядка 25-ти особняков.
Д. Рублев
―
Да, где-то 25-26. К сожалению, адреса не всех известны. Ну самые известные, я могу 3 примера привести. Это театр «Ленком».
М. Соколов
―
Бывшее купеческое собрание.
Д. Рублев
―
Бывшее купеческое собрание. Да, да. Причем, интересно, когда они туда пришли, там был лазарет еще на первом этаже и он при них остался. Когда они там остались, анархисты, то остались жить все слуги, которые раньше там жили, их никто не тронул. Более того, они просили Моссовет выдать деньги, чтобы им жалованье заплатить за работу.
М. Соколов
―
За обслуживание.
Д. Рублев
―
Да. Швейцары, истопники, прачки. Людям работать надо, вы же понимаете. И другие 2 – это вот особняки Морозова. Один, если не ошибаюсь, на Воздвиженке, Мавританский, неподалеку здесь. А другой, вот Веденский, по-моему, переулок. И вот, взяв особняки Морозова, они столкнулись с интересной дилеммой. Там очень много старинных вот этих вот коллекций фарфора, серебра. И сам я видел документы и в газете «Анархия» об этом писали, что есть даже заявления за подписью членов анархистских групп, их лидеров, что давайте, товарищи, создадим музей тут. Это заявление в Моссовет было, что вообще мы готовы оставить, если вы музей создадите. Но тогда вы еще для музея давайте Юсуповский особняк возьмите, там тоже много чего есть.
М. Соколов
―
В общем, их запросы были культурнее.
Д. Рублев
―
Да. Но интересно что. У них же был раздел творчества в «Анархии». Его вел Алексей Ган, известный художник-конструктивист был. Там печатались Родченко, Малевич, Натан Альтман, Рюрик Ивнев, известный поэт и мужинист, и много кто еще. Моргунов, такой был художник-футурист. А если говорить об этих музеях, я не договорил. Судьба интересная. Гана назначили хранителем, вверили ему ключи, поставили анархистскую охрану. Туда приходили художники работать, в том числе те, кто писал диссертацию в Археологическом институте московском. Один был, не помню его фамилию сейчас, по средневековой иконописи. Он работал до 12-го апреля. Пока латыши не пришли туда брать, он работал с коллекцией икон Морозова. То есть такой интересный момент. Вроде обвиняют, что злые анархисты, уголовники, а вот они на самом деле не против были, чтоб музеи создать. И готовились его открыть, кстати, этот музей.
М. Соколов
―
Хорошо. А вот все-таки о самом уже конфликте. Вот как готовилась эта операция ВЧК? Какие силы большевики использовали?
Д. Рублев
―
Как я говорил, 7-го марта это обсуждается. Затем обсуждались планы в течение марта и начале апреля как это сделать. Разные были варианты – ультиматум предъявить заранее, предложить перерегистрацию оружия, через Моссовет действовать. Дошло до того, что 2 чекиста, представлявших московские власти, 2 члена ЧК, фамилии сейчас не упомню, они даже в знак протеста против готовящейся операции против идейных анархистов заявили об уходе из ВЧК, но потом их уговорили остаться. Что интересно, был удален в Петроград на время, когда операция готовилась, Федор Павлович Другов, который был идейным анархистом и начальником разведки ВЧК. А самой разведке ВЧК Дзержинский предъявлял обвинения, что она бездействует и саботирует какое-то время. Может быть, Другов и не хоте ничего делать специально. Вот тут вот спорный вопрос. А дальше история какая. Тут понимаете, что было, какая дилемма. С одной стороны, переезд правительства в Москву, требуется новое издание, анархисты – конкуренты в борьбе за эти здания.С другой стороны, анархисты – это вооруженная сила, которые мешают установлению некой нормализации политических отношений. С третьей стороны, скоро в Москву приедет граф Мирбах, германский посол. И тоже нужно принимать меры. Операция совпала с приездом Мирбаха фактически, с его отъездом в Москву. Интересный факт. И с другой стороны, анархисты в пару реквизиций не очень обращали внимание, что реквизируется. Например, они брали периодически в пользование машины. У польских легионеров в Москве из гаража, из гаража некоторых фирм, банков. А тут неожиданно вдруг подвернулась машина полковника Роббинса, который был руководителем миссии Красного Креста американской. А Роббинс взял и пожаловался Ленину на следующий день. И Владимир Ильич, как я понимаю, подхлестнул чекистов начать действия 10-го апреля. 11-го они уже арестуют нескольких черных гвардейцев, допрашивают их на предмет того, что, где расположено. Есть документы, которые я изучал, протоколы этих допросов. Выясняют систему сигнализации, узнают, что она в доме анархии повреждена, сколько пулеметов, сколько человек ночует. И дальше, есть воспоминания Малькова, где описывает, как он объезжал и проверял. Но воспоминания тоже своеобразные. На мой взгляд, есть некоторые преувеличения. Там, судя по всему, не одну ночь это готовилось. А затем уже операция проводится. Причем, Ленину сообщают о ее проведении, о ее итогах. Вот такая ситуация.
И, что интересно, информация просачивается, потому что, как анархисты писали, где-то в 10 часов вечера им кто-то позвонил из Моссовета в Федерацию и сказал, что ребята, знаете, тут вас по слухам собираются разоружать, непонятно кто и как и под каким соусом, но вот есть такая версия. Они обратились в Моссовет. Официально им сказали – «Да вы чего. Ничего подобного не намечается». Но тем не менее в ряде мест, на Сивцевом Вражке, где была группа «Буря» и Самарский партизанский отряд, допустим, в Доме анархии и так далее. Начали подтягивать отряды туда.
М. Соколов
―
То есть такая мобилизация, да?
Д. Рублев
―
Да, небольшая на всякий случай. Как они сами утверждали, «мы не верили, что большевики что-то такое сделают».
М. Соколов
―
Но а большевики сделали. Они, значит, что делали? Они левых подвели латышских стрелков, да?
Д. Рублев
―
Отряды ВЧК, полки латышских стрелков. Затем части московского гарнизона, несколько батальонов, артиллерийские части использовались. Вот таки силы применялись.
М. Соколов
―
А где шли бои?
Д. Рублев
―
Бои шли… Вот есть немножко разные сведения. Что под боями подразумевать? Три места – это Малая Дмитровка, где располагались как раз анархисты, там же неподалеку располагалась анархистская латышская группа «Liesma» («Пламя»), вот там. Там даже Дзержинский был легко ранен по официальным данным. Затем Трубная площадь, где группы независимых находились, которые были оппонентами Федерации анархистских групп и даже были готовы против нее выступить с оружием в руках. Затем, бой шел на Большой Дмитровке, где тоже одно из зданий было. Об это Мальков пишет в своих воспоминаниях. И, суда по воспоминаниям Паустовского, очень интересная повесть «Моя жизнь», он описывает, что он как раз как журналист пошел репортаж взять.Сначала его анархисты взяли, арестовали, «шляются тут всякие лазутчики большевиков», а потом его большевики вытащили и тоже допросили. Это вот Мавританский особняк Морозова. Тоже там шел бой недолгий. Кроме того, обстреливали клуб анархистов в Донском районе в Замоскворечье. На Сивцевом Вражке обстрелу был подвергнут вот это особняк, который контролировала группа «Буря». Обстрелы были в разных местах. Бои шли не везде.
М. Соколов
―
В основном все-таки они сдались.
Д. Рублев
―
В основном они сдали оружие. А сдали оружие, потому что это, во-первых, было неожиданно, во-вторых, не было желания воевать с большевиками, были сильны идеи единого революционного фронта тогда.
М. Соколов
―
Сколько было арестовано вообще?
Д. Рублев
―
По имеющимся данным… Данные разнятся. Речь идет о 600-х человек в докладе Григория Закса, заместителя Дзержинского во ВЦИК. Затем, Мальков пишет о более 800-х. Значит, те списки, которые видел я, связанные с ревтрибуналом ВЧК, там речь идет о 400-х – 500-х.
М. Соколов
―
То есть кого-то отпустили сразу, видимо, да?
Д. Рублев
―
Списки очень разные. Если все свести вместе, то получится, если, конечно, фамилии не дублируются, потому что человек мог под одним фамилией фигурировать, а в другом списке под другой. Там некоторые не под своей фамилией были. Соответственно, где-то я думаю цифра в 600-800 она нормальна. При этом, по данным того же Закса, уголовников из них было выявлено где-то 40, может быть, несколько больше. Расстреляно. Здесь данные разные, 12 – это по уголовным обвинениям, плюс еще был Михаил Ходунов, анархистский активист, которого расстреляли якобы при попытке к бегству. Но он уголовником не был, о чем многие писали, протестовали. Сами анархисты арестованные писали о том, что видели там расстрелянных, которых где-то в сарае держали, кого-то расстреляли на улице, латыши случайного человека и так далее, и так далее. Такие свидетельства есть, но проверить их очень трудно. Поэтому я думаю, что вот речь идет где-то максимум о 800-х человек.
М. Соколов
―
Скажите, а вот какова была позиция левых эсеров? Они ж тоже тогда во власть отчасти входили.
Д. Рублев
―
Левые эсеры, насколько я понимаю, входили в отряды ВЧК, которые принимали участие в этой операции. Ну вспомним, Дмитрий Попов, особый отряд ВЧК. Кстати. Панюшкина, который руководил одним из отрядов, его удалили. Как считает Капчинский, следователь, удалили потому что считали его не вполне надежным человеком. Люди которого как-то странно упустили арестованных анархистов в свое время, видимо, сочтя их своими. Соответственно, в Петрограде левые эсеры поддержали разоружение местных анархистов. В ряде регионов тоже. Эсеры-максималисты были против. Кстати, вскоре их тоже подвергнут разоружению как и анархистов в Москве.
М. Соколов
―
Вообще, это всероссийский масштаб приобрела эта операция? Там в Самаре, я читал, по-моему, был.
Д. Рублев
―
Затем да. Причем, очень интересно, начинается это еще раньше, зимой, в Петрограде. Вот там первые попытки были, такой пробный камень был. Но тогда это еще не требовалось в таких масштабах. А тут уже большевики борются за власть, они отсекают всех оппонентов, лишают их возможности для конкуренции.
М. Соколов
―
Вооруженной.
Д. Рублев
―
Ну не только вооруженной, а материальной базы. «Мы у вас отберем особняки, которые вы реквизировали, а теперь пробуйте, давайте вот пропагандируйте ваши идеи, когда у вас нет ни особняков, ни средств», А у нас все есть.
М. Соколов
―
Через какое-то время арестованных стали выпускать, я так помню.
Д. Рублев
―
Да, да. Далеко не всех. Очень интересно. Несовершеннолетних и женщин старались отпускать раньше, быстрее. Многие были через несколько дней отпущены. Часть задержалась до июля с лишним. Даже после 6-го июля сидели люди еще. Причем, некоторые из них даже голодовку протеста устраивали, что, кстати, среди уголовников не было принято. Значит, видимо, люди были идейные, многие из них. Была такая ситуация. В основном большинство было отпущено. Проверка через уголовную милицию была. На опознание вызывали людей.
М. Соколов
―
Пострадавших от экспроприации.
Д. Рублев
―
Тоже вопрос. Пострадавшие, это да. Вот попробуй, опознай кого-то. Это тоже не так просто. Насколько опознание прошло правильно. Там можно озлобившись показать, что вот он, специально. Это тоже вопрос во многом. Вот примерно такая ситуация.
М. Соколов
―
Скажите, а как изменилась политическая линия разных анархистских групп вот после этой операции силовой?
Д. Рублев
―
Многие стали поговаривать, в том числе в «Анархии» писать о том, что пора бы уходить в подполье. Был такой известный анархистский активист индивидуалистического толка, последователь Макса Штирнера, Андрей Никифорович Андреев. Вот он бывший боевик был, сидевший на каторге. Он говорил, что надо уходить в подполье. Дзержинского он называл Держиморским в своих статьях, не иначе. Обвинял его в том, что он чуть ли не с полицией сотрудничал на каторге, что не подтверждается, в принципе.
М. Соколов
―
Ну, наверное, недолго такие статьи выходили.
Д. Рублев
―
Ну да. Дзержинский тут же пишет жалобу. Пишет, что в его лице оскорбили ВЧК, а не его, поэтому надо меры принимать. Начинаются вызовы в суд. Несколько судебных дел в ревтрибунале было на «Анархию» заведено – по делам о клевете и так далее. И, соответственно, некоторые из редакторов скрылись, как Михаил Петрович Уралов, который уехал из Москвы на Украину и среди махновцев потом оказывается. Но в основном они вернулись к прежней позиции единого фронта, потому что…
М. Соколов
―
Ленин лучше, чем Колчак?
Д. Рублев
―
Понимаете, с одной стороны, да, потому что восстание чехословаков происходит. С другой стороны, на Украине гетман Скоропадский и немцы. Опасения, что немцы снова начнут интервенцию, вторжение. Тоже было. Вот в этой ситуации… Учитывая, что, кстати, Скоропадский же примерно в то время свергает УНР (Украинскую народную республику). И вот ощущение, что надвигается реставрационное оттуда что-то.
М. Соколов
―
Единый фронт против реакции.
Д. Рублев
―
Да, да. И вот попытка чего-то такого. Но, скорее, призывы к большевикам. При этом, довольно жесткая, острая критика и политики в отношении крестьян, и, кстати, политики в отношении казаков. Был казак-анархист Филипп Маркович Неусыпов, который был членом ВЦИК, даже редактировал журнал казачьего отдела ВЦИКа. Там он призывал признавать казачью автономию, не бороться с трудовым казачеством, что расказачивание, которое уже начиналось понемногу, это перегибы и так далее, и так далее. Вот такая примерно позиция.
М. Соколов
―
А откуда взялись вот эти анархисты подполья, которые взорвали московский горком партии? Это, конечно, отдельная история.
Д. Рублев
―
До сих пор история до конца не исследована. Но на мой взгляд, группы людей, которые начинают эту деятельность в отношении анархистов подполья, они выделяются после этих событий. Интересная была история. Помимо анархии, какое-то время появляется газета «Черное знамя», которую издают такие люди как Генрих Маркович Богацкий, один из бывших лидеров кронштадтских анархистов, и Витольд Бросток, будущий муж Маруси Никифоровой, польский анархист, живший в Москве в то время. И Бростока, насколько я помню, считают, вот показания в красной книге ВЧК, одним из основателей анархистского подполья.Он действительно с Никифоровой позднее оказывается в Крыму среди одной из групп, которая готовила покушение на Деникина. Значит, примерно в это время, уже весна 18-го года после разгрома в Москве. А проявляют они себя уже в 19-м году. Насколько это известно, 3 группы. Одна выезжает в Москву, готовя акты против руководства, совершая экспроприации. Другая отправляется в Крым, это вот группа Андреева, Зоры Гамлевской, Маруси Никифоровой и Бростока, чтобы готовить покушение на Деникина оттуда. И третья отправляется в Сибирь. Но до Сибири не доезжает, оставаясь где-то в партизанском движении. Вот такая примерно картина.
М. Соколов
―
Но и все закончилось взрывом в Леонтьевском переулке?
Д. Рублев
―
Да. Разгромом, взрывом. Но что интересно, впоследствии, судя по всему, какие-то, что-то от этого осталось, потому что термин «анархисты подполья», он продолжал и в 20-е годы существовать, функционировать активно. И тот же Андрей Андреев, он предлагал вот эту стратегию анархистов подполья уже в конце 20-х годов своим товарищам продолжать реализовывать. Есть протоколы их допроса в следственных делах ОГПУ, где есть такая информация. Хотя сам он это отрицал, естественно.
М. Соколов
―
Но и были те, кто уже открыто шел к большевикам. Вот вроде того же Билла Шатова.
Д. Рублев
―
Билл Шатов еще пока был анархо-синдикалистом. К большевикам он уходит. Напомню, он пока советский анархист, за сотрудничество с большевиками, за единый фронт. Кстати, позиции советских анархистов укрепляются. Почему? Потому что постепенно закрываются все анти-большевистские газеты анархистов – «Буревестник» в Петрограде, «Анархия» в Москве, «Черное знамя», «Жизнь», которую издают Боровой и Новомиский. Хотя она была тоже советско-анархистской, но она была такой оппозиционной. Даже Новомиский предлагал помириться с чехословацким корпусом большевикам, а то с немцами придется сражаться, а воевать некому. Вот, понимаете. А тут ситуация какая? Их всех позакрывали. И вот где-то летом начинает постепенно преобладать советские анархисты. К осени они занимают ведущие позиции в движении. С одной стороны – сторонники Гордина, с другой стороны – Всероссийская федерация анархистов, коммунистов, НРЗБ и других.
М. Соколов
―
То есть, в общем, мы тогда здесь, наверное, сделаем уже остановку. 18-й год закончился. Одни ушли в подполье, другие уехали на Украину, третьи начинают сотрудничать с большевиками. Я думаю, что мы еще продолжим эти беседы с нашим гостем. Я благодарю Дмитрия Рублева.
Д. Рублев
―
С большим удовольствием. Спасибо, Михаил.
М. Соколов
―
Кандидат исторических наук, доцент Московского государственного университета. А вы слышали программу «Цена революции», которую вел Михаил Соколов.