Россия и Финляндия: путь к независимости и революции - Илья Соломещ - Цена Революции - 2014-06-22

М.СОКОЛОВ: В эфире «Эхо Москвы» программа «Цена революции», ведет ее Михаил Соколов, сегодня мы ее записываем на выезде в Петрозаводске, мой собеседник – Илья Соломещ, доцент Петрозаводского государственного университета, руководитель Кафедры истории северных стран. Поговорим сегодня о революции в Финляндии и о том, что к ней привело . тема интересная, малоизвестная, возможно, не на один разговор.

Для начала попрошу рассказать, что из себя представляла Финляндия в начале 20 века, было ли это уже сложившееся протогосударство, которое в любой момент могло стать независимым?

И.СОЛОМЕЩ: Финляндия, которая была присоединена к Российской империи в 1809 году, по итогам последней Русско-шведской войны, изначально входила в состав Российской империи с абсолютно особым, уникальным статусом и с набором признаков государства, что позволяло уже в 19 веке, прежде всего, самим представителям финской политической элиты говорить о государственности Финляндии, хотя были и такие, которые выдвигали тезис об изначальном государственном статусе Финляндии.

Официальное название – Великое княжество, свои атрибуты государственной власти, исполнительная власть – Сенат, законовещательный орган Сейм, своя таможенная, денежная, школьная системы, дорожная, почтовая. То есть, из таких маленьких фрагментов создавался некий облик Финляндской государственности. Но собственно политическая жизнь Финляндии до середины 19 века, по большому счету, отсутствовала. То есть, Финляндия в политическом отношении для имперской власти даже до 70-х гг. 19 века не составляла никакой проблемы. Финнов, - финляндцев, как их тогда корректно называли, российские императоры называли своими одними из наиболее лояльных подданных до поры до времени. И проблемы стали возникать только в последней трети 19 – начале 20 века, с возникновением так называемого «Финляндского вопроса».

М.СОКОЛОВ: Вот об этом конфликте между российской императорской властью и элитами Финляндии – кто был инициатором, в чем был смысл и зачем нужно было нарушать сложившееся конструктивное равновесие и сотрудничество?

И.СОЛОМЕЩ: Тут надо заметить, что у любого политического конфликта, противостояния, как минимум, две стороны изначально. Дело в том, что политическое напряжение во взаимоотношениях центральной имперской власти и финляндской окраины, как ее тоже иногда изысканно в Петербурге называли, это противостояние накапливалось исподволь. И такими факторами, способствующими возникновению этого напряжения были, с одной стороны, рост финского национального самосознания, появление собственных признаков политической жизни.

С другой стороны, были и такие сугубо внешние факторы, прежде всего, это резкое изменение баланса военно-стратегических сил в Балтийском регионе, на севере Европы в целом в связи с объединением Германии. С начала 70-х гг. 19 века регион балтийского моря, к которому прилегает Великое княжество и Россия, этот регион радикальным образом изменился. Объединилась Германия, которая с самого начала своего объединения начинает развитие по имперской модели, включая внешнюю политику имперского типа, балтийское море перестало быть относительно спокойным для Российской империи, - собственно то, что Балтийское море уязвимо показали еще события Крымской войны, но теперь Петербург был вынужден, обращая свой взор строго на запад, принимать во внимание и военно-стратегические факторы, прежде всего, германский

И это заставило Петербург по новому взглянуть на Финляндию. Присмотреться к ней повнимательнее – по-прежнему ли она лояльна, как это было прежде, не может ли Финляндия быть использована в качестве транзитного плацдарма для нападения на Россию. В конце концов, в российских, особенно военных кругах, никогда не сбрасывали со счета и возможность шведского реванша, кроме германского фактора.

То есть, на Финляндию стали смотреть в большей степени как на щит, который должен надежно закрывать российскую столицу с северо-запада. И тут, возвращаясь к строго политической составляющей этого процесса, в Петербурге стали обращать внимание на то, что это становление национального самосознания, которое изначально никого в Петербурге не беспокоило, поскольку оно было направлено, прежде всего, засилья шведского влияния в культуре Финляндии, теперь это стало восприниматься как потенциальная угроза для интересов единства и безопасности империи. То есть, этот фактор национального самосознания также нельзя сбрасывать со счетов.

И к концу 19 - началу 20 века уже возникает абсолютно четкая ситуация конфликта, когда стороны, прежде всего, начинают говорить на разных языках. Любые попытки ограничения финляндской автономии со стороны имперского центра воспринимались Финляндией как русификация. Петербургскому чиновнику, между тем, совершено непонятно, о какой русификации эти финны толкуют, - ведь мы не хотим сделать из них русских, мы ведем речь об унификации.

Таким образом, уже на этом этапе возникает острое политическое непонимание. Ну и срабатывает классический механизм: любое действие рождает противодействие, эффект цепной реакции, эффект снежного кома: довольно скоро выяснится, что та модель решения этого «Финляндского вопроса», как он официально назывался в нашем политическом дискурсе, та модель, которую видит для себя приемлемой Петербург, для Финляндии неприемлема абсолютно.

А речь шла о постепенном размывании основ финляндской автономии, прежде всего, через трансформацию, унификация законодательства. Это в Финляндии воспринималось как покушение на основы. Собственно, и та и другая сторона приложили немалые усилия для того, чтобы этот конфликт зашел в фазу абсолютной неразрешимости.

М.СОКОЛОВ: Получилось так, что и Александр Ш и Николай П своими руками разрушали русофильскую партию в Финляндии. Так?

И.СОЛОМЕЩ: Я бы не сказал, что они ее разрушали, скорее, они давали аргументы их оппонентам.

М.СОКОЛОВ: А оппоненты это кто? Старофилы, младофилы, - что за силы боролись там?

И.СОЛОМЕЩ: Это классические протопартии, их даже нельзя еще назвать партиями в полном смысле этого слова. В современном понимании политические партии в Финляндии появятся только в 19 веке, после Сеймовой реформы 1906 г., когда в Финляндии появится практически современный парламент, избираемый на основе закона о всеобщем равном прямом избирательном праве, в том числе, распространявшемся и на женщин.

Строго говоря, политические элиты Финляндии, а рубеже 19-20 вв. структурировались по принципу степени готовности идти на больше или меньшие по своей жесткости меры во имя отстаивания своей автономии. Мы приемлем только конституционалистские, законные меры, вступаем в диалог с теми имперскими силами, которые, как мы считаем, неправы по отношению к нам, или мы готовы на что-то большее. И вот на этот вопрос, который на самом деле был симметричным по отношению к «Финляндскому вопросу», российский вопрос в Финляндии, каждая партия, каждая политическая группировка вынуждена была давать свой ответ.

В результате, - да, в Финляндии сложится вполне классическая партийная система: правые, левые, центр. Но при этом эта система координат, классическая европейская система, будет дополнена еще одной системой координат – склонностью к пассивности или к активности в сопротивлении натиску имперских унификаторов, или русификаторов, как их называли в Финляндии.

Собственно, единственная партия, которая уже с момента своего создания в начале 19 века говорила о независимости в своем программном документ. Это была Партия активного сопротивления, - это ее официальное наименование. Она была относительно немногочисленной и заведомо находилась вне парламентского конституционного поля, - в смысле той конституции, о которой можно было говорить к этому периоду.

Я к тому, что сама идея независимости очень долго для абсолютного большинства финнов была исключительно радикальной, из разряда фантастики. Очевидно из-за того, что Финляндия никогда до того не была независимой, она всегда кому-то принадлежала, соответственно, независимость воспринималась как нечто абсолютно нереальное, иррациональное.

М.СОКОЛОВ: Но были и экономические аргументы - русский рынок, и так далее.

И.СОЛОМЕЩ: Экономика, как всегда, диктует свои, не совпадающие с политическими, конструкции. И получается, что постоянно возраставшее экономическое взаимодействие Финляндии и России как таковой, взаимное проникновение на рынки, этот фактор вроде бы как призван был и должен был немножечко сгладить политический конфликт.

Дело в том, что Финляндия уже к этому периоду сформировалась как некий целостный, но далеко не обособленный от Российской империи, экономический организм. Это была вполне национальная экономика, но ее связи с российской экономикой продолжали возрастать. Особенно это проявилось ближе к развязке, во время первой мировой войны, когда на Финляндию просыпался град военных заказов российского правительства, чрезвычайно выгодных, подкрепленных денежной массой, и экономика Финляндии в годы войны развивалась по "бумовому" сценарию со всеми вытекающими отсюда возможными негативными последствиями, которые наступят тоже очень быстро.

М.СОКОЛОВ: Если говорить о том, что Российская империя пыталась отнять у Финляндии?

И.СОЛОМЕЩ: Строго говоря, уже в 90-е гг. 19 века Петербург приходит к пониманию того, что без унификации законодательства, прежде всего, ничего не сдвинуть. И более того, приходит понимание, что именно через унификацию законодательства можно будет затем спокойно решить все остальные злободневные вопросы, такие, например, как ликвидация финляндской армии, которая также являлась скорее символом, чем реальной военно-технической силой.

Существовало несколько программ унификации, последняя, принятая в 1914 г., уже когда началась первая мировая, она была высочайше утверждена Николаем П, подразумевала, в частности, серьезные меры по унификации школьного образования, имелось в виду переподчинить его общеимперским учреждениям, - то есть, контроль за школой, это было серьезным делом.

Речь не шла о полном подчинении финансовой системы, хотя на отдаленную перспективу такой вариант тоже просчитывался. По большому счету, речь шла об усилении полномочий прямой российской власти в Финляндии через аппарат ведомственных учреждений генерал-губернатора. И получается, что к 14-му году на столе у Николая П лежала, как сейчас бы сказали, «дорожная карта», которая четко расписывала, что будет с финляндской автономией в ближайшем будущем.

Речь шла о полной постепенной ликвидации Финляндской автономии Об этой программе узнали в Финляндии, конечно, это произвело эффект разорвавшейся бомбы. То есть, у финнов был совершенно четкий ориентир: что было бы с ними, если бы не случилась Первая мировая. А во время Первой мировой войны один из российских премьеров, Горемыкин, как-то обсуждая финские дела, буркнул: ну их всех к черту, финнов, оставим финские дела до после войны, а пока попросил губернатора не будоражить финнов. То есть, приоритет сохранения политического спокойствия в это неприятное военное время возобладало.

М.СОКОЛОВ: Что происходило в 1905-1907 гг., были серьезные конфликты, насколько влиятельна стала социал-демократия в Великом княжестве?

И.СОЛОМЕЩ: Финляндская социал-демократия изначально, с момента своего зарождения, оформилась как очень массовая и влиятельная политическая организация. То есть, сразу же они оказались в пуле ведущих политических сил и очень неплохо выглядели практически на всех сеймовых выборах, вплоть до последнего, 19016 г., когда они просто получили абсолютное большинство в Сейме. В Финляндии в 16 г. был социал-демократический парламент.

Но сложилась такая довольно многомерная ситуация в начале 20 века, когда Финляндия стала, с одной стороны, каналом для поступления денег, литературы для российских левых, - через Финляндию шло в большой степени, в том числе, ленинская «Искра», оружия во время первой русской революции. Знаменитая история с пароходом «Джон Графтон», который нечаянно сел на мель, от этого все и узнали, что там оружие.

Кроме того, российские левые – не обязательно социал-демократы, в первую очередь, эсеры, пользовались Финляндией как убежищем, и получали там реальную поддержку накануне и в период первой русской революции. Не случайно один из ветеранов-большевиков, Николай Буренин, в своих воспоминаниях назовет Финляндию красным тылом революции. Она действительно такой была во всех отношениях, и в силу собственной левизны, и в силу того, что даже далеко не левые силы в Финляндии считали своим долгом помогать антимонархическим силам в России.

Был такой довольно известный, по большому счету, авантюрист, политик, Конни Цилиакус, которого, конечно, трудно уличить, заподозрить в симпатиях к левой идее как таковой, тем не менее. Он активно помогал российским левым, налаживал их взаимодействие, помогал им налаживать финансовые каналы, - речь шла и о японских деньгах, затем о немецких для российской революции.

То есть, значительная часть общества Финляндии в этот период, - при том, что она по-прежнему остается лояльной к Российской империи, но значительная часть общества Финляндии начинает мыслить в категориях «враг моего врага – мой друг», - коль скоро империя несправедливо наступает на наши законные автономные права, следовательно, мы вправе поддерживать тех, кто борется в самой этой империей с монархической властью, - так примерно выстраивалась эта конструкция.

Финляндию захватили события и кредо Первой русской революции. В Финляндии было свое мощнейшее восстание в Свеаборге, и вообще, этот вал политической активности он как раз приходится на этот период. Тут еще надо сказать, что в самой финской исторической памяти, исторической литературе есть такой термин «периоды угнетения», первый и второй периоды. Первый период – с 1899 до 1905-06 гг., это первый период энергичного натиска на финляндскую автономию. Затем небольшая пауза, связанная с перегруппировкой политического ландшафта в России, возникновение Думы, реформ, на которые пошел Николай П, в частности, сеймовая реформа в Финляндии. Эта пауза продлится недолго, и в 1908 г. начнется то, что получит название «Второй период угнетения», который уже упрется в замечательный 1917 г.

М.СОКОЛОВ: А убийство Бобрикова, одного из главных русификаторов в финской истории, губернатора, это был единичный акт финского террора, или были и другие?

И.СОЛОМЕЩ: Убийство Бобрикова, с которым связано обострение политического конфликта, появление знаменитого февральского манифеста Николая П, 1909 г., тоже связывалось непосредственно с Бобриковым. Это убийство, по большому счету, стало едва ли не первым политическим убийством в Финляндии, и человек, совершившим это не то, чтобы стал национальным героем, но определенная аура борца за права своей родины, над этим человеком очень быстро образовалась.

Был убит один из прокуроров примерно по той же схеме, но в принципе, фактор первой крови, большой крови, сработает чуть позже, во время довольно жестких мер, жесткого подавления левой политической активности в самой Финляндии, когда там силами казачьих соединений решался вопрос о порядке на улицах.

Вообще финны говорили о факторе политической мобилизации. Прежде всего, манифест 1909 г. сыграл роль детонатора или политического мобилизатора финского общества. Идея отстаивания устоев автономии перестает быть уделом узкого, в общем-то, тонкого слоя политической элиты, она прорастает в массы, как это ни пафосно звучит, но именно так и было. Знаменита история с сбором подписей под адресом протеста против манифеста 1909 г., когда буквально за несколько недель студенты, прежде всего, молодежь, смогли собрать голоса, подписи под адресом протеста для Николая П, и речь шла о тысячах, десятках тысяч подписей.

М.СОКОЛОВ: Продолжим наш разговор после выпуска новостей. Наш гость - Илья Соломещ, доцент Петрозаводского государственного университета, руководитель Кафедры истории северных стран.

НОВОСТИ

М.СОКОЛОВ: Продолжаем программу. Мы подошли уже к первой мировой войне. Вопрос интересный о реакции финского общества на войну. С одной стороны, некоторые люди записались в русскую армию, с другой стороны, люди поехали в Германию обучаться военному делу, что это были за люди?

И.СОЛОМЕЩ: Атмосфера первых недель, первых двух-трех месяцев войны в Финляндии была уникальной, и на эту уникальность российские чиновники, тот же генерал-губернатор Франц Зейн обращал внимание с недоумением. В Финляндии была самая настоящая вспышка имперского патриотизма, военного патриотизма. Зейн отмечал, что люди, которые прежде старались на улице его не замечать, едва ли не переходить на другую сторону, чтобы избежать с ним необходимости поздороваться, теперь демонстративно подходили, жали ему руку. Промышленники Финляндии собирали деньги на госпитали, прочие нужды для Российской армии. Самый настоящий всплеск общенационального патриотизма.

Зейн на самом деле не знал, что с этим делать, он привык уже к оппозиционности финских элит. Но это все быстро прошло. Прошло уже в октябре-ноябре и опять же, довольно интересный механизм, как это все происходило. Дело в том, что та программа, которая была утверждена, программа унификации Финляндии 1914 г., - классический наш бюрократизм, программа эта была готова еще в 13-м, но отлеживалась в высоких кабинетах, и Николай ее подписал осенью 14-го. Она не была официально опубликована, но о ней сразу же все узнали. И вот это был для финнов холодный душ. Финнам напомнили, в самое неудачное для этого время, что их ждет в ближайшем будущем.

И для того же Зейна, - а Зейн был славным продолжателем дела Бобрикова, - ситуация стала немного привычной. Какая-то часть финнов служила в Российской армии, их было порядка 500 человек, хотя обычно мы вспоминаем одного из них, к тому времени генерала Карла-Густава-Эмиля Маннергейма. Но действительно, параллельно, в 15-16 гг. раскручивается еще один сюжет, очень романтический, - собственно, в последующей жизни Финляндии это будет один из мощных национальных исторических – ну, не вполне мифов, но, по крайней мере, мифологизированных историй, так называемая «Егерское движение». Порядка двух тысяч молодых, прежде всего, людей из Финляндии, тайком через Швецию, тайными тропами, перебирались в Германию, где для них был развернут лагерь по боевой подготовке. Курсы их подготовки было саперное, подрывное дело, - наряду с обычными дисциплинами военной подготовки.

На самом деле это «Егерское движение», его значение можно оценить только сточки зрения последующей истории, как и многое, что в этот период происходило, проявит себя только в последующий период. Конечно, во время первой мировой эти егеря никакой погоды в военном отношении, конечно же, не делали. Более того, - немцы не очень-то им доверяли. Бросили на восточный фронт, вывели с фронта, - как-то их военная судьба пока что в немецкой армии складывалась не очень-то.

Но, с другой стороны, с точки зрения дальнейшей истории Финляндии, этот фактор окажется очень значимым – такое количество людей, прошедшее военную подготовку в Германии, не самую худшую подготовку, скажем прямо, - значительная их часть вернется в Финляндию с заведомо германофильскими настроениями. Затем они повзрослеют, но именно этих людей в значительной степени мы увидим в 20-30-е годы в среднем и высшем офицерском корпусе Финляндии.

То есть, на самом деле, германия приложила серьезные усилия к тому, чтобы подготовить армию, костяк офицерского состава армии будущей независимой Финляндии. Хотя при этом наверняка сама германия особо и не помышляла о прямой поддержке независимости Финляндии. Скорее, это было желание насолить России.

М.СОКОЛОВ: Февраль, происходят революционные события в Петрограде, что происходит в Финляндии и как ведет себя Временное правительство?

И.СОЛОМЕЩ: Февральская революция, отстранение Дома Романовых от власти и передача полноты власти Временному правительству с последующим созывом Учредительного собрания, на которое все рассчитывали, создавало принципиально новую юридическую и политическую ситуацию в взаимоотношениях России и Финляндии. С точки зрения чисто юридической, получалось так, что Временное правительство становилось полноценным правопреемником великокняжеской и императорской власти, в том числе, и по отношению к Финляндии. И политики Финляндии, по большому счету, с этим не то, чтобы соглашались, что они поначалу особо и не возражали. Речь шла о том, что возникли условия для возможности диалога с Временным правительством.

М.СОКОЛОВ: Тем более, что в Финляндии было около ста тысяч русских войск.

И.СОЛОМЕЩ: До ста тысяч русских войск, - эта цифра колебалась, часть этих войск это были действующие гарнизоны и флотский экипаж, часть – это солдаты, офицеры, которые выводились с фронтов на отдых и лечение, то есть, они были не вполне активной боевой силой. Но в любом случае, да, конечно, фактор непосредственного военного присутствия российского в Финляндии очень значим и он будет играть роль и в дальнейшем.

То есть, властные структуры Финляндии, прежде всего, Сенат и Сейм, настроены на диалог с Временным правительством. Диалог поначалу идет лишь о возможности расширения автономии. То есть, вопросы о независимости, суверенитете, начинают уже маячить, но пока что выглядят очень туманно. И тут возникает интересная ситуация – по сути, Временное правительство отсекает почти полностью возможность такого диалога, давая понять финляндцам, что вопрос о целостности российского государства пока что обсуждению не подлежит, - в отличие от вопросов о гарантиях автономии.

И это сыграло. В общем, дестабилизирующую, дефрагментирующую роль по отношению к политической

Жизни, политической структуре в самой Финляндии. Потому что очень скоро в России появятся силы, действительно, появятся на виду уже в апреле, которые заявят о том, что они готовы говорить о праве наций на самоопределение, готовы рассуждать о независимости, в частности, Финляндии. Это одна сторона вопроса.

Другая сторона вопроса заключается в том, что среди традиционных политических сил, правых, центристских, все больше и больше людей понимают, что речь идет о катастрофическом сценарии – никто же еще не знал, что будет еще и Октябрь. Катастрофический сценарий в большей степени связывался с исходом мировой войны, а не с возможными дальнейшими революционными событиями в России. Германофильские настроения в Финляндии доминируют, это проявится в следующем, 18-м году, очень наглядно. А пока что получается так, что самые разные по политической окраске силы Финляндии начинают сами для себя обсуждать вопрос о возможности действий по созданию независимого государства. Пока что именно о возможности.

Но затем наступит определенный перелом – летом, в конце июня, начале июля, когда в связи с политическим кризисом в Петрограде произойдет своего рода сбой информации и в Хельсинки сложится впечатление, что Временное правительство утратило свою власть, то есть, цепочка легитимности оборвалась, и финны тут же издают закон о власти, передающий полноту верховной власти в Финляндии собственным органам, Сейму и Сенату.

М.СОКОЛОВ: А Временное правительство распускает Сейм?

И.СОЛОМЕЩ: Временное правительство, естественно, распускает Сейм, причем, строго говоря, на абсолютно законных основаниях. Конечно, большой риск сейчас углубиться в анализ юридической подоплеки всего этого, но, по крайней мере, пикантность ситуации заключалась в том, что на тот момент в Финляндии действовала шведская форма правления 1772 года. Формально она будет действовать до лета 19-го года, до выборов первого президента и принятия Конституции.

Так вот эта форма правления подразумевала в случае обрыва монаршей власти, - даже если допустить, что Временное правительство это временный правопреемник монаршей власти, - народ вправе выбрать себе нового монарха. И понимание того, что ровно такой казус возникает в связи с петроградскими событиями лета 17-го года и приводит к клинчу во взаимоотношениях между Временным правительством и Сеймом.

То есть, опять же мы видим сценарий политического противостояния, которое заходит в тупик и для которого, в общем-то, единственный способ – разрубить узел.

Вторым таким фактором, который почти окончательно оттолкнет Финляндию от России, будет Корниловский мятеж, который станет своеобразным сигналом для Финляндии, сигналом того, что в России есть мощные силы, которые не допускают для себя и мысли об отпадении хотя бы одного кусочка великой и неделимой Российской империи.

То есть, по большому счету, для Финляндии стоял очень большой вопрос, кого больше бояться - временное правительство, белых монархистов или красных большевиков.

М.СОКОЛОВ: И что они выбрали в судьбоносный момент?

И.СОЛОМЕЩ: Строго говоря, они ничего не выбирали, за них выбрало время. Случилась Октябрьская революция, выстрелил крейсер «Аврора», и если в нашем историческом революционном мифе выстрел крейсера «Аврора» означало начало новой эры в истории нашей страны, то для финнов этот выстрел и пленение, отстранение Временного правительства, то есть, Октябрьский переворот, означал как раз тот юридический казус, ситуацию, которая позволяет им констатировать обрыв легитимной власти российской в отношении Великого Финляндского княжества.

М.СОКОЛОВ: Но за независимостью они едут в декабре к Ленину.

И.СОЛОМЕЩ: За независимостью они едут действительно к Ленину, и я всегда вспоминаю замечательный эпизод из художественного фильма, где Ленина играет Кирилл лавров, - там очень хорошо показан этот эпизод, уже в советские времена ставший краеугольным камнем в наративе будущих добрососедских отношений СССР и Финляндии.

Да, едут за признанием независимости. По сути, Финляндия, которая провозгласила свою независимость, - на самом деле 6 декабря это условная дата проговозглашения Декларации независимости, так же можно было праздновать и 5 января, - это все значимые события. Под Новый год, по новому стилю, делегация Великого княжества едет в Петроград и получает подпись председателя Совнаркома, Ульянова-Ленина.

Финны уже в начале декабря поняли, что сам факт провозглашения их независимости еще, по большому счету, ничего не значит. То есть, он много значит для самоощущения, но в условиях Мировой войны, когда маленькая нация объявляет о своей независимости от большого государства, империи, пусть даже эта империя уже разрушается, без внешних точек опоры, без внешнего признания, такого быть в принципе не может, устойчивость такой независимости подвергается изначально сомнению.

Поэтому поездка в Петроград оказалась вполне естественной, тем более что именно такой сценарий просматривался и с точки зрения взаимоотношений Финляндии с Германией. В начале января последует признание со стороны Германии, нескольких европейских государств. Важно, что ключевые союзники России, союзники прежней России по Антанте, Великобритания и Франция, будут тянуть с официальным признанием вплоть до 19 года, до окончательного оформления финляндской государственности, выбора президента и принятия Конституции.

М.СОКОЛОВ: Как независимая Финляндия немедленно раскололась на красных и белых, что стало поводом и причиной Гражданской войны?

И.СОЛОМЕЩ: События, которые начнутся в Финляндии уже 25 января, - начнется то, что носит название Гражданская война, братоубийственная война, освободительная война, - там на самом деле множество наименований этого, это довольно интересная тема, как все это называлось в дальнейшем. Эта Гражданская война, конечно, не могла вспыхнуть из ничего. Конечно же это тот выплеск политической энергии, конфликтности, который копился, безусловно. Внутренняя радикализация финляндского общества, усиление флангов левых, левого фланга и правого фланга – это одна сторона дела.

Другая сторона дела, - мы говорим Гражданская война, но понимаем, что Гражданской войны в чистом виде не бывает, всегда речь идет о большей или меньшей степени присутствия внешних сил, внешних факторов. И тут мы видим, что такими мощнейшими внешними факторами становится, прежде всего, большевистская Россия. О мировой революции к тому времени еще никто не забыл, признание независимости Финляндии со стороны большевистского правительства, - безусловно, это было реализации права наций на самоопределение, но ровно в такой же степени это было стремление содействовать, облегчить начало революции в самой Финляндии.

То есть, признание независимости Финляндии со стороны большевистского правительства это был не подарок, безусловно, не широкий жест. Это был довольно точный политический расчет, состоявший из нескольких ключевых позиций. Во-первых, признав независимость Финляндии, большевистское правительство пыталось хоть как-то минимизировать свои военные риски на северо-западном направлении, - с одной стороны.

С другой стороны, этот расчет на скорое начало мировой революции. Как там было? - «мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем».

М.СОКОЛОВ: А кто претендовал на роль финского Ленина?

И.СОЛОМЕЩ: Ну, конечно же, с Лениным никто в Финляндии тягаться не мог по харизматичности, - это безусловно. Но дело в том, что в строгом политическом смысле в Финляндии на левом фланге были довольно сильные фигуры. Одно маленькое отличие от Ленина – они имели опыт парламентской борьбы. То есть, это те социал-демократы, левые социал-демократы, - внутри социал-демократии также происходит своя дефрагментация.

Во главе левого социал-демократического крыла есть довольно яркие фигуры, которых отличает высокий уровень образования, опыт политической борьбы, ну и конечно, фактор малой нации, когда печатное слово может быстро дойти до адресата, до конечного получателя этой политической информации. Опять же, фактор политической мобилизации. То есть, люди, которые возглавят красную Финляндию, включая тех, которые затем сыграют большую роль в истории, это были люди с образованием выше среднего, люди с опытом в буквальном смысле политической работы и политической борьбы.

Что касается внешнего импульса, внешнего толчка, то он, безусловно, - толчка со стороны большевиков, - он лишь совпал, он не стал решающим фактором в начале событий, которые мы называем Гражданской войной в Финляндии, - он совпал по времени, но не был решающим фактором вначале этих событий. Решающим фактором стал внутренний раскол на красную и белую Финляндию, на рабочую Финляндию и буржуазную.

И плоды, результаты этого раскола станут наглядно видны уже к концу января, когда Финляндия окажется в состоянии самой настоящей братоубийственной войны, сопровождавшейся жестокостью с той и другой стороны, такими зверствами, зачастую немотивированными, что мы с полной уверенностью можем говорить, что никогда с таким ожесточением и остервенением финны сами себя не убивали. Более того, таких масштабных боевых действий на территории Финляндии не было, - как, например, битва за Тампере.

М.СОКОЛОВ: Был ли конфликт между красными и белыми в Финляндии неизбежен, или это была историческая случайность?

И.СОЛОМЕЩ: Скорее, этот конфликт был подготовлен внутренним социальным конфликтом, который назревал в финском обществе. И внешние факторы, - российский, германский. Шведский факторы, - это лишь дополнительные компоненты. Дело в том, что само понятие «белые» и «красные» оно возникло в Финляндии не в 17-м году, а во время предшествующего этапа революционных событий, связанных с революцией 1905-1907 гг., - уже тогда готовность белыми или красными наблюдалась в обществе Финляндии. Готовность создавать военизированные, полувоенные, революционные формирования, которые прицепляются к какой-то политической силе, партии, - это, в конце концов, подготовка к Гражданской войне.

То есть, мы видим, как собрался некий пазл в 18-м году, и этот взрыв - всего-то несколько месяцев, конечно, сравнивать Гражданскую войну в Финляндии с нашей гражданской войной – конечно, это не те масштабы, не та продолжительность и не та территория. Но по степени ожесточенности, по энергичности, - это, конечно, было значимое событие.

М.СОКОЛОВ: Мы продолжим наш разговор в следующей передаче.